— И видимо потому что не умею колдовать, я тут свободно разгуливаю? Логично, — я оскалился и тут же процедил сквозь зубы, когда он попятился: — Стоять.
Салливан, застыл. На его лбу собрались хмурые морщины.
— Повторяю вопрос в последний раз — что вы тут делаете?
— Что будет, если я не отвечу?
— Станете участником, как вы выразились, трюка с сожжением. От вас даже пепла не останется, — произнес я, разозлившись. — Примените ко мне некромантию, так же сдохнете мгновенно. Хотя, если хотите рискнуть — попробуйте.
Салливан стоял задумавшись.
— Хорошо, — сдался он. — У вашего дяди тут связи. Даллан попросил меня приехать к знакомому магу и через него узнать что с вами, поскольку он очень о вас беспокоиться.
— В жизни такой нелепой лжи еще не слышал. Давайте лучше я вам расскажу, как было дело? Дядя просто испугался, что местные маги начнут копаться в моей голове и невольно узнают о дядюшкиных делах, в которые он меня посвятил. Поэтому он послал вас сюда, уладить проблему. Если хотите жить — мне нужны имена, кто тут в курсе разработок Даллана.
— Я не знаю. Мне известно только про Мохэммока.
— Это тот маг, похожий на жабу? — уточнил я.
— Да.
— И? Как он дошел до того, что связался с вами?
Салливан поморщился.
— Он и целая группа магов, под личным управлением Тарлаха О’Шэнана, искали тех, кто стоит за разработками антимагического оборудования. Было несколько подозреваемых среди темных магов. За каждым вели слежку. Даллан казался менее подходящей кандитатурой — слабый маг, к тому же с хорошей репутацией и собственным бизнесом. Но Одран Мохэммок почему-то подозревал его больше всех. Видимо подобное притягивает подобное. Так вышло, что он поймал меня и в обмен на сотрудничество, сохранил свободу. Я должен был войти в доверие к Даллану и выяснить, чем он занимается на самом деле. Когда Даллан посвятил меня во всё, я вдруг понял, что его задумка действительно может изменить расстановку сил, изменить весь мир. И те, кто охотился за такими, как мы, Эгихард, сами станут добычей.
Салливан сделал паузу, ожидая комментариев. Но я сделал ему знак продолжать.
— Я достаточно пообщался с Мохэммоком, чтобы всё о нем понять. Маг, совсем чуть-чуть недотянувший по силе, чтобы оказаться в магистрах, но достаточно изворотливый, чтобы оказаться в помощниках Тарлаха. Хотя Мохэммок и разделял недовольство большинства магистров единоличной властью, он естественно об этом помалкивал. С внешностью ему не повезло и это тоже наложило отпечаток на его амбициозности. Так что мне было несложно его убедить в том, насколько выгодны ему окажутся антимагические разработки и сотрудничество с вашим дядей.
Что ж, примерно так я себе всё и представлял. Амбиции и власть — ничего нового.
— А вы уже в курсе, что Верховный маг Ирландии мертв? — выложил я козырь.
У Салливана выпучились его бледно-голубые безжизненные глаза. Выглядело так, словно рыба, подыхая, сделала последний вздох.
— Как⁈ — выдавил некромант.
Он, наверняка, подумал на меня. Хотя я хотел поинтересоваться у него о прочих участниках разыгрываемой драмы.
В этот момент, прервав наш разговор, двери библиотеки с грохотом разлетелись в щепки. Из них вырвались саламандры, а еще быстрее, опережая их, — огромный огненный вихрь. Мы с Салливаном отпрянули друг от друга и нас разделило воющее пламя. Саламандр смело огнем с нашего яруса вместе с частью перил.
Огненный вихрь с протяжным гулом втянулся обратно в библиотечный коридор, в котором пламя уже пожирало обшитые деревянными панелями стены. Салливан перевел дикий взгляд с расползающегося пожара на меня и попятился.
— Да ладно, опять будете от меня сбегать? Второй раз? — я чуть не расхохотался.
— Всего хорошего, господин Райнер-Наэр, — глухим голосом выдавил Салливан, развернулся и побежал прочь.
— Третий раз от меня не убежите, Ануан, — произнес я ему вслед негромко.
Но он услышал, обернулся, обратив на меня совсем дикий взгляд.
— Откуда вы узнали моё истинное имя?..
Но я, не ответив, развернулся и пошел в другую сторону, а потом побежал. Давно пора было отсюда убираться. Я едва успел добраться до черной лестници, как в коридоре появились наконец маги, бросившиеся к библиотеке. Между тем, на других уровнях с грохотом вылетали двери — видимо в библиотеку вел не один вход. Пламя било в атриум, закручивалось завораживающими взгляд протуберанцами. Если бы не обстоятельства, я вышел бы на галерею и любовался зрелищем.
Спустившись на этаж, где находился гараж, я обнаружил на входе выставленную охрану. Я чертыхнулся. Можно попробовать прорваться, но тогда охота за мной всей Гильдии обеспечена. Вернуться в чудо-комнату и сделать вид, что я оттуда не исчезал? Вряд ли поверят, но мне второй вариант показался более привлекательным, чем прорыв через гараж или поиск другого выхода из Гильдии, которая должна была скоро превратиться в подобие разворошенного муравейника. Я вернулся в комнату, уселся на диван. Едва я это сделал, как створки распахнулись. В зал заглянул один из магистров. На его встревоженном лице отразилось удивление, словно увидеть меня в комнате он не ожидал.
— Что, уже утро? — спросил я невозмутимо и взглянул на часы. — Черт, три часа ночи. Тоже не спится?
Меня оставили без ответа и двери захлопнулись. Я решил, что в ближайшее время магам Гильдии будет не до меня. Проверил охранное заклинание, что я ранее навел вокруг дивана, и закрыв глаза на этот раз мгновенно провалился в сон.
Я снова оказался в поезде что увозил меня девятилетнего с горы Шафберг в замок Хоэцоллерн. После резкого торможения мама едва не упала. Взглянула на меня, вцепившегося в поручень.
— Эгихард, оставайся здесь, я посмотрю, что случилось, — она спешно направилась в начало состава.
Пассажиры выглядывали со своих купе, кто-то тоже побежал в первые вагоны, узнавать, что произошло, так как проводника было не видно.
Я стоял задумавшись, глядя на видневшиеся вдали горы, в которые хотелось вернуться. Стекло передо мной запотело. Я стал рисовать пальцем, обводя контуры гор. Над горами я стал выписывать магические символы. Рядом со мной остановилась какая-то женщина.
— Добрый день. Ты не потерялся? Где твои родители?
Я повернулся к заговорившей со мной. Это была стройная блондинка, в молочно-белом костюме, лет двадцати пяти на вид.
— Добрый день. Не потерялся.
— Тебя ведь, кажется, Эгихард зовут? — спросила она улыбнувшись.
— А вас — Маделиф Халевейн, — сказал я.
На ее лице отразилась смесь удивления и тревоги.
— Откуда ты знаешь?
— Я всегда угадываю имена, — отозвался я и вернулся к рисунку.
Вывел ещё символ. Но она вдруг стерла их все ладонью.
— Зачем вы это сделали?
— Давай лучше устроим над горами снегопад? — предложила она. — Вряд ли местным жителям понравилось бы возникновение на месте озера вулкана.
Ее палец заскользил по стеклу, рисуя иные символы. А я наблюдал, как вдалеке синее небо вдруг затянуло тучами и на горы обрушился снежный шторм. Я хмыкнул, дорисовал еще несколько символов. Тучи налились чернотой и в них засверкали синие молнии.
Маделиф пристально посмотрела на меня.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросила она. — Можно?
Протянула ко мне руку, потрогала мой лоб. Я увидел, как она нахмурилась, поджала губы. А потом стала шептать заклятия.
— Харди… — я услышал голос матери за спиной.
Заметил, как Маделиф бросила на нее убийственный взгляд. Показалось, что она скажет моей матери что-то грубое. Но вместо этого она спросила:
— Вы узнали, из-за чего мы остановились?
— Поезд сбил оленя… Скоро продолжим путь.
— Вот и замечательно. У вашего сына, кстати, жар. Ему нужно отдельное купе. У вас есть необходимое лекарство?
— Да, я всё сделаю. Спасибо за заботу. Харди, пойдем. Быстрее, прошу тебя.
Она взяла меня за руку и потащила за собой. А у меня было чувство, что эти двое прекрасно знакомы и подразумевали гораздо большее за произнесенными словами.
Мы вошли в купе, в котором уже не было отца и старшего брата. Мама налила в стакан воды, достала флакон и, капнув туда несколько капель, протянула мне.
— Не буду больше это пить, — произнес я.
Увидел как у нее задрожали руки.
— Харди, пожалуйста, иначе ты совсем разболеешься.
— Я не болею, — твердо заявил я. — Замечательно себя чувствую.
Поезд издал гудок и тронулся. Мама чуть не расплескала содержание стакана. Я отвернулся к окну, снова стал водить пальцем по стеклу, на котором от символом начала расползаться изморозь. Зеленые поля вдруг поглотил туман, сгустившийся настолько плотно, что ничего видно не было, потом все вокруг потемнело и в стекло заколотил снег. Где-то над нами оглушительно разорвалась синяя молния.
— Харди, пожалуйста, — я на миг обернулся к матери, увидел на ее лице отчаяние и как по щекам катятся слезы. — Пожалуйста. Иначе нас всех убьют.
— Меня — нет, — сказал я.
— Тебе все равно, что меня и отца лишат жизни? — прошептала она. — Убьют всю нашу семью?
— Мои братья и сестры меня ненавидят. Отец — меня не любит. Ты…
Мы смотрели друг на друга, и я не мог понять, что мы чувствуем друг к другу. Заглянув в глаза матери, я взял из ее рук стакан, выпил, зная, что будет дальше. Уже отключаясь, я успел увидеть, как тьма рассеивается и как поезд останавливается у подножия Шафберга на станции, с которой мы уехали час назад.
Сквозь дрёму я слышал как мы пересели в горный поезд, который повез нас на вершину. Слышал как кричали разозлившиеся мои братья и сестры, возмущенные незапланированным возвращением.
— Ждите в доме, нам надо решить проблему с Эгихардом, — услышал я усталый голос отца. — Пожалуйста. Потерпите еще чуть-чуть. Скоро всё разрешится.
— Нам надо обсудить произошедшее, Теодерих, — услышал я голос Маделиф Халевейн. — Пойдемте внутрь.
Скрипнула дверь заброшенного кафе.
— Ваши дети выходят из-под контроля, господин Райнер, — услышал я незнакомый мужской голос.