— Но вы напали на меня! — Драконица пришла в ярость из-за того, что Янни Хупрус посмела ее укорять.
— Ты сломала мой баркас! — подал голос мужчина с крюком.
— Ты развалила нам половину пристани!
Тинталья медленно развернулась и застыла, потрясенная собственной неосторожностью. Оказывается, позади нее тоже собрались люди: они прибежали сюда с поврежденных судов и разбитых причалов. Многие несли тяжелые предметы, которые хоть и не являлись оружием, но вполне могли быть использованы в качестве такового. Тинталья по-прежнему не сомневалась, что смогла бы убить их в мгновение ока, но понимала, что сейчас собравшиеся представляют собой опасность. Неужели она угодила в такую серьезную передрягу? А ведь здесь были и другие горожане, глазевшие на нее сверху — с многочисленных площадок и переходов. Некоторые уже спускались по лестницам, что вились вокруг огромных стволов деревьев.
— Тинталья! — (Она посмотрела на старуху.) — Тебе лучше улететь отсюда! — воскликнула Янни Хупрус.
Драконица услышала в ее голосе страх, но еще там звучала мольба. Она боится последствий?
— Тебе надо последовать за своими родичами и их хранителями, которые уже начали превращаться в Старших. Лети в Кельсингру! Там твой дом!
— Старшие? В Кельсингре? Но я была там. Город пуст.
— Может, прежде он и пустовал, но теперь все изменилось. Остальные драконы отправились туда, и, по слухам, их хранители стали Старшими. Да, именно такими, каких ты ищешь.
Было что-то особенное в тоне Янни… В ее мыслях! Тинталья сосредоточилась.
Лети в Кельсингру! Малта и Рэйн отправились туда. Улетай скорее, пока не пролилась кровь! Ради всех нас!
Старуха быстро училась. Она молча взирала на драконицу, посылая ей предостережение.
— Я улетаю, — объявила Тинталья.
Она спокойно и неторопливо направилась к причалам. Мужчины, стоявшие перед ней, возмущенно забормотали и весьма неохотно расступились.
— Пропустите ее! — громко крикнула Янни — и, как это ни удивительно, к ней присоединились другие голоса:
— Пусть дракон убирается! Скатертью дорога!
— Пожалуйста, дайте ей пройти, пока никто не погиб!
— Ну до чего же нам надоели эти драконы!
Теперь Тинталья шагала к развороченной пристани. Мужчины негромко ругались ей вслед и плевали на землю у нее за спиной, но не мешали идти. В душе у драконицы кипели ненависть и презрение: ей страшно хотелось убить их всех. Как они смеют демонстрировать ей, лазурной королеве Тинталье, свой жалкий норов?! Паршивые обезьяны! На ходу она вращала глазами, стараясь держать в поле зрения как можно больше людей. Как драконица и опасалась, толпа снова смыкалась сзади и непреклонно следовала за ней. Если она не будет бдительной, они еще, чего доброго, загонят ее на разбитый причал, а то и спихнут в холодную быструю реку.
Тинталья чуть раздвинула крылья и собралась с духом. Будет больно, но выбора у нее нет: обязательно надо взлететь с первой попытки. Она присмотрелась к длинной деревянной пристани. Расшатавшиеся доски разошлись под странными углами, а два привязанных судна почти затонули, кренясь набок. Тинталья напрягла задние лапы.
Без всякого предупреждения она рванулась вперед в мощном прыжке. Позади нее зазвучали вопли страха и смятения. Тинталья приземлилась на причал, и он погрузился в воду. А потом, как она и надеялась, он вновь обрел плавучесть и начал подниматься. Она справится! Драконица распахнула крылья, яростно затрубила и, делая сильные взмахи, прыгнула.
Этого хватило. Тинталья поймала ветер над быстрым течением реки и постепенно поднялась к небу. Ей хотелось повернуть назад, спикировать вниз и заставить горожан броситься в воду, однако боль была слишком сильной, а нарастающий голод гнал ее вперед. Нет, не теперь. В другой раз. Сейчас она найдет добычу, поест и хорошенько выспится. Завтра она полетит в Кельсингру. Возможно, когда-нибудь она вернется в Трехог и всех накажет. Но сперва ей надо найти Старших, чтобы они ее исцелили. Тинталья наклонила крыло под другим углом, описала полукруг и возобновила свой мучительный полет.
— Уже совсем скоро, — сказал Лефтрин, чувствуя огромное облегчение.
Капитан стоял на крыше рубки. Короткий зимний день клонился к вечеру, но он разглядел в его гаснущем свете первые строения Кельсингры. «Мы почти дома», — подумал Лефтрин и засмеялся. Давно ли Кельсингра стала его домом? Хотя… Его дом там, где Элис: в этом он был уверен.
Плавание оказалось долгим, но отнюдь не таким продолжительным, как их первое путешествие до Кельсингры. Теперь капитану не приходилось намеренно снижать скорость корабля, чтобы не обогнать медленно плетущихся драконов. Не было необходимости останавливаться каждый вечер, давая охотникам возможность добыть мясо, а драконам и хранителям — отдохнуть. Не нужно было также тратить дни в обмелевших и заболоченных рукавах реки, пытаясь добраться до глубокого русла и почти теряя надежду. И все бы хорошо, но пронзительный плач больного младенца растягивал каждый день до бесконечности. Лефтрин не сомневался, что не он один мучился бессонницей, слушая крики Фрона, страдавшего от колик. Глядя на осунувшееся лицо и красные глаза Рэйна, он убеждался в том, что отец младенца тоже разделял его невольное бодрствование.
— Мы добрались до Кельсингры? Вот эти редкие строения и есть город Старших? — недоверчиво спросил Рэйн. — Неужели он такой маленький?
— Нет. Мы находимся у самой окраины. Кельсингра — огромный город, растянувшийся вдоль берега реки и, возможно, уходящий к предгорьям. Деревья сбросили листву, и теперь я вижу, что Кельсингра даже больше, чем мне казалось раньше.
— И что, она просто… брошена? Пуста? Что случилось с ее жителями? Куда все подевались? Они умерли?
Лефтрин покачал головой и сделал очередной глоток из своей кружки. Пар и аромат горячего чая поднимались вверх и соединялись с туманом, висящим над рекой.
— Если бы нам удалось получить ответы на все вопросы, Элис пришла бы в восторг. Но мы ничего толком не знаем. Может, мы выясним это, когда более тщательно осмотрим город. Часть зданий стоят пустые, будто жители собрали свое имущество и спешно уехали. Другие выглядят так, словно люди встали из-за стола, вышли за дверь — и уже не вернулись.
— Надо разбудить Малту. Пусть посмотрит.
— Нет. Твоей жене необходимо поспать, и не только ей, но и Фрону. Когда Малта проснется, Кельсингра никуда не денется. По-моему, лучше дать ей отдохнуть, пока есть такая возможность.
Лефтрину было бы стыдно признаться, что на самом деле он думает не столько о Малте, сколько о своем собственном спокойствии. Вряд ли Рэйн сможет разбудить жену так, чтобы не потревожить младенца, вызвав новый приступ плача. Ребенок замолкал лишь тогда, когда спал или сосал грудь, а в последнее время он, похоже, делал и то и другое очень редко.
— По-моему, к нам летит дракон, — вдруг произнес Рэйн.
Уставившись вверх, Лефтрин ощутил укол интереса, исходивший от живого корабля. Он прищурился, но смог различить в небе лишь серебряный отблеск.
— Когда я отплывал, летать могла только Хеби. Остальные пытались подняться в воздух, но не преуспели. Именно поэтому я так удивился, когда несколько дней назад заметил в небе Синтару. Но все-таки не верится, что…
— Это же Плевок! — крикнул Хеннесси с кормы. — Надо же, с какой скоростью несется этот маленький ублюдок! Ты видишь его, Тилламон? Нет? Это потому, что дракон серебряного цвета и на фоне облаков разглядеть его довольно сложно… Вот, смотри: он только что вырвался из тучи! Плевок всегда был одним из самых мелких и несообразительных драконов. Похоже, теперь он навострился махать крыльями, но, даже если у него хватило смекалки, чтобы оторваться от земли, Плевок наверняка остался таким же подленьким и зловредным существом, как и прежде. Когда мы прибудем в поселок, советую тебе держаться от него подальше. Другое дело — Меркор, вот этот дракон точно тебе понравится.
Закутавшаяся в шаль Тилламон приложила ладонь к глазам и согласно кивала. Ее щеки разрумянились от ледяного ветра и волнения. А может, и от чего-то еще? С некоторых пор Хеннесси стал более общительным и даже болтливым. Лефтрин встревоженно покосился на Рэйна, прикидывая, заметил ли Старший, что его помощник чересчур фамильярен с Тилламон. Рэйн открыл было рот, собираясь что-то сказать, но его слова заглушил пронзительный вопль Фрона.
— Проклятье, как некстати! — прошептал капитан, отходя от Рэйна.
Лефтрин знал, как плач ребенка действует на членов его команды. Он не мог толком определить, в чем тут дело, но живой корабль явно расстраивался из-за страданий малыша. Нервная дрожь, возможно незаметная для кого-то из экипажа, но определенно выбивающая из колеи самого капитана, пробежала по палубе. И, словно в ответ на нее, Плевок опустил крыло, чтобы закружиться в небе, плавно спикировал вниз и завис над Смоляным. Капитан вздохнул. Маленький серебряный дракон нравился ему меньше всех. Хеннесси правильно его охарактеризовал: он был явно туповат на момент начала их экспедиции, а когда в нем пробудилось сознание, стал злым, вредным и непредсказуемым. Лефтрину казалось, что он был самым неуравновешенным из всего драконьего выводка. Когда Плевок пребывал в дурном настроении, даже крупные сородичи старались держаться от него подальше.
Внезапно Плевок прекратил парить над Смоляным и полетел вниз по течению. Лефтрину хотелось надеяться, что дракон увидел добычу, а стало быть, сосредоточится на охоте и еде — и оставит их в покое. Однако уже в следующую секунду капитан услышал вдали крики и понял, что теперь Плевок кружит над кораблем из Удачного, который продолжал упорно их преследовать. Лефтрин мрачно усмехнулся. Он желал Плевку совсем иного улова. Этим людям было интересно узнать, что случилось с драконами, покинувшими Кассарик в разгар прошлого лета? Что ж, пусть теперь полюбуются на Плевка.
А серебряный самец еще немного снизился, сузив круги полета настолько, что уже не осталось никаких сомнений в том, что именно его заинтриговало. Со смехом, к которому примешивалась тревога, Лефтрин смотрел, как на далекую палубу корабля внезапно высыпал народ. Он не мог разобрать, что кричат матросы. С самого начала безумной гонки эти люди не приближались к Смоляному и даже не причаливали по вечерам поблизости. Они сами не желали идти на контакт, а Лефтрин не считал нужным с ними знакомиться.