— Все медицинские познания церковников почерпнуты из Священного Писания.
— Неужели там можно найти сведения медицинского характера?
Нет, в том-то и дело. Большинство служителей церкви убеждены, что исцеляет не врач, а Бог. У Бога же все подлежащие исцелению сочтены, и сочтены скупо. Если доктор спасает слишком многих, его могут заподозрить в сговоре с дьяволом. Когда ты возразил священнику, то был абсолютно прав с точки зрения науки, но неправ с точки зрения мудрости.
I любому врачу опасно демонстрировать, насколько обширны его медицинские познания, или исцелять слишком много пациентов. И это тем более опасно, если лекарь происходит из обращённых, каким являюсь я и каковым считают тебя. Похвальба знаниями и навыками запросто может привести к тому, что посреди ночи его вытряхнут из постели служители святой инквизиции.
Я стал извиняться за свою глупость.
— Такого же подхода следует придерживаться по отношению к твоим познаниям в области индейских целебных трав. Эти травы зачастую гораздо эффективнее известных в Европе лекарств, но необходимо проявлять осторожность, чтобы не возбудить злобы служителей церкви или завистливых врачей.
Некоторые рассказы дона Хулио меня просто потрясли. Иногда он прописывал заведомо бесполезные снадобья, по той простой причине, что они устраивали и пациентов, и священников.
— Существует отвар, именуемый mithradatium, в который входит несколько дюжин ингредиентов; считается, что им можно лечить всё, включая отравления ядами. Один из основных составляющих его элементов — змеиная плоть: неведомо почему, многие считают, будто змея обладает иммунитетом к собственному яду. Я нахожу это лекарство не только бесполезным, но нередко небезопасным. Если я и прописываю его, то в малых дозах, чтобы снадобье не причинило вреда.
Наши доктора больше знают о ядах, которые убивают людей, чем о лекарствах, которыми лечат болезни. Глупцы зачастую игнорируют индейское средство, лечебные свойства которого несомненны, и применяют то, что не имеет никакой медицинской ценности. Сам вице-король и половина вельмож в Испании велят класть в напитки безоаровые камни, поскольку верят, что они служат мощным противоядием.
— Безоаровые камни? Никогда не слышал о таком лекарстве, — сказал я. — А где их берут?
— Эти камни находят в органах умерших животных. Люди, которые вершат судьбы народов и правят империями, зачастую не позволят себе сделать и глотка, если в их кубке нет такого камня.
— Они и впрямь предохраняют человека от отравления?
— Как бы не так! Эти камни совершенно бесполезны. Некоторые стараются раздобыть рог мифического животного, как они верят, единорога. Глупцы пьют из этого рога или размешивают им напитки, полагая, что рог нейтрализует яды.
Я в изумлении покачал головой. Именно на таких людей и был рассчитан фокус Целителя со змеёй.
Дон Хулио продолжил, не скрывая негодования:
— Несколько лет тому назад, когда умирал архиепископ, у его постели собрались те, кого считали самыми лучшими докторами в Испании. Только представь, в числе снадобий, которые давали несчастному, чтобы помочь ему заснуть и облегчить страдания, был мышиный помёт!
И мой наставник потряс головой, как будто этот факт в ней просто не укладывался.
— Я уверен, что это гадкое вещество сократило бедняге путь на небеса.
Послушав дона Хулио, я понял, что они с Целителем были вовсе не так далеки друг от друга в своей медицинской практике, как можно было бы подумать.
Да и по части изобретательности они друг друга стоили. Испытание кровью, несомненно, представляет собой испанский эквивалент змеиной ловушки.
Когда мне исполнился двадцать один год, в моей жизни начался новый этап. Я много раз мечтал, что увижу величайший город Новой Испании, который называют чудом света, ибо там полно дворцов и каналов, красивых женщин и блистательных кабальеро, породистых лошадей и золочёных карет.
И вот наконец настал день, когда мне предстояло увидеть Венецию Нового Света.
79
— Мы все едем в Мехико, — сообщил однажды дон Хулио.
Мы с Матео удивлённо переглянулись.
— Собирайте свои вещи. Я отдам распоряжения слугам, что взять с собой. Кристо, ты отвечаешь за упаковку книг и некоторых других вещей, которые я укажу. Мы с Матео уезжаем в город завтра. Ты последуешь за нами вместе с моими сестрой и племянницей, когда всё будет упаковано и погружено. Да, чтобы отвезти всю поклажу, тебе придётся нанять дополнительных мулов. Инес и Хуана, пока позволяет дорога, поедут в карете, а дальше, где экипажу не проехать, пересядут в паланкин.
— И надолго мы едем в Мехико? — спросил Матео.
— Я не знаю. Может быть, навсегда. Не исключено, что там нас и похоронят.
Я никогда не видел дона Хулио таким мрачным и замкнутым. За внешним спокойствием я уловил тревогу и спешку.
— А почему вы так торопитесь, дон Хулио? — поинтересовался я. — Уж не заболела ли донья Изабелла?
— Моя жена по-прежнему достаточно здорова, чтобы тратить в два раза больше песо, чем я зарабатываю. Нет, дело не в Изабелле. Вице-король срочно требует моего присутствия. (Сильные дожди, что шли в последнее время, привели к затоплению некоторых частей города.
— А как же туннель для стока вод? — спросил Матео.
— Я не знаю, что случилось. Слишком много воды, слишком большая нагрузка для туннеля, обвалы... Я узнаю это только после тщательного осмотра. Хотя вообще-то туннель проектировался в расчёте на сильные ливни.
Несмотря на некоторое беспокойство за дона Хулио (как бы у него не было неприятностей), я пребывал в приподнятом настроении: ведь как-никак нам предстояла поездка в великий город.
Годы, проведённые на гасиенде, превратили меня в заправского кабальеро — в моих собственных глазах, — и теперь я рвался в столицу: не век же торчать среди домашнего скота и маиса. Мехико! Само это сверкающее название наполняло меня радостным волнением.
По взгляду, брошенному на меня доном Хулио, я догадался, что он подумывает, не оставить ли меня всё-таки на гасиенде. Я тоже боялся мрачных теней из прошлого, хотя уже много лет жил без оглядки на них. Да и то сказать, я ведь уже не мальчик-метис, а изысканный испанский кабальеро.
Матео тоже не терпелось вернуться к городской жизни, тем паче что для него угроза миновала. Дон Хулио сказал, что член Лудиенсии, который мог бы осложнить жизнь Матео, вернулся в Испанию. Правда, радостное волнение, которое мы ощущали, омрачалось нашей тревогой за дона Хулио. В тот вечер, после ужина, Матео поделился со мной опасениями, которые испытывал и я сам.
— Дон Хулио обеспокоен, но не хочет этого показывать. Вызов от вице-короля — это явно дело нешуточное. Ведь речь идёт о туннеле, самом дорогостоящем проекте в истории Ноной Испании.
— Но мы-то знаем, — заявил я, — что дон Хулио — великий человек, лучший инженер в Новой Испании. Поэтому туннель наверняка должен быть чудом.
Матео постучал по моей груди кончиком кинжала.
— Эх, Бастард, будем надеяться, что туннель, который спроектировал дон Хулио, и построен тоже был в соответствии с его проектом, именно так, как он его и задумал.
— Ты думаешь, ошибки были допущены при строительстве?
— У меня нет никаких соображений на этот счёт — пока. Но мы живём в стране, где государственные должности продают тем, кто больше заплатит. У нас всё вершит всемогущая mordida. Если вдруг окажется, что туннель не выполняет своих задач и город терпит серьёзный ущерб, вице-король и его лизоблюды не возьмут вину на себя. А кто лучше всех годится для того, чтобы свалить на него вину, как не обращённый?
Спустя две недели после отъезда дона Хулио и Матео я отправился в город верхом на лошади, во главе обоза вьючных мулов. В нетерпении я велел слугам упаковаться поскорее, но в то время как сам я двигался со скоростью ягуара, Инес волочила ноги с видом пленницы, которую собираются вести на казнь. Перспектива жить в одном доме с Изабеллой угнетала бедняжку. Ей не хотелось покидать гасиенду, но дон Хулио опасался оставлять в усадьбе двух испанских женщин, не желая полагаться даже на самых верных слуг-индейцев.
— Я скорее предпочла бы быть убитой бандитами, чем спать в одном доме с этой женщиной, — заявила Инес.
Лично я готов был ночевать под одной крышей с дьяволом, лишь бы только увидеть Мехико.
Я подгонял собиравших вещи Инес и Хуану, причём девушка всё время изобретала предлоги, объясняющие её медлительность. Но всему приходит конец, пришёл он и затянувшимся сборам. И все мы — я, две женщины, мулы и их погонщики — отправились в путь.
Я покидал гасиенду, где прожил три года, чудесным образом превратившись из отверженного метиса в испанского кабальеро. Я научился ездить верхом, стрелять, орудовать шпагой и даже пользоваться вилкой! Я не только умел пасти скот, но постиг науки и знал, например, каким образом солнце и пода питают землю.
И вот теперь мне предстояло начать новый этап в жизни. Что уготовили мне боги на сей раз?
80
Впервые вид на этот величественный город открылся нам ещё издалека, с вершины холма. Столица Новой Испании блистала посреди озера, как изысканное украшение на груди женщины.
«Неужели передо мной и впрямь Мехико? — спросил я себя, поняв, что чувствовали конкистадоры. — Уж не сон ли это?»
Хуана заговорила со мной из паланкина, который несли два мула:
— Берналь Диас дель Кастильо, конкистадор, написавший историю завоевания Нового Света, упоминает о чувствах, которые испытали испанцы при виде Теночтитлана. Он писал о чарующем видении... величественных башнях, храмах и зданиях, поднимавшихся из воды. Да, Кристо, при виде города Мехико, выросшего на руинах Теночтитлана, мы тоже вправе спросить себя, не сон ли это.
Башни и храмы, видневшиеся с холма, уже не имели к ацтекам никакого отношения, но всё равно это были истинные чудеса света, по крайней мере той его малой части, которую я успел повидать. Матео (а если верить моему другу, он жил и сражался в половине великих городов Европы) утверждал, что город, который мы зовём Мехико, ни в чём им не уступает. Храмы и дворцы, особняки, настолько большие, что усадебный дом гасиенды мог бы вписаться в их внутренний двор, широкие бульвары, каналы, озёра и зелёные поля. От берега к городу были проложены насыпные дороги, одна переходила в величественную улицу. Хотя нет, тут это слово не подходит! Улица эта была совсем не такая, как в Веракрусе или Ялапе, а величественная магистраль — настолько длинная и широкая, что на ней могло бы разместиться несколько захолустных городков. По этой улице легко проезжали шесть экипажей в ряд. Да что там говорить о центральной магистрали, если даже по остальным улицам Мехико могли бок о бок проехать три кареты.