Кассим уставилась на него, широко раскрыв синие глаза. Сельден гадал, что она теперь о нем думает. Неужели будет его презирать?
— Что именно с тобой произошло? — вырвалось у нее.
Сельден заговорил намеренно грубо — и неожиданно понял ту черствость, с которой она сама сообщила о том, что сделал с ней Эллик.
— Меня захотел один тип. Думаю, он возжелал новизны ощущений — ну, как некоторые мужчины совокупляются с животными, чтобы все хорошенько распробовать. Он заплатил человеку, у которого я тогда был в плену. Тюремщик впустил его в мою клетку и ушел. И… в общем, этот тип вел себя словно безумный. Я как будто превратился в вещь, в неодушевленный предмет. Я отказывался, отчаянно сопротивлялся, а под конец и умолял его — когда понял, что насильник гораздо сильнее меня. Но ничего не помогало. Он причинил мне боль. А потом слез с меня и убрался восвояси. Что-то случается, когда ты осознаешь, что другой человек наслаждается, жестоко мучая тебя… без всяких сожалений. Ты начинаешь иначе к себе относиться — и ты по-другому оцениваешь других людей. Все меняется. — Он замолчал.
— Да, — подтвердила Кассим. — Это правда.
Воцарилась тишина. В камине затрещал огонь — и Сельден вдруг почувствовал себя таким обнаженным и уязвимым, каким не был даже тогда, когда его голым выставляли напоказ.
— Я потом долго болел. По-настоящему. Было чудовищно больно. У меня текла кровь и начался жар. Кажется, я до сих пор не выздоровел.
Слова буквально рвались из него наружу. Сельден вскинул руку и прижал пальцы к губам, чтобы их остановить. Слезы, которые он не пролил тогда, жгли ему глаза. Слезы истерзанного и избитого ребенка, беспомощного перед совершенным над ним насилием. Собрав остатки мужества и гордости, он старался с ними справиться.
— Когда тебя насилуют, плоть страдает, — тихо констатировала Кассим этот суровый факт. — Я слышала, как некоторые люди — женщины — делают вид, будто произошел сущий пустяк. Притворяются, словно бы они заслужили такое обращение или причиной вообще стало лестное для них возбуждение мужчины. Дескать, это просто уловка ради того, чтобы разжечь чужую страсть. Я их не понимаю. Мне хочется бить и душить их, пока они не согласятся со мной.
Кассим медленно встала — и юноша увидел, какие душевные муки она испытывает. Немного успокоившись, она наклонилась и укрыла его одеялом.
— Спи, — посоветовала ему сиделка.
— Может, завтрашний день будет лучше, — прошептал Сельден и закашлялся.
— Сомневаюсь, — отозвалась она уже без всякой злости. — Но, так или иначе, ты проснешься здесь. Выбора нет. — Кассим направилась к двери, но замерла у порога. — Скажи, а когда твоя драконица… — проговорила она и на миг запнулась. — Когда она изменяла тебя, было очень больно?
Юноша покачал головой:
— Нет, совсем чуть-чуть. И то, что у нас появилось взамен, с лихвой возместило все неприятные ощущения. Жаль, что я не могу толком объяснить.
— А она знает, где ты находишься? Чувствует твое состояние?
— Вряд ли.
— А если бы твоя драконица знала, что происходит, то явилась бы сюда? Спасла бы тебя?
— Хотелось бы мне думать, что да.
— И мне тоже, — загадочно произнесла Кассим.
И она удалилась, оставив Сельдена в одиночестве.
Пятый день месяца Пахоты,
седьмой год Вольного союза торговцев
От Янни Хупрус, торговца Дождевых чащоб, Трехог, —
торговцам Удачного Ронике и Кефрии Вестрит
Кефрия, я последовала твоему совету и отправила тебе послание, где подробно объясняю все насчет отсутствия Малты, в опечатанном сургучом пакете с живым кораблем «Офелия». На Тениру, капитана этого судна, вполне можно положиться, ибо, как мы все знаем, он человек безупречно честный.
Заклинаю вас никому не рассказывать о том, что прочтете. Я сама уже почти отчаялась, но посчитала своим долгом поделиться с вами столь важными сведениями. Сожалею, что пока вынуждена отвечать туманно и заставлять вас ожидать прибытия пакета. Но, к сожалению, иного выхода нет. Я абсолютно согласна с тобой: наши семейные тайны гильдии Голубиной почты ни в коем случае доверять нельзя.
Я разделяю ваш страх за Сельдена. Как бы хотелось узнать о нем хоть что-то наверняка! Мы отправили ответ Уинтроу и сообщили, что по-прежнему надеемся на благоприятный исход.
В остальном у нас все в полном порядке, вот только тревога за Сельдена постоянно точит мне сердце.
Умоляю: если вы получите добрые вести о нашем мальчике, сообщите их мне как можно быстрее голубиной почтой. Тут уж не важно, если письмо прочтут, — я охотно поделюсь своим счастьем с целым светом.
Да хранит всех нас Са!
Янни
Глава 12. Драконий воин
Бесконечное преследование затянулось. Геста от него уже в буквальном смысле слова тошнило. И дело было не в том, что он испытывал сочувствие к твари, на которую они вели охоту. Его желудок протестовал против такой жизни, когда невероятная скука внезапно сменялась смертельной опасностью.
Лорд Дарген, предводитель калсидийцев, и его товарищи были полны решимости захватить дракона и заполучить его кровь, глаза, мясо, язык, печень, селезенку и прочее — о чем неизменно талдычили каждый вечер, когда Гест прислуживал им за ужином. Сегодня вся компания преисполнилась дикого оптимизма. Они стучали кружками по столу для пущей выразительности и превозносили собственные смекалку и отвагу, которые позволили им так долго не сдаваться. Драконица практически у них в руках, и уже совсем скоро удачливые охотники убьют ее, освежуют тушу и отправятся домой, навстречу славе и богатству, а что самое главное — обеспечат безопасность своим семьям. Герцог прекратит докучливые угрозы и осыплет их подарками и милостями. Им наконец-то вернут любимых сыновей, которых сейчас держат в качестве заложников просто в ужасающих условиях.
Калсидийцы всегда вели такие беседы поздно вечером, когда темнота вынуждала их прекратить трудную охоту и пришвартоваться у берега. А с рассветом они возобновляли преследование. Однако проклятое животное не желало умирать. Драконица плелась прочь от них день за днем — и, возможно, не останавливалась и по ночам. «Несокрушимые» корабли боролись с течением, но до сих пор так и не смогли ее догнать. Дважды она устраивала засаду и бросалась на них в отчаянной попытке перевернуть суда. Она ломала весла и даже сожрала пару гребцов, упавших в воду. Казалось, эта тварь с особым удовольствием медленно перемалывала несчастных зубами, пока они орали от боли.
Но даже жертвы не заставили калсидийцев отступить. Лорд Дарген был непреклонен.
Пленных выпустили из трюма и посадили на места убитых гребцов, приковав к веслам, словно рабов. Однако торговцы оказались плохой заменой опытным матросам, которые погибли в гигантских челюстях. Но Даргена и его сторонников, похоже, не смущало то, что девятнадцать из двадцати выпущенных в драконицу стрел понапрасну шлепались в воду. Если двадцатая сбивала чешуйку или хоть на мгновение застревала в уязвимой части ее тела, они ликующе ревели и верещали.
Гест не понимал, зачем эти люди прилагают такое количество усилий. Было очевидно, что драконица умирает. С каждым днем она выглядела все хуже и уже явно не могла взлететь. Она держала крылья полуоткрытыми под странным углом. Ее расцветка поблекла, и воняло от нее ужасно — гниющим мясом. Поднимаясь с очередного места ночевки, драконица теперь тратила почти все силы, чтобы находиться вне досягаемости вражеских стрел. Порой она пряталась в зарослях камышей на заболоченном берегу реки. Но когда ложилась, то делалась почти невидимой. Тогда Дарген заставлял кого-нибудь выбираться на сушу, чтобы спугнуть ее и заставить показаться. Разумеется, при этом некоторые бедолаги становились пищей для гигантской твари. Гест думал, что, если бы предводитель калсидийцев прекратил подкармливать драконицу своими прихвостнями, она бы уже давно ослабела и сдохла.
Но он, конечно, помалкивал. У него не было желания оказаться за бортом. Финбок и так вполне справедливо опасался, что это рано или поздно неизбежно случится, учитывая, какими темпами Дарген разменивает своих людей. Теперь калсидиец редко отдавал ему приказы. Гест старался держаться подальше от убийцы, пытаясь быть одновременно полезным и незаметным. Он часами надраивал палубу, вытирал столы, варил кашу или суп — в общем, брался за любое дело, чтобы себя занять. И с горечью осознавал, что превратился в идеального раба: постоянно угождает хозяину, даже не требуя от него распоряжений.
Хуже бесконечной черной работы были только моменты невероятного ужаса, когда драконица нападала на корабль. А это вполне могло произойти в любое время. Если ее выводили из себя, она поворачивалась и наносила удар. Однако ревела без всякого задора, более напоминая загнанную в угол крысу, нежели разъяренного хищника. Иногда подобный штурм наносил ущерб не только кораблям, но и людям: порой эта тварь умудрялась убить кого-нибудь из команды.
— Гест! — вдруг раздался у него над ухом крик.
Он вздрогнул, услышав свое имя, а собравшиеся за столом мужчины разразились хохотом. Лорд Дарген, однако, не разделял всеобщего веселья: он хмурился, явно недовольный слугой. Гест невольно поежился. У него было несколько поводов бояться. Сегодня утром он стащил два куска бекона, притворившись, что протирает сковороду. А еще он присвоил мокрый плащ, который один из калсидийцев швырнул на палубу после того, как драконица устроила им неожиданный ливень брызг. Теперь он служил Гесту постелью, заставляя нелепо радоваться столь тонкой подстилке.
Геста захлестнул страх, и он обозвал себя дурнем. Не так уж сильно он мерз, да и дощатый пол был не слишком жестким! Как бы не пришлось расплачиваться за подобную глупость своей жизнью!
Щеки калсидийца покраснели от выпитого или, возможно, от недавних брызг ядовитой речной воды. Трудно сказать наверняка, поскольку сейчас все на корабле имели весьма потрепанный вид, и Гест не решался даже предположить, как выглядит он сам. Его некогда холеные аристократические руки от постоянной работы сильно загрубели