Я раскрыл папку. Текст указа был короткий, умещался на половине листа и я быстро пробежал его глазами. Правда, дальше под этим листом имелось еще с десяток страниц и я сразу понял, что там. Я посмотрел на Маделиф и на моем лице не осталось ни одной эмоции.
— Однако.
Я захлопнул папку и положил ее обратно на стол.
— Вы не прочитаете до конца? — спросила Маделиф.
— Догадываюсь, что там дальше. Вы провернули подобное уже один раз у постели покойного герцога Фризии и прекрасно знаете, что мне это очень не понравилось. На что вы рассчитывали? И почему это вдруг оказалось срочным делом?
Я увидел, как у Маделиф задрожали кончики пальцев, и она сильнее сжала дневник, чтобы скрыть дрожь.
— Прочитайте документ до конца, пожалуйста, — негромко попросила она.
У меня в мыслях искрой вспыхнуло подозрение.
— Да что б вас… — не сдержался я и, взяв папку, продолжил чтение.
За новым указом, по которому правителю Фризии разрешалось иметь вторую супругу, шел аналогичный указ, уже касающийся Пруссии. А следом за указами шло несколько листов брачного договора, причем большая его часть была посвящена пунктам, касающихся опекунства над рожденными в браке детьми. Я, сжав зубы, прочел эти чертовы бумаги до конца, поднял на Маделиф потяжелевший взгляд.
— Вы мне лгали, — процедил я сквозь зубы. — Вы мне даже пару минут назад лгали. Ваш шрам же не из-за мази Ореля исчез?
— Простите, Ваше Величество… Я только сегодня узнала, когда нечаянно порезала руку и рана затянулась точно также быстро, как бывает у вас… — произнесла она едва слышно, опустив взгляд. — И следом заметила, что и шрам тоже пропал.
— А какого черта вы мне лгали про ту ночь, когда меня Барри напоил тем проклятым остзейским виски с янтарем? — прорычал я.
— Я ведь вас знаю, Ваше Величество…
— Да, черт побери, вы меня прекрасно знаете.
— Вы ведь на этом не остановились бы…
Я уставился на Маделиф.
— Я вам тогда что-то плохое сделал? Обидел? Был груб?
— Наоборот. Но меня это еще больше испугало, — волшебница с трудом нашла силы поднять на меня взгляд и едва слышно прошептала: — Если быть еще точнее, я испугалась саму себя, своей реакции на произошедшее, своих чувств….
— Вот это писал абсолютный прагматик, — я захлопнул папку и снова бросил ее на стол. — Тайный брак, невмешательство в личную жизнь, в воспитание, полное опекунство лишь матерью, а также другие «чудесные» пункты. Чувства? Серьезно?
Глаза волшебницы влажно заблестели, но она каким-то чудом еще сдерживала слезы. Я подумал, что перегнул палку, но внутри еще ледяными волнами прокатывалась ярость. Маделиф протянула мне дневник.
— Прочитайте, пожалуйста, Ваше Величество. Мне сейчас сложно подобрать слова, но на страницах я всё же нашла мужество их изложить.
— Уверяю, я не узнаю из дневника ничего нового о вас, — произнес я, но потом, всё же взял. — Ладно, давайте уже.
Я плеснул себе еще в стакан, подумав, что виски согреет и заодно рассеет неприятный холод внутри, порожденный яростью. Обычно у меня всё горело, а тут была какая-то странная, непривычная реакция.
За полчаса я прочел дневник, вложил в него снова выпавший сплющенный букетик сухих эдельвейсов как закладку и вернул Маделиф. Волшебница изучала мое лицо.
— Вы действительно ничего нового не узнали? — глухо спросила она.
— Вы знали, кого освобождали из той пещеры, — произнес я. — А я знал, что делал, когда наколдовал для вас эдельвейсы.
Маделиф, казалось, вот-вот сделается дурно.
— Вы всё просчитали еще тогда… И значит, вы ничего не подпишите… Это вряд ли входило в ваши планы.
— Не входило. Но указы подпишу. Договор вам придется переделать. Как раз успеете, пока я буду посещать Чистослава. Хотя не стоит. Сделаем это вместе. Тоже добавлю туда условия, которые вам крайне не понравятся.
Я поднялся, а Маделиф смотрела на меня так, словно ослышалась. Я взял ее за руку, поднимая следом, притянул к себе, смотря на ее лицо, на котором отражалась целая гамма эмоций. От ее полнейшего замешательства остатки ярости испарились и я прищурил глаза в насмешке.
— Эгихард! — тихо возмутилась она.
— Так-то лучше. Мне больше нравится, когда вы меня называете по имени.
Я легко стащил блузку с ее плеч, поцеловал нежную кожу на шее, ключицах, груди. Маделиф, отрывисто дыша, чуть дрожала.
— Расслабьтесь и позвольте себе то, что вы в себе до этого сдерживали, — прошептал я.
— Вы не пойдете к Чистославу?
— Конечно, нет, — я тихо засмеялся. — Хочу завершить этот день чем-то куда более приятным. Да и начать следующий тоже с приятного.
Глава 19
Проснувшись, я потянулся за часами. Стрелки Омеги уже пересекли полуденную отметку. Маделиф, потревоженная моим движением, пробудилась, приподняла голову с моей груди. Лицо ее, вполне умиротворенное, словно она наконец почувствовала себя защищенной, снова переменилось.
— Доброе утро, — произнес я, изучая ее. — Вы сейчас смотрите на меня так, словно совершили самую страшную в жизни ошибку. Хотите, уедем на неделю в какое-нибудь тихое местечко, привыкните к новым обстоятельствам?
Щеки волшебницы запылали, а я чуть прищурил глаза в насмешке.
— Я… Слишком много всего произошло в последнее время, и я, пожалуй, запуталась… — Маделиф чуть поджала губы, досадуя на себя. — Но, наверное, самая печальная ошибка была та, что я не сказала вам о нас сразу. Я тогда бы была рядом с вами куда более защищенной, можно было избежать плена мастером-некромантом и мое сердце было бы по-прежнему у меня…
Я посерьезнел, прижал ее снова к себе, уткнувшись лицом в ее светловолосую макушку, вдохнул приятный и ненавязчивый запах парфюма.
— Все совершают ошибки. Но хуже даже серьезных ошибок заниматься самоедством и думать, что всё могло бы быть по-другому. Не надо.
— Вы никогда ни о чем не жалели? — Маделиф снова приподнялась, посмотрела на меня с недоверием.
— Наверное только об одном, — отозвался я, чуть подумав. — Двенадцать лет назад мне не стоило дать найти себя в городе Тун. Тогда бы вы не заключили соглашение с моим отцом, а я не потерял три года жизни и свою память.
— Вы так ничего и не вспомнили за тот период?
— Только несколько обрывочных событий, незадолго до того как элексир, который давала мне мать, перестал действовать.
Глаза Маделиф вдруг распахнулись в изумлении, словно ее осенило, и я почувствовал, как она снова задрожала.
— Да что ж такое, — тихо возмутился я. — Был уверен, что после сегодняшней ночи вас уже перестанет трясти от меня. Из-за чего на этот раз?
— Ваша мать ведь наверняка знала, что в вас течет не только кровь огненного дракона. Как знал это и Теодерих, — отозвалась волшебница, пораженная своим открытием. — И давала вам элексир, который подавлял в вас именно сущность ледяного дракона.
Я поморщился.
— Вы опять хотите начать спор о моей сущности? Ведь не так давно я вам уже говорил, что это абсурд, считать, что у меня их несколько. Дело исключительно в физиологии и том, как на мой организм повлиял элексир матери, или тот чертов аэрозоль, рецепт которого где-то раздобыл Чистослав Черный. Пора, кстати, с ним потолковать.
Обернув всё еще дрожащую Маделиф одеялом, я поднялся.
— Вы сейчас к нему пойдете? — спросила она, встревожившись.
— После завтрака и подписания ваших чертовых бумаг. И, я ведь правильно помню, что на первом брачном договоре ставили подписи как свидетели вы и Карлфрид? Хм, думаю Маргарете вполне сгодиться как свидетельница, а вторым свидетелем, пожалуй, пусть станет Прегиль.
Маделиф издала стон, словно мои слова ее убили.
— Но…
— Никакого тайного брака, — жестко произнес я. — Если вы всё еще переживаете за свою репутацию, то делать это поздно.
Я поглядел на пораженную моими словами волшебницу.
— Вы считаете…
— Всего лишь хочу напомнить, как не так давно вы сидели со связанными руками на одном из Объединенных Советов, когда вас обвинили в превышении своих обязанностей. Когда вы соврали насчет меня и моей крови. Хотя по сути к вам вполне могли присоединиться и господин Дагоберт, и господин Орель, поскольку были с вами в сговоре. Однако вы успешно выправили ситуацию. После этого у вас сложилась репутация волшебницы, которая добивается того что хочет. Точно так же как и я всегда. Так что не пренебрегайте подобной характеристикой.
На последних словах я уже улыбался и, подмигнув Маделиф, которой похоже мои слова внесли еще больше сумбура в душевные переживания, ушел в ванную.
Приняв душ, я изменил охранное заклинание Маделиф против магии кобольдов, создав в нем лазейку для Ноткера, позвал его и приказал принести мне свежую одежду и светлый костюм.
— Спасибо, Ноткер, и завтрак на двоих. Или лучше уже обед?
Глаза Ноткера округлились, словно до него только сейчас дошло, в чьей ванной мы находились. Он, стремительно приобретая пунцовый цвет, осторожно выглянул из ванной.
— Великая Луна, — кобольд посмотрел на меня так, словно было бы лучше если бы он провалился под землю. — Ваше Величество…
— Завтрак, Ноткер, — напомнил я.
Появление кобольда также смутило Маделиф и она спешно ушла в ванную.
— Я вам еще нужен, Ваше Величество? — пискнул кобольд, явно намереваясь исчезнуть.
— Да, принеси сюда печатную машинку, нужно один документ составить.
Ноткер, ненадолго исчезнув, принес машинку, поставил на край стола и поняв, что отпускать я его не намерен, скрылся от меня и появившейся Маделиф за газетой.
Мы молча завтракали. Волшебница поглядывала на меня.
— Вы находите всё это забавным? — спросила она наконец.
— Конечно. Исключительно проявление моей самой скверной сущности из имеющихся трех, — с насмешкой произнес я. — Хм, или, думаете, их больше из-за экспериментов моего отца? Вы ведь об этом тоже писали в своем дневнике, хотя позже и отринули это предположение.
— Не шутите так. Мне от этого действительно становится жутко.