— Да конечно, Ваша Светлость, — хозяйка лично занялась мной, одна ее продавщица — Финбарром, а третья бросилась к телефону.
Вскоре мне подобрали превосходный костюм из тонкой шерсти и шелковые рубашки глубокого черного цвета. Финбарру подобрали антрацитовый костюм и темно-серую рубашку, хотя он норовил выбрать себе как можно светлее.
— Бери белый, Барри, не ошибешься, — я едва заметно улыбнулся. — Магам Фризии понравится. Перестанут видеть в тебе оборотня. И сообщи им значение своей фамилии, чтобы совсем за своего сойти.
— А что — неплохая идея, да и буду максимально контрастировать с тобой, — Финбарр разглядывал себя в зеркало. — Тебе, кстати, идет черный. И я абсолютно серьезно.
Я хотел было возразить, но, посмотрев на свое отражение, не стал. В голову почему-то пришло, что если меня сейчас увидит тетушка Цецилия, то она точно одобрит выбор. В итоге я взял два таких костюма, с десяток рубашек, после чего мы стали подбирать более светлую одежду.
Оставшись в черном костюме, я расплатился и мы с Финбарром пошли к машине, чтобы оставить там пакеты с покупками. Продавщицы сперва хотели сами донести, но кузен перехватив мой взгляд забрал все из хрупких женских рук, и, заявив что не позволит им носить тяжести, понес все сам.
После этого мы заглянули в обувной, а затем в часовой-ювелирный, где я подобрал себе новые часы с черным циферблатом. Везде меня уже встречали как положено, хотя во взглядах продавцов осталось некоторое недоверие — как это никому не известный дворянин вдруг стал герцогом.
— А в оптику нам зачем? — спросил Финбарр, когда мы зашли в последний магазин.
Я, ответив на приветствие продавца-консультанта, прямиком направился к стойке с солнцезащитными очками. У продавца на лице отразилось почти то же недоумение, что и Финбарра.
— Знаете, сегодня тяжелый день, боюсь, папарацци оставят меня без глаз.
Продавец с пониманием кивнул. Подобрав полностью непроницаемые очки, скрывающие глаза, мы наконец завершили поход по магазинам.
Бросив остальные покупки на заднее сиденье, я достал карточку, чтобы посмотреть адрес, где должно было состояться погребение герцога. Кроме адреса еще имелась приписка с просьбой приехать за полчаса заранее.
— Черт, нам надо ехать в Норден, — я поглядел на часы. — Даже если я применю заклятие перемещения, мы все равно считай опоздали.
Я вывел «Бронко» за город и, когда вокруг замелькали засыпанные снегом поля, стал вычерчивать пальцем заклятие. В поднявшейся метели мы пролетели под грохотание грома в снежной мгле, вынырнув из нее на шоссе Северной дамбы. Я доехал до гавани, повернул направо, въехав по дороге на дамбу. В лучах закатного солнца блестело Ваттовое море, где-то далеко впереди на широкой площадке мола собралась толпа. А на съезде дамбы все было перекрыто полицией. Нам сделали знак остановиться. Но через полицейских прорвался Карлфрид, распорядился нас пропустить, сел на заднее сиденье.
— Ваша Све… — маг осекся, уставившись на меня. — Великая Луна! Маделиф инфаркт хватит, когда она вас увидит в таком виде!
— Неужели? Придется привыкать, — я посмотрел на него, совершенно растерявшегося от моих слов, и рассмеялся. — Расслабьтесь, Карлфрид, сегодня вполне есть повод надеть черный костюм.
— Вы кольцо не забыли? — совершенно убитым голосом спросил он.
— Нет, хорошо, что напомнили, — я достал кольцо и надел на палец. — Как там моя супруга? Хорошо себя ведет? Ни к кому не пристает с домогательствами?
— Я вижу, вы сегодня в ударе. Прошу, церемония должна пройти тихо и без скандалов.
— Надеюсь, так и будет. Почему тут, кстати? — я медленно проехал через толпу полицейских и повел внедорожник к концу мола.
— Старый герцог просил развеять его прах над морем. Тут самое подходящее для этого место.
— Вот как? Никакой фамильной усыпальницы? — удивился я.
— Во Фризии были случаи поднятых мертвых, точнее — нахцерреров, поэтому с некоторого времени всех умерших кремируют. Вероятно, все это случалось из-за того некроманта, которого вы вчера сожгли. Но мы уже решили ничего не менять в последней воле герцога.
— То есть, он был в курсе? Про нахцерреров?
— Да. Нам еще предстоит выяснить, прекратятся ли случаи поднятия мертвых, прежде чем изменить закон о кремировании, — Карлфрид смотрел вперед. — У того шатра остановитесь.
Я припарковал «Бронко» между шатром и еще десятком стоящих там машин. К нам заспешила Маделиф. Я выбрался из машины, когда она почти подошла, и увидел как волшебница бледнеет.
— Эгихард…
Я молча надел темные очки, придав себе совершенно невозмутимый вид.
— У меня просто нет слов, — произнесла она.
— Верю. Давайте уже поскорее закончим с формальностями и я верну себе более привычный вид.
— Но зачем? Мы же говорили, что вполне можно обойтись траурными повязками.
Рукав ее светлого пиджака действительно перетягивала черная лента. Такая же имелась и у Карлфрида. Я не ответил.
— Пойдемте уже, Ваша Све… тлость, — она также как Карлфрид запнулась на «Светлости», поглядела на меня. — Так вот в чем дело: вас забавляет этот оксюморон.
— Именно.
Маделиф, уже ничего на это не сказав, повела нас через толпу по ковровой дорожке. Я ловил на себе цепкие взгляды, собравшихся на прощание с герцогом. В толпе разрасталось изумленное перешептывание. Маделиф подвела меня к Маргарете, по обоим бокам которой стояли маги-охранники.
— Привет, Гретке, — сказал я.
— Харди, — она, словно очнувшись ото сна, улыбнулась, взяла меня под руку, и снова устремила отсутствующий взгляд в закатное море.
Маги-охранники переместились за наши спины. Рядом со мной встали Финбарр и Карлфрид, а Маделиф заняла место рядом с Маргарете. Перед нами стоял прикрытый знаменем с герцогским гербом постамент, на котором покоилась урна из красного мрамора с двумя позолоченными ручками по бокам. По правую руку от нас толпилась фризская знать, а по левую — маги из Гильдии. Чуть подальше собрались, судя по всему, заслуженные граждане, за которым вовсю уже щелкали фотоаппаратами журналисты.
— Ты оказался предусмотрителен, Харди, — заметил тихо Финбарр. — Кстати, полагаю ты в курсе, кто твоя жена? У нее очень темная аура.
— Маргарете — неинициированная суккуба. Так что скоро я буду снова свободен.
— Ее что — проглядели? — ужаснулся Финбарр.
— Увы.
— Жаль. Она симпатичная.
— Только внешне. Вряд ли ее внутренний мир кому бы то ни было понравился. Точнее сперва понравился бы, а потом нравиться уже было бы некому.
К постаменту между тем вышел священник, начал читать заупокойную молитву. Я не слушал и смотрел на горизонт, которого уже коснулось солнце.
— Ваша Светлость… Эгихард! — услышал я голос Маделиф, который вывел меня из задумчивости.
Я увидел перед собой священника, который протягивал мне урну, видимо для того, чтобы я развеял прах старого герцога над морем. Снятая крышка осталась на постаменте.
— Поставьте урну обратно, — негромко произнес я.
На лице священника отразилось недоумение, но урну на место он поставил. Я вывел пальцем затрепетавшее золотом заклятие, легко и изящно взмахнул рукой. Тысячи частиц пепла вырвались из урны и закрутившись вихрем взмыли ввысь. Там, на высоте из них сложился портрет герцога — именно такой, каким он был в последнее мгновение своей жизни — умиротворенный и счастливый, с улыбкой на лице. Пепельные губы прошептали последние слова. И хотя звука не было, все прочли по губам правильно, потому что я услышал дружное ответное «Долгой жизни!». Еще один жест — и ветер рассеял портрет, уронив пепел темным облаком в морские волны.
Собравшиеся зааплодировали тому, кто много лет правил ими, прощаясь.
— Спасибо, Эгихард, все тебе благодарны за такое прощание, — одобрительно сказала Маделиф. — И мы тоже.
Лишь священник смотрел на меня и его лицо все больше бледнело.
— Мне не сказали, что вы — маг, — произнес он. — Значит, торжественной службы в честь нового герцога в церкви не будет?
— Не будет.
Он, явно смущенный моим окружением, еще раз оглядел стоящих рядом со мной магов.
— Но… Ни один высший светлый, даже в день траура не надел бы черное одеяние… Вы… Черный маг⁈
Он, попятившись, вдруг пошатнулся и потерял сознание. К счастью, его слов никто не расслышал, кроме стоящих рядом со мной магов Гильдии.
Карлфрид бросился к священнику и, приведя его в себя, потащил его в сторону, уводя от сочувствующих и любопытных.
— Отойдите, святому отцу нужно больше воздуха, он слишком тяжело перенес утрату нашего старого герцога, — говорил Карлфрид, таща священника прочь.
— «Хорошее» начало, — заметил я, поглядев на Маделиф. — Что дальше? Забаррикадируетесь в Гильдии, когда вас придут сжигать?
— Если ты вспомнил свой подожженный дом, то мы уже выяснили причину агрессии жителей Гретзиля, — напомнила Маделиф.
Я хотел возразить, но тут ко мне вдруг прижалась Маргарете.
— Хочу тебя, прямо сейчас, Харди, — произнесла она потянувшись ко мне.
Я перехватил ее руку, притянул к себе девушку так, что она уткнулась лицом мне в грудь — со стороны должно было казаться, что она плачет, а я ее утешаю. Маделиф сделала знак магам-охранникам. Один из них налил в стакан из бутылки и, судя по запаху, вопреки этикетке, это была вовсе не минеральная вода.
— Выпей, Гретке, — сказала Маделиф.
Девушка, оторвавшись от меня, приняла стакан, покорно выпила. Потом опять прижалась ко мне. Я заметил, как ее начавшая сгущаться аура, снова становится блеклой.
— Лишенная подпитки она съедает сама себя, — тихо сказала Маделиф. — Нам даже не придется ее убивать. Она сама себя уничтожит.
— Не знал, что вы любите мучить людей, — заметил я.
— Она — чудовище, Эгихард, — произнесла Маделиф. — Ты сам это прекрасно знаешь.
— Просто убейте ее. Или это сделаю я, если вы сами не можете, не знаю по каким причинам.
— Нам нужно выждать хотя бы месяц. Вчера мы уже отправили ответные письма о гибели старого герцога и о новом герцоге Фризии прусскому королю и господину Прегилю. Когда они нам ответят, тогда мы сможем облегчить страдания Маргарете. Если, конечно, неудовлетворенную похоть можно назвать страданиями. А еще я думаю, что скорее всего из Пруссии пришлют поверенных, чтобы те убедились, что процедура передачи власти прошла без нарушений.