Сельден покачал головой:
— Но я даже не представляю, где сейчас находится моя драконица. За три года я лишь дважды ощутил прикосновение ее разума к моему, и мне никак не удавалось до нее дотянуться. Тинталья не приходит на мой зов, но даже если бы она это и сделала, то, полагаю, не отдала бы ни капли крови ради моего спасения. Я уверен, что Тинталья бы рассвирепела при мысли о том, что герцог пожелал выпить ее кровь или сделать лекарство из ее печени. — Он помолчал и добавил: — Так что от меня вашему отцу проку не будет! А целителям придется искать для него другие лекарства. Однако герцог может получить за меня неплохой выкуп.
Кассим наклонилась и с жалостью посмотрела на Сельдена:
— Ты недослушал меня. Герцог не смог получить драконьей крови, но то, что дал ему канцлер Эллик, пробудило его любопытство. Крошечный кусочек покрытой чешуей плоти. Ее отрезали от твоего плеча, если я не ошибаюсь. Отец съел ее. И сразу же почувствовал себя гораздо лучше — так, как не чувствовал вот уже многие месяцы. Однако это длилось недолго.
Сельден резко выпрямился. Комната начала кружиться, медленно и тошнотворно вращаться вокруг него. Он крепко зажмурился, но от этого стало только хуже. Тогда он открыл глаза и сглотнул, борясь с головокружением.
— Ты уверена? — хрипло прошептал он. — Герцог сам сказал тебе, что съел мою плоть?
— Нет, отец мне ничего не говорил. Но мой жених… канцлер Эллик… хвастался этим. Когда он… пришел… сообщить мне, что тебя поручают моим заботам… — Внезапно ее речь перестала быть гладкой. Кассим запиналась, и Сельден почувствовал, что за ее словами кроется какая-то история.
Внезапно она стала отчужденной и помрачнела. Он протянул руку и осторожно коснулся ее локтя. Женщина тихо вскрикнула и отпрянула в сторону, бросив на него дикий взгляд.
— Что еще? — спросил Сельден. — Пожалуйста, расскажи мне, что тебе известно.
Она подошла к закрытому окну и замерла. Он испугался, что сейчас Кассим откроет жалюзи и выбросится наружу. Однако она повернулась к нему лицом — зверек, загнанный в угол, — и бросила в него слова так, словно бы швыряла камни в свору бешеных псов:
— Герцог не может достать драконью кровь и поэтому возьмет твою! Он сожрет тебя, как пожирает все живое, что оказывается рядом. Как уничтожает и губит все ради осуществления своих черных замыслов!
Леденящий холод медленно наполнил душу Сельдена, вытекая из костей. Однако с этим нахлынувшим на него ужасом необходимо было бороться. Когда юноша наконец заговорил, его голос звучал выше, чем обычно, будто воздух не до конца заполнял легкие.
— Ничего не получится, — выдавил он с отчаянием. — Несмотря на внешность, я самый обычный человек. Да, Тинталья изменила меня, но я не дракон. И если даже твой отец выпьет мою кровь или съест плоть — это все равно не поможет: герцог неминуемо умрет.
До него наконец полностью дошло, что за судьбу ему уготовили. Поначалу Сельден не понимал, зачем покупателю понадобилось брать у него образец мяса и кожи. Тогда он подумал, что это банальное доказательство того, что пленник покрыт чешуей. Рана на плече до сих пор кровоточила, и чистый бинт, которым его перевязала дочь герцога, успел промокнуть. Он-то считал, что болячка заживает, и не обращал на нее внимания, но эта особа сорвала толстую корку, под которой обнаружилось гнойное воспаление. Юноша поморщился, вспомнив, как отвратительно пахло от раны.
Туманные намеки герцога прежде ускользали от понимания Сельдена. Но теперь он узнал правду. Молодая женщина, которой доверили заботиться о нем, была твердо намерена просветить пленника относительно его трагической участи. Некоторое время она внимательно смотрела на него издали, а потом вдруг успокоилась — так же неожиданно, как перед этим испугалась и обратилась в бегство. Кассим вернулась обратно, уселась на табуретку рядом с диваном, где устроился Сельден, и тихо произнесла:
— Герцогу известно, что твои плоть и кровь не будут ему настолько полезны, как драконьи. Но его это совершенно не беспокоит. Он безжалостно растратит тебя, использует как временное средство, чтобы поддерживать в себе жизнь, пока не достанет полноценное лекарство. — Она поджала губы и расправила на Сельдене одеяло, а потом безнадежно махнула рукой. — И поэтому я должна вылечить твои раны, отмыть тебя и давать тебе побольше еды и питья, как будто ты теленок, предназначенный на заклание. Видишь ли, мы оба — его скотина. Невольники, которых можно использовать, как ему захочется.
Сельден всмотрелся в лицо собеседницы, ожидая увидеть на нем гнев или хотя бы слезы. Однако оно превратилось в деревянную маску, застывшую перед кошмаром безнадежного будущего.
— Но это же чудовищно! Как ты можешь смиряться с тем, что герцог творит со мной? И с тобой?
Издав горький смешок, Кассим съежилась на деревянной табуретке и обвела взглядом маленькую комнатушку. Помещение было уютно обставлено, но решетка на окне и массивная дверь говорили о том, что Сельден угодил в позолоченную клетку.
— Я такая же пленница и такой же человек, как и ты сам, — если ты, конечно, говоришь правду. Но для отца это совершенно не важно. Он сожрет нас обоих. Я — взятка, которую он обещает Эллику в уплату за его мерзкие услуги. Канцлер делает все возможное, чтобы сохранить жалкую жизнь герцога. Меня мало утешают твои заверения, что если даже отец тебя и съест, то он долго не задержится на этом свете. — Кассим посмотрела вниз и уныло призналась: — Когда-то я надеялась пережить герцога, а потом объявить себя его законной наследницей. Все мои братья погибли — либо от руки отца, либо от кровавой лихорадки. А я — старшая из сестер и единственная, кого не выдали замуж в обмен на что-либо ценное. После смерти отца трон должен принадлежать мне.
Сельден недоверчиво покосился на нее:
— Думаешь, знать и войска поддержали бы твои притязания?
— Это была глупая мечта, — ответила Кассим. — Те, кого я пыталась привлечь на свою сторону, оказались абсолютно бессильны. Я просто фантазировала, чтобы придать хоть какой-то смысл своему существованию. Теперь я всего лишилась. У меня нет даже возможности связаться с теми, кто разделял мои амбиции. И мне остается только утешать себя мыслью о том, что отец ненамного меня переживет… если переживет вообще.
Сельден нахмурил лоб.
— Но ты же совсем молодая женщина! — воскликнул он. — Тебе еще жить и жить!
— Ты забываешь, что мне предстоит стать женой Эллика. Его предыдущая супруга происходила из очень благородного рода и подарила ему парочку наследников. Он был доволен, поскольку она выполнила свое предназначение, а затем ее жизнь внезапно оборвалась. Эллику понадобится от меня один-единственный сын, чтобы установить регентство, против которого не будут возражать остальные аристократы. Я уверена, что именно из-за этого его первая жена умерла столь неожиданно: надо было освободить место для меня. — Дочь герцога внимательно посмотрела на Сельдена. — Я не была знакома с этой женщиной, но искренне оплакиваю ее. Ее труп едва начал разлагаться в могиле, а Эллик уже готов взяться за меня. Нет, я не проживу долго. Меня сожрут точно так же, как и тебя. Но, как мне сказали, лишь после того, как я восстановлю твое здоровье. Итак, дорогой, тебе следует хорошо питаться и набираться сил. — Тон Кассим стал неестественно веселым, а в ее взгляде появились насмешливые искорки: она горько иронизировала над их общей трагедией.
С этими словами Кассим поднялась и принесла к дивану изящный столик. На нем оказался поднос с большой закрытой миской и двумя емкостями поменьше. Женщина подняла крышку, и Сельден изумленно воззрился на гору сырого мяса, нарезанного на крупные куски. У него вырвался невольный возглас отвращения.
— Разве ты не голоден? — удивилась она. — Не хочешь перекусить?
— Я бы поел мяса, если бы оно было надлежащим образом приготовлено, — с трудом проговорил юноша.
При мысли о еде его рот наполнился слюной, но кроваво-красные куски были напоминанием того, что ждет его самого. Сельден отвернулся, судорожно сглатывая. Пробуждающийся голод резко сменился тошнотой.
— Ничего, это легко исправить, — промолвила Кассим, и впервые за все время беседы в ее голосе не звучала затаенная горечь. — Я поджарю его прямо здесь, на огне, и буду рада доесть то, что ты оставишь. Мой отец считает, что женщинам не подобает употреблять в пищу мясо. Вот моя еда. — Она сняла крышки с двух других мисочек. В первой оказалась каша, в центре которой еще не до конца растаял большой кусок сливочного масла, а во второй — груда вареных овощей, оранжевых, желтых и зеленых. Когда Сельден их увидел, у него в животе громко забурчало. С детства знакомые запахи вареной репы, моркови и капусты навеяли воспоминания о доме, и он чуть не расплакался.
Кассим некоторое время помолчала, а потом предложила:
— Если мы разделим еду, то оба сможем хорошо поужинать. — Она говорила неуверенно, потупившись. — Ты согласен?
— Да! — воскликнул он так горячо, что женщина не смогла сдержать улыбку. — Если ты не против!
— Ну конечно же не против, — изумленно ответила Кассим и вскинула на Сельдена глаза. — Я ведь сама это предложила.
Двадцать восьмой день месяца Рыбы,
седьмой год Вольного союза торговцев
От Силии Финбок, супруги торговца Финбока, —
Гесту Финбоку, ее возлюбленному сыну
Сие послание следует оставить для получателя
в помещении Совета торговцев в Трехоге
Мой милый мальчик! Ты так поспешно уехал из Удачного, практически не сказав нам ни слова! Мне даже неизвестно, где именно ты остановился в Трехоге. Однако мне необходимо сообщить тебе, что отец очень рассердился, узнав, что тебя сопровождал сын торговца Реддинга. Он говорит, что строго-настрого запретил тебе брать с собой сопровождающего. По-моему, так это совершенно нелепо. Как можно в полном одиночестве вынести длительное путешествие в такую глушь? Всем известно, что Дождевые чащобы — место дикое и опасное! А Реддинг — весьма образованный и остроумный молодой человек, и он, конечно, поможет тебе разогнать дорожную скуку. Чтобы умерить гнев твоего батюшки, пришлось наплести ему, будто это я во всем виновата: дескать, именно я настояла, чтобы ты взял с собой Реддинга, поскольку сильно беспокоилась о тебе и не могла помыслить, что ты окажешься в столь далеких краях без подходящего спутника. Поэтому по возвращении тебе надо будет непременно подтвердить мои слова, а твой отец, разумеется, будет тебя обо всем подробно расспрашивать.