На прилегающем дворе, где стоял старый церковный колокол и находилось несколько могил, росла единственная в Гретзиле магнолия. Именно под ней и пожелала Алике захоронить себя. Я представил, что было бы, если бы тела детей не кремировали. Тут бы собралась толпа с факелами и вилами. А закопать урну под деревом сейчас можно было незаметно.
С другой стороны… Я обозвал себя идиотом. Что будет, когда начнут рыхлить по весне землю и найдут?
Чертыхаясь, я направился ко входу в церковь, открыл дверь и зашел внутрь. Священник нашелся где-то за алтарем. Глаза его разве что на лоб не полезли, когда он меня увидел.
— Харди? Что ты тут делаешь⁈
— Да так, — я оглядывался. — Зашел посмотреть, все ли у вас в порядке, не нуждаетесь ли в чем?
— Тебе и твоей тёте не обязательно приходить в церковь. Точнее, лучше вообще не приходить.
— Вы же, надеюсь, понимаете, что мы не верим ни в чертей, ни в дьявола, — произнес я и, увидев как он осенил себя знамением после моих слов, добавил. — Хотя вы, похоже, верите.
На лице священника отобразилась досада.
— Нам ничего не надо, Харди. Спасибо.
Это «спасибо» он прямо выдавил из себя. Словно сделал мне огромнейшее одолжение. Я еще раз огляделся. Вот такое вот «спасибо» за всё что тут было сделано за мой счёт?
— Если что-то будет нужно, всегда обращайтесь, — произнес я, не спуская с него взгляда. — А могу ли я вас попросить оказать нам небольшую… услугу. Которая вам ничего не будет стоить.
Священник смотрел на меня так, словно мечтал, что я вот-вот в мгновение ока провалюсь под землю.
— Вы наверное слышали, от обер-комиссара, что вчера случилось.
— Да, мне рассказали об конях-оборотнях и… о том что убитых приёмышей Цецилии забрали, чтобы сжечь.
Я опустил взгляд, чтобы он не увидел моего бешенства. Если бы я мог колдовать, тут бы уже всё полыхало в огне.
— Алике оставила последнюю просьбу захоронит её прах под магнолией, что растет в вашем церковном дворе, — произнес я ровным голосом.
— Это невозможно.
— Это всего лишь прах девушки, которая ни одного дня в своей жизни не была ведьмой, ни одного дня не колдовала, потому что в ней не было магии.
— Вон!
Я уставился на побагровевшего священника, не веря своим ушам.
— Вон! Убирайся отсюда, Харди! И чтобы духу твоего тут никогда больше не было.
Внутри меня затопило бешенство.
— Будьте вы прокляты! — прорычал я, не сдержавшись. — Будь проклята ваша церковь, Гретзиль и каждый его житель, кто думает так же как вы!
Священник побледнел. Осеняя все вокруг знамениями он бормотал под нос «Отче наш».
Я вышел вон, вдохнул холодный воздух. Меня трясло от злости. Я направился прочь, думая, что теперь делать. Дошёл до другого конца города. Небо уже полностью заволокло тучами. Над головой громыхнуло и в следующий миг полило. Я нырнул в пивную, расположенную в здании ветряной мельницы, уселся за крайнем столиком. Через минуту ко мне подошла официантка.
— Здравствуй, Харди. Слышала, что случилась с воспитанниками Цецилии. Соболезную.
— Спасибо…
— Вообще, ты зря пришел. Отец будет недоволен, когда увидит тебя здесь.
— Дождь кончится — уйду. Выгонять колдуна в непогоду — плохая примета.
Девушка охнула, поглядела назад.
— Пить что будешь?
— Как обычно.
Она кивнула. Вернулась за стойку откуда уже сверлил меня тяжелым взглядом её отец.
Она вернулась с кувшином пива и зонтом.
— Отец сказал, одолжить тебе зонт. Точнее — подарить.
— Не пойдет. Я должен сам по своей воле отсюда уйти.
— Ты хочешь, чтобы у меня были неприятности, Харди?
Я посмотрел на нее с недоумением.
— После того как ты закрутил тут с дочками мельника, кузнеца и рыбака, все думают, что…
Я на этих словах подавился пивом, закашлялся. Кашель едва не перерос в смех.
— Прости, Грета, но ты… не в моем вкусе. Можешь так и передать своему папаше. Путь не беспокоится за твою девственность.
Девушка покраснела.
— Ой, прости. Не знал, что ты завела себе дружка.
Она едва не расплакалась от обиды.
— Чёрт. Извини. Я просто очень злой после вчерашнего и…
Я увидел как поднимается ее папаша и направляется к нам. Но в этот момент в пивную зашел обер-комиссар и, оценив обстановку, заторопился в нашу сторону. Нагнал владельца заведения, остановил, положив руку на плечо, и кивнул головой, призывая его вернуться обратно за стойку. Грета тоже это всё увидела и поспешила уйти.
— Кажется, я тебя вчера предупреждал, Харди, чтобы ты не нарывался.
— Могу повторить, что и в мыслях такого не было.
— Что насчет проклятия?
— Вы серьезно? Ваш старый маразматик действительно считает, что я кого-то проклял?
— Во-первых, он священник, Харди, говори о нём подобающим тоном. Во-вторых…
— Проклятия не срабатывают у тех, кто не владеет магией.
— Мне что — в Эмден звонить?
— Да ради бога.
Полицейский смотрел на меня с ненавистью. Что с ним будет, когда он увидит мой новый паспорт? Я очень понадеялся, что он его не увидит никогда. Никакая печать мне не поможет в этом чёртовом городишке.
— Священник сказал, что ты хочешь закопать прах. Даже не пытайся это сделать ни с позволения, ни без позволения. Ждёшь тут темноты, чтобы незаметно сделать?
— Хотел бы — не сидел сейчас тут на всеобщем обозрении. И к священнику бы не ходил.
Обер-комиссар смотрел на меня с досадой, не зная что на это ответить.
— Звоните в Эмден, серьезно. Пока у директора рабочий день не закончился.
Полицейский, скрежетнув зубами, направился к стойке. Папаша Греты вытащил телефонный аппарат, поставил на стойку и полицейский, подняв трубку, принялся раздраженно крутить диск.
Через полчаса приехал директор магической полиции. К этому времени я успел прикончить кувшин с пивом.
— Эгихард, что у вас произошло? — спросил он.
Я молча протянул ему завещание.
— И в чём проблема?
— Догадайтесь.
Директор посмотрел на обер-коммисара, мрачно прислушивающегося к разговору.
— Кто отказался выполнить последнюю волю погибшей?
— Вообще, я уверен, что все жители Гретзиля против, — сказал обер-комиссар.
— Отойдёмте-ка, — директор отвел полицейского в сторону и негромко заговорил. Я каким-то чудом улавливал обрывки их разговора. — Лишенные магии рассматриваются Министерством по делам магии как обычные люди и приравниваются к ним в правах.
— Она ведьма по рождению, — процедил сквозь зубы обер-комиссар и, обернувшись на миг в мою сторону, добавил. — А Харди так вообще…
— Не понимаю, чем он вам насолил. Я же вас вчера спрашивал, и вы сказали, что как только он и его тётя тут появились, дела в Гретзиле наоборот стали улучшаться. Даже ему положительную характеристику написали.
— Это всё формальности. Но сердце другое говорит.
— Знаете, я сам долго время время оставался заложником стереотипов…
— Все считают, что именно из-за них мы и жили когда-то плохо. Они специально довели до разорения местного фермера и конезаводчика, чтобы скупить задаром у него дом, землю и остатки табуна. А потом, чтобы пустить тут всем пыль в глаза они начали вкладывать финансы…
— Это неправда, — заметил директор. — Во-первых, до этого Эгихард жил в Швабии. Во-вторых, я видел договор о продаже земли, дома и прочего. Тому фермеру чрезвычайно повезло, что он продал свое добро вдвое дороже рыночной стоимости.
Обер-комиссар смотрел на директора, не веря.
— Нам фермер сказал, что ему дали сущие гроши.
— Это он сказал. Даже догадываюсь, зачем. А я видел подписанный им документ и стоящую в договоре сумму. Вы видели?
Я отчетливо услышал зубовный скрежет.
— Как бы то ни было….
— Я обязан проследить, чтобы воля погибшей была выполнена. Иначе у нас в округе появится неупокоившийся дух. Вы хотите получить в Гретзиле собственное привидение?
— Да какой от вас и вашей организации толк, если вы даже с мертвыми ведьмами не можете справиться? — процедил обер-комиссар.
— Технологии не стоят на месте, уверяю вас, скоро все поменяется. Но пока…
— А может быть, он вам тоже деньги предлагал?
На лице директора округа не дрогнул ни один мускул.
— Вы сами понимаете, какое обвинение вы мне предъявляете? — спросил он ледяным тоном. — Это я проигнорировать не смогу, как впрочем и нарушение субординации. И если вы не хотите дальнейших проблем, отведите Эгихарда к дереву. Пусть сделает то, что должен.
— У священника не хотите спросить разрешения?
— Пойдемте все вместе, — директор махнул мне рукой.
Вскоре мы втроём стояли около входа в церковь. Обер-комиссар привел священника и того разве что трясти не начало при виде меня. Директор округа отвёл их обоих в сторону и они долго спорили.
— Сам это сделаю, лишь бы его нога не ступала на святую землю…
Директор забрал у меня урну, передал священнику.
Они втроем пошли к дереву. Священник бубня молитвы копал яму. Потом, зарыв урну на приличной глубине, с мрачным лицом принес три поминальных фонаря, поставил около магнолии. Директор подошел ко мне.
— Можете возвращаться домой, Эгихард.
— Спасибо, что все уладили. Только вы уверены, что они её не выкопают, как только мы уйдем?
— Нет. Думаю, я был очень убедителен.
Я кивнул.
— Вас подвезти?
— Не надо, я машину на въезде в город оставил.
Директор ушел, а я направился к машине. Гретзиль погружался во тьму. Ливень прекратился, но небо было по-прежнему затянуто тучами.
Я прошел последний дом и свернул к кустам, разросшихся у канавы, отлить. Через минуту я услышал шаги на дороге. Ко мне свернули две фигуры. В руках одного была дубинка, другой держал топор.
— Я тебя вчера предупреждал, Харди, — недобрым голосом произнес обер-комиссар.
Второй оказался папашей Греты. Вот мнительный дурак.
— Вы что собираетесь делать? Убивать меня?
— Никто не докажет, что это мы на тебя напали.
— Да тебя никто и найдет, — хриплым голосом посулил п