Да и вообще, все познается в сравнении. Когда прошлой ночью Гест стоял на палубе с высоко поднятым фонарем и помогал вахтенному, он мечтал оказаться в холодном трюме и хоть ненадолго прилечь на свою жалкую подстилку. Вынужденный бодрствовать, он опять думал о Седрике и по-новому взглянул на его фантастическое предложение убежать вдвоем в далекую страну. Седрик высказал его всего лишь однажды, уже под конец их совместной жизни в Удачном. Тогда Гест презрительно отмел его и запретил даже упоминать о подобных глупостях.
Застыв на скользкой палубе, Гест вспоминал их ссору во всех подробностях: времени у него было хоть отбавляй. Поработав фонарным столбом, он решил, что это именно из-за Седрика он здесь оказался. Его любовник мечтал разбогатеть и уехать подальше, чтобы нежиться в роскоши там, где нет никакой необходимости скрывать свои отношения от жены Геста и от светского общества Удачного. Гест велел ему выкинуть из головы идиотскую затею: им и так хорошо. Самого Финбока все устраивало, и у него не было ни малейшего желания рисковать своей налаженной жизнью. Но, вопреки желаниям Геста, Седрик бросил жребий за них обоих. И вместо богатства и свободы в какой-то экзотической местности Гесту выпало рабство, а его бывшему секретарю — весьма странное изгнание.
Он слышал разговоры калсидийских охотников. Похоже, Седрик даже не представлял себе истинной стоимости драконьей плоти. Впервые Гест подумал, не мог ли Седрик действительно осуществить свои планы. А вдруг он добыл чешую или кровь, продал их и отправился в одиночку воплощать в жизнь ту мечту, которую столь опрометчиво осмеял Финбок? Возможно ли это? Разумеется, нет. Ведь если бы Седрик доставил герцогу Калсиды или кому-то из его приближенных такую ценность, калсидийцы, конечно, уже давно бы судачили об этом! Возможно, они бы отправились домой, зная, что кто-то другой выполнил за них столь ужасающее поручение. И если бы Седрик действительно получил награду, он бы, несомненно, нашел Геста и умолял уехать вместе с ним. Ну да, конечно, Седрик бы именно так и сделал.
Итак, что же случилось с Седриком и Элис? Геста не особо интересовало, почему к нему не вернулась его серая мышка-женушка, но что помешало секретарю с ним воссоединиться? Он же был по-юношески романтично влюблен в Геста и уж точно не мог расстаться с ним по своей воле. Он бы наверняка отыскал Геста — с драконьей кровью или без нее. Если только не умер… Но капитан Лефтрин заявил, что и Элис, и Седрик живы. Это Гест за время своего пребывания в Трехоге и Кассарике успел выяснить.
— Эй! Смотрите-ка! — выкрикнул вдруг вахтенный не столько испуганно, сколько изумленно.
Это заставило всех броситься к борту и уставиться на воду. Неужели дракон вернулся? Однако оказалось, что матрос указывает не на реку, а в небо.
— Всего лишь попугаи! — воскликнул кто-то с презрением. — Просто стая синих и зеленых попугаев.
— И золотых, и серебряных, и алых, и голубых! — подхватил другой голос.
— Великоваты они для попугаев…
Пожалуй, это и впрямь не было похоже на стаю птиц, вспугнутых со своих гнезд в кронах деревьев. Разноцветные существа быстро приближались, и хотя они летели клином, как гуси, однако больше напоминали летучих мышей, а не птиц. Они удивительно слаженно махали мощными широкими крыльями, словно кто-то отбивал им ритм. Гест, присоединившийся к остальным зевакам, вдруг почувствовал, как у него от щек отхлынула кровь. Руки и ноги разом онемели, и он не смог произнести вслух то, что выкрикнул в конце концов кто-то другой, все еще полным неверия тоном:
— Да это же стая драконов!
— Судьба нам улыбнулась! Готовьте луки! — радостно вскричал лорд Дарген. — Стреляйте, когда они будут пролетать над нами. Собьем парочку и вернемся домой с трюмами, набитыми их плотью!
И тут Гест впервые понял, что этот человек сошел с ума. Он обезумел от страха за свою семью и верит, что сможет заполучить волшебные сокровища, которые вернут ему прежнее благополучие. Гест внезапно с ужасающей ясностью осознал, что родных Даргена уже нет в живых и они погибли ужасной смертью, возможно отчаянно призывая его на помощь.
В жизни Даргена осталось лишь поручение герцога. Все прочее существует только в его воображении. Даже если он наполнит корабль кусками сырого мяса и бочками крови драконов, он не обретет близких вновь. И реализовать свои безумные замыслы для него столь же гибельно, как и потерпеть поражение. Как бы то ни было, теперь драконы стали его целью, и Дарген оказался в плену точно так же, как и Гест. Все они — заложники этой сумасшедшей экспедиции. Какую бы судьбу калсидиец себе ни уготовил, Гест Финбок, торговец из Удачного, ее разделит. Безоружный, он просто стоял и тупо смотрел, как приближаются драконы. Эти легендарные существа, драгоценными каменьями сверкающие на фоне серого неба: издалека они были похожи на украшения с изящной музыкальной шкатулки из гостиной какой-нибудь аристократки, а не на мстительных крылатых хищников. На палубах кораблей метались и кричали люди, натягивая тетивы, требуя стрел, разминая руки, чтобы метать копья.
«Они ничего не понимают», — подумал Гест. Однажды ему довелось увидеть синюю драконицу. Правда, издалека: он как раз вернулся в Удачный, после того как Тинталья прогнала из его родного города калсидийских воинов. Тогда она показалась ему очень красивой.
Но, оказавшись в городе, Гест убедился, на что способен разъяренный дракон: выщербленные кислотными дырами мостовые и гавань, заполненная потопленными кораблями. А ведь тогда Тинталья сражалась на стороне его земляков.
Сейчас, стоя на палубе, он пытался сосчитать приближающихся драконов, но, дойдя до десяти, сбился со счету. Да и какая разница, если даже одного-единственного дракона вполне достаточно, чтобы уничтожить их всех? Рабы на веслах молились. И Гесту захотелось к ним присоединиться.
Драконы летели целую ночь, не обращая внимания на холод и дождь, который то переставал, то начинался снова. Синтара ожидала, что к утру обессилит, но никто из них не чувствовал усталости. И вот уже наступил рассвет, солнце взошло над горизонтом, а они все летели и летели — так, будто стали единым существом, превратившись в своих древних предков. Меркор возглавил их строй, и Синтара была горда тем, что летит справа от него. Иссиня-черный Кало занял позицию слева, а дальше пристроились Сестикан и Балипер. Она почему-то знала, что эти трое давно были вместе с золотым драконом, возможно, когда-то плавали с ним в виде морских змеев. Пусть они и ссорятся между собой, но сейчас у них появился общий враг, с которым надо сразиться и которого следует уничтожить. Разногласия между ними исчезли. Даже их тяга к Серебру на время отступила. Пятнадцать сородичей дружно откликнулись на призыв Тинтальи отомстить.
Серебряный Плевок тащился в конце клина. Медная Релпда мощно работала крыльями, почти позабыв о прежней неловкости. А неуклюжая красная Хеби летела где получалось: то как часть клина, то приотстав, то свернув в сторону. Ее стройный алый всадник пел. То была песнь гнева и отмщения, но одновременно она превозносила красоту разъяренных драконов и обещала им славную победу. Забавно и нелепо, подумала синяя королева, что ей и остальным это нравится. Тимара нередко сетовала на то, что драконы злоупотребляют своим очарованием, заставляя хранителей им служить. Но Синтара ни разу даже не призналась хранительнице в том, какую власть над драконами могут иметь человеческая лесть и хвала, вознесенные в гимнах. Синтара ненадолго задумалась о своих предках, среди которых были невероятно красивые драконы, преодолевавшие любые препятствия.
Они мчались прямо, как стрелы, не следуя изгибам речного русла. Рассвет наступил для них раньше, чем для вражеских кораблей. Высокие деревья, росшие стеной вдоль реки Дождевых чащоб, заслоняли первые лучи солнца. Драконы проносились над самыми кронами, ощущая, как солнечное тепло придает подвижность их усталым крыльям, а потом, когда деревья сменились открытым речным пространством, они увидели своих врагов.
— Отмщение, о мои прекрасные сородичи! Мы принесем им смерть — смерть настолько ослепительную, что они умрут, восхваляя нас! Уничтожим их! Потопим их корабли! — Трубный глас Кало, полный боевой ярости, разнесся по мертвенно-серому небу.
Рапскаль громко захохотал:
— О нет, могучий дракон! Ни к чему разрушать суда, которые могут оказаться столь полезными. Умереть должны только коварные убийцы. Оставьте в живых достаточно матросов, чтобы они отвезли нашу добычу домой! Некоторым мы позволим жить в качестве слуг: пусть пашут землю и разводят для нас коров и овец! За других мы потребуем выкуп! А сейчас наполните их сердца ужасом!
Чешуя юного Старшего блестела алым в лучах утреннего солнца, а его сине-золотое одеяние развевалось на ветру, будто знамя. Он запел гортанную песню на древнем наречии, и Синтара обнаружила, что помнит ее по давним временам. Когда в конце куплета Рапскаль замолчал, переводя дух, драконы хором затрубили. Ее сердце переполнилось яростью и наслаждением от собственного могущества. Они подлетели к обреченным судам и, снизившись, пронеслись над ними.
Корабли закачались под бешеным ветром, поднятым их крыльями. Те из людишек, кто успел сделать выстрел из лука, могли видеть, как их жалкие стрелы болтает и крутит драконья буря. Листья и ветки с ближайших деревьев с шелестом посыпались вниз, и даже река покрылась сильной рябью. Геста отшвырнуло на стену рубки.
— Мы все здесь умрем! — крикнул он в панике.
Вот сейчас драконы повернут и пролетят над ними еще ниже. Однако опасаться следует не ветра: яд, которым эти существа их обольют, заставит любой ураган показаться легким бризом. Даже одной капли будет достаточно, чтобы убить человека: кислота проест одежду, плоть и кости, отравит воду и землю. Если драконы выдохнут его в форме тумана, то от людей останутся только размякшие обломки и дымящиеся кости.
И Гест страшно завопил, четко представив себе эту картину.
— Уходим с кораблей! Прячемся под деревьями! — отдал кто-то приказ, и толпа перепуганных людей торопливо бросилась его выполнять.