— Сотри его немедленно! — крикнул Татс, бросая товарищу тряпицу.
Кейз попытался промокнуть Серебро, но безрезультатно.
— Мне не больно, — заявил он, — но ощущение какое-то… э-э-э… неправильное.
Они в молчаливом ужасе наблюдали, как Серебро растекается по его коже, очерчивая края чешуек, а спустя миг почти исчезает.
— Ничего не случилось! — радостно воскликнула Сильве.
Кейз покачал головой:
— Нет. Со мной что-то происходит. — Он судорожно сглотнул и добавил: — Надеюсь, Дортеан скоро вернется. Он знает, что надо делать.
За последующие сутки у Кейза осыпались все чешуйки с того места, которое соприкоснулось с Серебром, а кожа под ними выглядела воспаленной, хотя и бледной. Вернее, она сохраняла тусклый серебристый цвет.
Меркор внимательно выслушал рассказ хранителей. И кивнул:
— Да. Если Кейз срочно обратится к своему дракону, Дортеан сможет справиться с таким количеством вещества. — Глаза Меркора медленно вращались. — И это — все Серебро, которое вам удалось поднять? — еще раз уточнил он.
— Извини, — прошептала Сильве.
Дракон отвернулся от нее в безмолвном разочаровании.
Меркор и его сородичи неохотно согласились с тем, чтобы до возвращения прочих оставить сосуд с Серебром нетронутым. Они приняли к сведению известие о том, что колодец практически пересох, а Старшим нужно придумать приспособление для сбора скудных остатков Серебра. Конечно, новость их не слишком обрадовала, и Татс разделял тревогу драконов. Колодец и без того был невообразимо глубоким. Они наверняка решили, что драгоценное Серебро исчезло окончательно.
— Татс! — окликнула его Тимара.
Обернувшись, он увидел, что она бежит к нему. На спине у нее шевелилась туника: крылья Тимары пытались раскрыться. Девушка призналась ему, что так порой происходит, когда она торопится: словно бы какая-то часть ее существа считает, что ей следует взлететь. Сейчас, пока Тимара мчалась к нему — улыбаясь, с развевающимися на ветру волосами, — юноша вдруг осознал, насколько крылья меняют ее. Она носила их на спине как груз, и даже в сложенном виде они заметно выступали над плечами. Хотя крылья и были необычайно красивы, Татс внезапно пожалел, что они у нее вообще есть. Он понимал, что все они изменились не меньше, чем Тимара, и теперь невероятно далеки от тех обычных людей, какими были когда-то. Нехватка Серебра угрожала хранителям не меньше, чем драконам. Ему невольно вспомнился Грефт, погибший по пути в Кельсингру. А вдруг подобный конец ожидает их всех?
— У тебя такой серьезный вид! — сказала Тимара, подойдя поближе.
— Меня немного тревожит Рапскаль, — объяснил Татс, и это было не ложью, хотя и не совсем правдой, поскольку сейчас молодой человек думал о другом.
Они поднялись на последний холм, откуда видна была пристань. Синтара и Балипер кружили в небе, и Плевок тоже поднялся в воздух, чтобы к ним присоединиться. Рапскаль летал вокруг них на своей алой драконице и во весь голос распевал песнь победы, которую ветер доносил до них в виде еле слышного шепота.
Два корабля подходили к пристани на веслах. Они были длинными и узкими, с низкой посадкой. Снятые с мачт паруса были сложены на палубе. Весла поднимались и опускались вразнобой; действия гребцов не отличались слаженностью, что свидетельствовало либо об их неумении, либо о сильной усталости.
— Держите конец! — крикнул людям на первом судне Большой Эйдер, бросая свернутый кольцом канат.
Те, кто устремился его ловить, явно не были матросами. Они поймали канат и недоуменно застыли, пока один из гребцов не вскочил и не подоспел на помощь.
И дальше все проходило так же неуклюже. Столпившиеся на палубах мужчины не знали, как нужно правильно причаливать. Да и не пытались эти люди ничего делать: просто стояли и кричали, что они ни в чем не повинные честные торговцы из Удачного, которые не причиняли никакого вреда дракону, а потому не заслуживают сурового наказания. Татс и Тимара застыли на месте, наблюдая это странное зрелище. Второй корабль налетел на первый, спутавшись веслами, причем несколько их сломалось; крики и проклятия стали оглушительными. На палубы перебросили дополнительные канаты, и какой-то мужчина взгромоздился на палубную надстройку одного из судов, выкрикивая приказы, которые команда игнорировала — а может, просто не знала, как выполнить. На втором корабле относительно умелые матросы лихорадочно суетились, стараясь избежать ненужных повреждений.
— Ох, не нравится мне все это, — негромко проговорил Татс. — Фенте сказала, что драконы одержали победу над злобными воинами. Но эти люди не похожи на воинов. Они скорее напоминают купцов.
— Добром это не кончится, — согласилась с ним Тимара.
Они медленно спустились с холма, чтобы посмотреть, что принесла им река.
— Ишь, хвост распустил, — проворчал, глядя на Рапскаля, Большой Эйдер, и Лефтрин хмыкнул, соглашаясь с его оценкой.
Капитан с трудом сдерживал ярость, глядя на столь варварское обращение с кораблями. Пусть эти легкие и хорошо построенные суда, в отличие от Смоляного, и не были живыми, но они все-таки не заслуживали того, чтобы во время швартовки натыкаться на сваи и налетать друг на друга. Да что же это за неумехи такие, что даже толком к берегу причалить не могут! Когда корабли в конце концов с горем пополам закрепили у причала, Хеби высадила рядом Рапскаля.
Юный Старший соскользнул с алой драконицы, ласково похлопав ее.
— Иди и отдохни. Полежи в горячей ванне, красавица моя, а я скоро приду тебя почистить, — пообещал он.
Когда любезная его сердцу драконица с громким топотом удалилась, он прошелся по берегу до пришвартованных кораблей. Там он остановился, разглядывая добычу и самовлюбленно кивая своим мыслям, что и вызвало справедливое замечание Большого Эйдера.
Когда к нему начали подходить другие хранители, Рапскаль поднял руку и объявил:
— Заложники! Сойдите на берег и покажитесь!
— Заложники? — изумленно переспросила Скелли.
— Так, это интересно, — пробормотал Лефтрин и направился к реке, намереваясь выяснить, кто же приплыл к ним на захваченных кораблях.
Хеннесси последовал за ним. Скелли просто мотнула головой, подсказывая Большому Эйдеру, чтобы он присоединился к капитану. Сварг застыл на палубе: он курил трубку и с явным осуждением наблюдал за происходящим.
Лефтрин бросил взгляд на свой корабль. Элис, все еще бледная как полотно, выбралась из каюты. Она переоделась, накинув длинную бледно-зеленую тунику поверх зеленых шаровар и сапожек изумрудного оттенка. Ее густые медные волосы, недавно заплетенные, были уложены кольцами и закреплены несколькими рядами ярких шпилек. Капитан узнал эту прическу: она была изображена на нескольких городских мозаиках. Лефтрин пожалел, что Элис встала с постели. После недавней прогулки по камням памяти она казалась рассеянной и ослабевшей. Он умолял любимую хотя бы пару дней не бродить по Кельсингре и хорошенько отдохнуть на баркасе. Она послушалась, однако до сих пор полностью не пришла в себя.
— Эй, вы, там! Пошевеливайтесь! — Громкий приказ Рапскаля разнесся по пристани.
Лефтрин был изумлен тем, с какой поспешностью пленные ему повиновались. Он слышал от драконов обрывки рассказов о «великой битве», однако они показались капитану не особо достоверными. Он надеялся узнать о случившемся от хранителя, но, увидев сейчас Рапскаля, усомнился в том, что его версия событий окажется более внятной, чем болтовня драконов. Юнец стоял, гордо уперев кулаки в бока, и высокомерно взирал на пленных. Лефтрин мысленно сортировал их. Вот два торговца из Удачного или из каких-то совсем уж далеких мест, и еще один человек, которого он встречал в Трехоге. Татуировка на лицах, лохмотья вместо одежды и хромота позволяли опознать некоторых как рабов. А потом Лефтрин разглядел в толпе торговца Кандрала из Совета Кассарика. Вид у него был весьма потрепанный, лицо украшали ярко-лиловые синяки.
Калсидийцы сошли на берег, выпрямив спины и настороженно поглядывая по сторонам. Они двигались строем, и капитан заметил предводителя, который собрал их в сплоченный отряд. Пусть они и оказались в плену, но окончательно не сдались. Лефтрин помрачнел: ему было хорошо известно, что именно привело этих людей в Дождевые чащобы. Пытаясь решить, что с ними следует сделать, он перевел взгляд на оставшихся пленников. Несколько человек отстали от других, проверяя швартовы, и он был готов поспорить, что мужчина, который последним понуро брел по трапу, совсем еще недавно был капитаном.
— Каково это — когда у тебя силой отнимают корабль? — подумал он вслух.
— Наверняка такое бывает только с простыми судами! — отозвалась Скелли. — Вряд ли возможно отобрать живой корабль! — Она даже не допускала мысли о том, чтобы потерять Смоляного.
— Вообще-то, такое пару раз случалось, матрос, и тебе следовало бы об этом знать. Но я о подобном вспоминать не люблю.
Отвечая племяннице, Лефтрин не смотрел на нее: он наблюдал за тем, как пленники Рапскаля сбиваются в группу на берегу. Туда сходились другие хранители, на чьих лицах читались гнев и любопытство. Рэйн и Малта уже были здесь. Малта прижимала к груди свое крохотное, удивительно похожее на тряпичную куклу дитя. Пленники изумленно уставились на Старших: их вид удивил прибывших не меньше, чем появление драконов. Однако Лефтрин заметил, что сами хранители в основном смотрят на Рапскаля, а не на незнакомцев, которых он привел в Кельсингру. Они изучали его так, словно он был чужеземцем, и казались по-настоящему обескураженными поведением товарища.
А Рапскаль расхаживал перед пленными взад и вперед, требуя, чтобы они встали поближе друг к другу. Но калсидийцы не собирались присоединяться к своим бывшим рабам. Наконец Рапскаль удовлетворился их строем и повернулся к хранителям.
— Вот они! — объявил он звучным голосом. — Эти негодяи посмели вторгнуться на нашу территорию, чтобы проливать кровь драконов, забивать их, как скот, ради золота. Драконы победили их и судили. Те, кого сочли невиновными в нападении, будут отпущены, если за них заплатят выкуп, а если нет — останутся работать на нас в поселке за рекой. Те же, кто поднял руку на драконов, кто причинил им хоть малейший вред, будут казнены. Подобное оскорбление не может остаться безнаказанным.