– Хватит ссориться, мои милые, – прервала Персефона Спэйда и Мэдокса, и оба, толкаясь, вернулись за обеденный стол. – Можете подраться позже, а сейчас мы едим. Ворриор, я поговорила с твоим отцом. Мы сошлись во мнении, что ты не заслужила десерта своим плохим поведением, – прошептала богиня.
Спэйд фыркнул, а я поджала губы. Снова никакого десерта? Кажется, Персефона, помимо случайных пыток, также считала изъятие сладостей отличным методом воспитания. К сожалению, ей действительно удавалось расстраивать меня: я любила сладкое, и богиня отлично это знала.
Она с улыбкой хлопнула в ладоши, тем самым подозвав прислугу. Дворецкий, в данном случае призрак из восемнадцатого века, который служил отцу еще человеком, но не был освобожден от обязанностей после смерти, подавал еду на больших серебряных подносах. Тарелки Аида и Персефоны оставались пустыми. Вместо этого он принес им бокалы на длинных ножках, наполненные мерцающей красной жидкостью. Неопытный взгляд мог принять содержимое бокала за красное вино, но там находилась чистая амброзия. Единственная материя, которую боги могли употреблять внутрь, насколько я знаю. Никто из них не ел и не пил. Я даже не знала, спят ли они по ночам и ходят ли в туалет. Мы с Мэдоксом давно заключили пари по этому поводу.
– Пожалуйста, начинайте! – сказала Персефона с улыбкой. Моим братьям не нужно было повторять дважды: волки тут же набросились на пищу. Качая головой, я взяла несколько жареных картофелин и немного приготовленных овощей. Вегетарианцы в этой семье всегда были в пролете. Парни съели целого поросенка вместе с потрохами и глазом не моргнув, но кусочек брокколи пугал их больше, чем целая армия гулей. Я вяло ковырялась в своей еде и смотрела на Мэдокса, который поглощал свой слабопрожаренный стейк. С каждым кусочком с правого уголка его губы капало немного крови. Запах гниения и мертвого мяса ударил мне в нос. Мне сразу же стало плохо, и я засунула в свой рот картофель, чтобы не задохнуться. Я начала быстро жевать, но через пару секунд остановилась и скривила лицо. Овощ был на вкус как пепел. Нахмурившись, я уставилась на свою тарелку и понюхала. Запах был абсолютно нормальным.
– Все в порядке, моя дорогая? – тихо спросила Персефона.
– Э-э… да, спасибо. Все хорошо. Вкус просто превосходный! – Я сунула в рот жареную морковь и чуть не выплюнула ее. Вкус был просто омерзительным, и я отчаянно пыталась проглотить кусочек. Я сморгнула несколько подступивших слез и улыбнулась своими набитыми щеками, из-за чего Персефона с отвращением покачала головой. Ну, она хотя бы перестала на меня пялиться. Вздрогнув, я проглотила содержимое и окинула тарелку подозрительным взглядом. Что же случилось с этой едой? Я с отвращением перебирала ужасную пищу и смотрела на Аида, который с наслаждением пил свою амброзию. Консистенция была очень плотной, а запах – очень сильным. Честно говоря, для меня она всегда немного воняла, но теперь ее запах показался мне приятно-сладким и немного похожим на мед. Я зачарованно наблюдала за тем, как боги пьют свою амброзию. Аид задумчиво улыбнулся своей жене и сделал глубокий вдох.
– Кстати, милая моя, сегодня ты просто потрясающе пахнешь розами, весь дом ими пропах. Это так опьяняет!
Богиня улыбнулась, но немного растерялась. Бокал остановился на пути к ее рту.
– Что, прости?
– Твой запах! – терпеливо объяснил ей Аид. – Опьяняет. Такого я уже несколько сотен лет не чувствовал.
Персефона раздраженно улыбнулась:
– Спасибо тебе за комплимент, мой дорогой, но сегодня я не наносила розовые духи.
Аид нахмурился в замешательстве:
– Но что?..
Спэйд рядом со мной раздраженно хмыкнул и вытер свои жирные пальцы о штаны.
– Это маленький выродок рядом со мной. Она воняет, как целый цветочный сад. Во всем Подземелье стоит этот запах, даже объявили вознаграждение за голову держателя этого аромата. Вампиры сходят с ума.
От ужаса я подавилась брокколи и закашлялась. Выражения лиц богов вдруг переменились. Мои братья перестали есть и уставились на меня. Вот дерьмо.
Глава 5
– Ты должна вернуться в мир людей. Я уже рассказал обо всем твоей матери. Она знает, что делать. Тебе ни в коем случае нельзя оставаться здесь! – Аид ходил взад-вперед по салону. Его лицо застыло в ужасе, как холодная маска. С каждым сердитым шагом темные облака окутывали его ноги. Персефона уселась на красно-золотой диван и с удовольствием пила амброзию. Это был уже пятый бокал.
– Только не преувеличивай, милый! Не такой уж это и опьяняющий запах. Почти воняет…
– Не позорься, Персефона! Я уже тысячу лет не чувствовал такого аромата, и если вампиры ею интересуются, то теперь здесь недостаточно безопасно для нее! – Аид яростно покачал головой: – Нет! Афродита знает, что делать. А пока тебе больше нельзя спускаться в Подземный мир, поняла меня, Ворриор?
– Хорошо, папочка, – жалобно пробормотала я.
Мне нельзя находиться в Подземном мире ради моей же безопасности? Без проблем. Но, к несчастью, это разлучит нас с Мэдоксом. После признания Спэйда «вампиры Подземного мира охотятся за пахнущей цветами задницей Ворриор» и неизбежно последующего за этим нервного срыва моего отца Мэдокс встал позади меня и мрачно смотрел на всех, кто слишком близко ко мне подходил.
– И что теперь? – фыркнул он, скрестив руки на груди. Его крылья взволнованно шуршали. – Что страшного в том, что она пахнет цветами? Это никому не вредит. У матери вообще целый сад на голове.
Аид окинул своего сына уничтожающим взглядом:
– Не притворяйся более глупым, чем ты есть, сынок. Если даже ее запах кажется существам привлекательным, мы должны изолировать ее от жителей Подземного мира. Она может все превратить в хаос! В ней таится гораздо больше разрушительной силы, чем признают олимпийские идиоты. Но Афродита наверняка знает больше. Она не потерпит, если кто-то из ее детей затмит ее.
Персефона фыркнула, и ее зеленые глаза округлились.
– Хватит преувеличивать, Аид. Эта девочка – всего лишь человек! – Она выглядела бесконечно раздраженной и, казалось, не могла прекратить потирать свой нос, словно что-то воняло.
Аид уставился на меня своими ярко-фиолетовыми глазами. Я беспокойно ерзала на месте.
– Может, она и человек… – опасно тихо сказал он. – Но возможно, и нет! Я назначу тебе встречу с врачом в Олимпе.
– Ты думаешь, что… что я больна? – беспокойно спросила я, когда Аид упал в свое кресло. Его крылья обмякли.
– Я не знаю, дитя мое. Поживем – увидим. А до тех пор держись подальше от Подземелья. Я не позволю тебе совершить еще какую-нибудь глупость. А теперь иди! Я больше не хочу тебя видеть!
В моем горле образовался ком.
– Хорошо. До свидания, папочка. Доброй ночи, Персефона. – Я быстро покинула комнату и направилась к выходу. Теплая рука остановила меня прямо перед большими двойными дверями.
– Эй, принцесса, подожди. Все в порядке?
Вздыхая, я посмотрела на Мэдокса, который беспокойно меня изучал.
– Конечно, Мэд. Ничего, что меня вышвыривают из этой адской дыры, но… Я буду скучать по тебе. Наверху ужасно скучно, а по сравнению с человеческими школами тиски Сократа покажутся сущей ерундой, – вяло пошутила я. Так как меня не хотели принимать в школу ни в Олимпе, ни в Аваддоне, я была, пожалуй, единственным ребенком богов, ходившим в обычную человеческую школу. Прошлым летом я кое-как ее закончила, а сейчас потела над вступительными экзаменами для университета, в который совершенно не хотела идти. Но мне же нужно было что-то делать, не так ли?
Мэдокс округлил глаза и одобрительно свистнул.
– Ух, девочка, ты, наверное, единственная, кого могут вышвырнуть даже из ада.
Я ударила его в плечо. Сильно.
Он засмеялся и сделал вид, что ему больно, а затем с любовью мне улыбнулся.
– Теперь серьезно. Наверху что, действительно так скучно? Я всегда думал, что в человеческих школах есть горячие болельщицы в коротких юбках и постоянно происходят дикие вечеринки.
Я поморщила нос:
– Это и есть самое худшее!
Он нахально улыбнулся:
– Не волнуйся, принцесса. Я придумаю что-нибудь, чтобы подбодрить тебя. А теперь иди. Старик выглядит так, будто вот-вот умрет от сердечного приступа. – Он, улыбаясь, прижал меня к своей теплой груди и поцеловал в макушку.
После этого я вышла на улицу и вдохнула прохладный ночной воздух Аваддона. Широкие ступеньки вели меня прочь от поместья, а на дороге меня ждал лимузин. Харон, перевозчик Подземного мира, на протяжении многих сотен лет перевозил души по Стиксу в потусторонний мир. До тех пор, пока Аид не решил начать новую эпоху: он перенаправил реку, а на ее месте построил четырехполосную автомагистраль. Харон, который был удивительно прагматичным для бога, быстро приспособился к этому и с тех пор ездил на шикарном лимузине вместо своей дырявой галеры. Мне он нравился. Он был немного молчалив, но всегда дружелюбен.
Харон улыбнулся, увидев меня, и вежливо мне поклонился. Божественный перевозчик был очень высоким и худым. Его череп обтянула серая кожа, никогда не видевшая солнца. Глаза были глубоко посажены в глазницах. Он никогда не моргал. На его лысом черепе красовалась старомодная фуражка шофера. Он был одет в темный пиджак, а с его тощей шеи свисал подходящий к нему галстук.
– Добрый вечер, Харон, – отсутствующим тоном поприветствовала его я и вздохнула, опускаясь на мягкие кожаные сиденья лимузина. Салон пах кожей, сигаретами и сладкой амброзией, которую мой отец хранил в маленьком холодильнике под разделительной перегородкой лимузина. Харон закрыл дверь за мной, сел на водительское сиденье и завел машину. Мы медленно двинулись, оставляя позади великолепное поместье моего отца. Старые ржавые фонари освещали длинную дорожку из гравия, а болезненного вида черные деревья с белоснежными листьями прятали дом от остального Подземного мира. Между стволами деревьев сверкали ярко-красные глаза церберов, которые нарезали круги вокруг поместья. Только Аид знал, какие еще жуткие существа, помимо них, болтаются в лесу. Время от времени можно было услышать крики, которые прерывались мокрым бульканьем, а за этим следовало громкое чавканье.