ужином в одной из комнат в глубине здания с купальнями, Сильве отважно высказала то, что остальные хранители предпочитали не обсуждать.
— В принципе ничего не изменилось, — заявила она. — Драконы относятся к нам точно так же, как и раньше. Они всегда были честными. Они хотели покинуть Кассарик и стать полноценными драконами. И связались с нами лишь потому, что нуждались в людях.
Хранители, собравшиеся за старым столом, так и застыли, позабыв про еду.
— А теперь мы им больше не нужны, — заключила девушка. — Поэтому драконы по-прежнему нас терпят, но предпочитают общество себе подобных. Или даже одиночество.
Сильве сказала правду, но хранителям от этого было не легче: ребята в большинстве своем сильно приуныли после того, как драконы научились летать. Элис было жаль их. Она помнила, как ее саму поначалу пьянило внимание Синтары. А уж когда драконица очаровывала ее… Элис улыбнулась и едва не потеряла равновесие. Это было просто невероятное ощущение. Восторг после общения с драконом мог сравниться только с влюбленностью в Лефтрина и с ликованием, которое пронзило Элис, когда она поняла, что ее чувство взаимно. Хотя вот как раз взаимности-то от драконов сроду никто не удостаивался!
Когда Элис познакомилась с синей королевой, у нее голова кружилась от счастья всякий раз, как та снисходила до беседы с ней. Она была готова делать все что угодно, выполнять любую работу, даже самую черную, лишь бы только сохранить расположение Синтары. И была совершенно убита, когда та предпочла ей Тимару, поскольку юная девушка умела гораздо лучше добывать для драконицы пищу. Уж как бедная Элис переживала тогда, потеряв расположение Синтары. Страшно подумать, чем бы это все могло закончиться, если бы в тот момент рядом с ней не оказался Лефтрин, чтобы смягчить удар. Элис лишь усмехнулась при мысли о том, насколько успешно капитан отвлек ее от переживаний.
И теперь, когда драконы стали игнорировать своих хранителей, некоторые из них, похоже, избрали точно такой же способ отвлечься. Элис с тревогой наблюдала за тем, как Тимара разрывается между Рапскалем и Татсом. Ей было очень жаль вечно соперничающих между собой юношей, но, по крайней мере, Тимара не обманывала их. Так что им повезло больше, чем в свое время самой Элис, когда ее угораздило выйти замуж за коварного Геста.
Джерд окунулась в очередной лихорадочный роман. Элис не догадывалась, кого из хранителей она выбрала на сей раз, но не все ли равно: в любом случае это ненадолго.
Было странно видеть то, как Дэвви и Лектер поглощены друг другом. В Удачном столь открытое проявление страсти между двумя юношами сочли бы скандалом. Здесь же хранители мудро относились к их отношениям — точно так же, как к партнерству Седрика и Карсона. Вероятно, когда понимаешь, насколько глубоко можно привязаться к столь чуждому существу, как дракон, то уже ни одна из форм человеческой любви не вызывает у тебя протеста. Так что двое юных хранителей часто бродили по городу вдвоем, а остальные только улыбались, глядя на эту парочку. Дэвви и Лектер смеялись каким-то лишь им одним понятным шуткам, а их бурные ссоры, как порой казалось Элис, объяснялись исключительно тем, что обоим доставляли немалое удовольствие драматические расставания и не менее бурные примирения.
У других хранителей нашлись свои заботы. Харрикин добывал дичь. Татс и Карсон погрузились в изучение Кельсингры. Некоторые, следуя примеру Нортеля и Джерд, превратились в охотников за сокровищами, а Рапскаль все свободное время — когда не таскался за Тимарой — познавал город иным способом. После того как юноша пришел к Элис узнать насчет пряжек, он часто заговаривал об оружии, боевых приемах и о том, как жители Кельсингры смогли защититься от драконов из другого города. Элис испугало и встревожило известие о том, что в прошлом существовало столь острое соперничество между городами Старших и населявшими их драконами, но, когда она спросила о причине этой вражды, Рапскаль вдруг замолчал и смутился. А у Элис наметилась очередная причина для беспокойства.
Элис и Сильве выбежали на улицу. Свежий ветер налетел на них, разметав уложенные волосы Элис и превратив ее прическу в непокорную рыжую копну. Она громко рассмеялась и вскинула руки, чтобы спасти последние шпильки, пока те не посыпались на землю. Кудри упали ей на плечи. Ладно уж: пусть так и будет.
— Скорее! — крикнула Сильве через плечо и бросилась вперед.
Элис попыталась ее догнать, но девушка-Старшая легко от нее оторвалась. С некоторых пор Сильве очень вытянулась, да и лицо у нее постепенно делалось женственным. Сильве теряла ребяческие черты, однако ей предстояло еще долго расти и взрослеть. К счастью, Харрикину, похоже, хватало терпения ждать. Девушка с явным удовольствием проводила время в его обществе, и их считали парой, однако Элис не видела никаких признаков того, чтобы юноша стремился добиться от своей подруги чего-то большего, нежели обещаний. Порой они гуляли, взявшись за руки, а однажды Элис невольно стала свидетельницей нескольких быстрых поцелуев, — но в остальном Харрикин свою избранницу не торопил. Сейчас он оставался ей настоящим другом, и Элис не сомневалась: молодой человек действует абсолютно правильно и вскоре непременно получит то, о чем мечтает.
Как это было с Лефтрином.
Вспомнив о капитане, она почувствовала, как в ее груди разливается тепло. Неожиданно Элис так резко рванула вперед, что даже Сильве удивилась. Они переглянулись сквозь занавешивающие их лица растрепанные волосы и дружно расхохотались. А затем преодолели последний холм перед спуском, ведущим к причалу, и со всех ног помчались вниз.
Лефтрин все-таки не удержался от того, чтобы оглянуться. Вихрь из драконов распался — или, возможно, они скрылись за деревьями, чтобы и дальше досаждать кораблю из Удачного. Вот же не повезло беднягам! Лефтрин искренне сочувствовал команде чужого судна, но отлично понимал, что ничем помочь не в силах. Остается надеяться, что драконы удовлетворятся тем, что просто прогонят «несокрушимый» корабль, наказав торговцев за чрезмерное любопытство… Не могли же драконы измениться настолько, чтобы убивать людей! Или все-таки могли?
Он отбросил пугающую мысль и сосредоточился на собственных проблемах. У него накопилось много весьма насущных поводов для беспокойства. Смоляной отчаянно пытался пришвартоваться к пристани Кельсингры. Мощное течение жестоко толкало корабль и относило его в сторону. Река возле города была глубокой и быстрой, подмывая берег и стоящие на нем строения. Судя по всему, это продолжалось уже давно и происходило каждую зиму. На некоторых участках поток пенился и бурлил у останков недавно покоренных зданий. Наблюдая за рекой, Лефтрин стиснул зубы и постарался не думать о том, что коварное течение вполне способно внезапно швырнуть его баркас на камни.
Когда корабль приблизился к набережной Кельсингры, Лефтрин увидел, что хранители восстановили пристань. Грубые бревна были притянуты веревками или прибиты к вертикальным опорам — единственному, что сохранилось от древних причалов. Сооружение выглядело не слишком крепким, и капитан усомнился в том, разумно ли было слушать Рапскаля. Сразу после того, как они стали свидетелями нападения драконов на стойкий корабль, над ними пролетела Хеби с Рапскалем на спине. Хранитель без устали кричал им, чтобы они плыли к Кельсингре, а не к поселку. Когда Сварг помахал рукой, подтверждая, что понял сообщение, драконица с юношей улетели. Потребовались объединенные усилия Смоляного и всей команды, чтобы пробиться поперек течения и проплыть вдоль того берега, где река была глубокой, полноводной и быстрой. На другом берегу, где раскинулся поселок хранителей, было гораздо спокойнее: там имелась широкая песчаная коса, к которой легко мог пристать Смоляной. Здесь же был только построенный на скорую руку новый причал, а бурное течение неуклонно толкало их назад. Лефтрин чувствовал, как упрямо живой корабль борется с напором, как он бьется из стороны в сторону, едва не зачерпывая воду, пока команда налегает на весла, направляя Смоляного к городу.
Хранители спустились их встречать. В основном они благоразумно остались на берегу. Карсон добрался до причала, готовый поймать конец троса, как только его бросят. Его сопровождали Харрикин и, к глубокому изумлению Лефтрина, Седрик, который выглядел значительно более мускулистым и подтянутым, чем перед отплытием Смоляного. Харрикин и Седрик облачились в яркие одеяния, как и другие хранители. Очевидно, Кельсингра поделилась с ними кое-какими сокровищами. Нахмурив брови, капитан подумал о том, как, интересно, к этому отнеслась Элис.
Закрепленные бревна причала двигались вместе с водой, равномерно поднимаясь и опускаясь. На обвалившейся набережной сразу за пристанью сгрудились хранители. Как Лефтрину ни хотелось всмотреться в толпу в поисках Элис, он понимал, что сейчас все его внимание требуется кораблю. Он не покидал своего места на крыше рубки, отдавая приказы и корректируя курс, а Смоляной сражался с пенящимися волнами. Они приближались к цели, идя вверх по реке, медленно продвигаясь дальше.
— Бросай якорь! — взревел наконец Хеннесси.
Большой Эйдер исполнил приказ, бросив стоп-анкеры сначала по левому, а потом по правому борту. Цепь, а затем и канат быстро разматывались, команда продолжала бороться с течением. Через пару секунд якоря зацепились за дно, и живой корабль чуть присел: канаты приняли на себя вес судна. Спустя мгновение Смоляного дернуло: якорь слева чуть протащило по дну, но затем он надежно закрепился.
— Выравнивай их! — проорал капитан, обращаясь к Хеннесси, но его помощник уже вовсю действовал, помогая Большому Эйдеру.
Когда судно выровнялось, они начали осторожно выбирать канат, чтобы течение отнесло их назад, развернув параллельно берегу.
Лефтрин молил всех богов, чтобы под стремительной водой не оказалось скрытых опор старой пристани. Расстояние между Смоляным и причалом сокращалось; невидимые лапы и хвост корабля яростно боролись, чтобы удержаться на плаву. Смоляной явно не доверял стоп-анкерам. Это значительно затрудняло причаливание, однако Лефтрин не мешал кораблю прислушиваться к инстинктам. Наконец они подошли настолько близко, что появилась возможность бросить тросы. Седрик поймал первый и быстро закрутил его на одной из древних каменных опор. Карсон схватил следующий и зафиксировал его на деревянной стойке. Она застонала, пошатнулась, но выдержала. Когда Смоляного закрепили, более длинные канаты вынесли на сушу, минуя причал. И, без всякого уважения к древнему городу, один из них обмотали вокруг статуи какого-то Старшего, а второй пропустили через окно и дверь ближайшего каменного строения, после чего завязали намертво. Стоянка получилась не слишком аккуратной: казалось, что громадный паук поймал Смоляного в свою сеть. Лефтрин выжидающе замер, однако тросы были крепкими и надежными. Капитан облегченно вздохнул.