Внезапно ночь стала совсем непроглядной. Призрачный свет города мягко окутывал хранителей. Они ждали и прислушивались. После долгого леденящего молчания молодые люди принялись переговариваться:
— Я думал, случится чудо.
— Наверное, Тинталье совсем худо.
— По-моему, Серебро нужно было вылить на рану.
— Меркор предупредил, что его не хватит, — жалобно сказала Сильве и уткнулась лицом в ладони.
Рэйн стоял на коленях рядом с Малтой и прижимал к себе малыша. Он медленно поднялся на ноги и негромко произнес:
— Мы бы хотели побыть наедине с нашим драконом и нашим ребенком.
Его услышали все. Договорив, Рэйн снова опустился на колени рядом с женой.
Хранители начали расходиться. Седрик потянул за руку Карсона.
— Пора, — прошептал он.
Лефтрин повернулся к ним.
— Пора, — мягко подтвердил он. — Никто из нас больше ничего здесь сделать не сможет. А смерть — зрелище не для посторонних.
Карсон кивнул с явной неохотой.
Седрик шагнул вперед. Он расстегнул застежку своего плаща, снял его и укутал им Малту, Рэйна и Фрона.
— Пусть Са дарует вам силы, — сказал он и быстро отступил обратно, качая головой.
Лефтрин обвел взглядом площадь. Он был последним, кто еще тут оставался. Он намеревался спросить, уверены ли они в себе, не надо ли им что-нибудь принести, но тотчас передумал. Капитан повернулся и поплелся прочь от дракона. Прочь от Старших и их умирающего младенца. Ему казалось, что пространство, которое он освободил, заполняется горем и тоской.
Лефтрин еще плотнее закутался в поношенную куртку. В такое время нехорошо оставаться одному. Город шептал какие-то обещания, но он не желал ничего слушать. Кельсингра опустела и умерла давным-давно, и теперь он догадался, в чем крылась истинная причина ее гибели. Да, катастрофа расколола город и заставила некоторых из Старших бежать. А вот когда иссякло Серебро, трагический финал стал неизбежным.
Лефтрин задумался о юнцах, которых сопровождал вверх по течению реки Дождевых чащоб. Он не собирался к ним привязываться. Он рассчитывал выполнить условия контракта, совершить увлекательную поездку и, может быть, составить карту, благодаря которой его имя войдет в историю. А потом вновь перевозить по реке грузы на своем любимом Смоляном. Ему не хотелось, чтобы его жизнь настолько изменилась.
А как же Элис?
Нет, наверное, все-таки хотелось. Капитан вздохнул, ощутив себя эгоистом. Когда другие платили немалую цену и переживали настоящие трагедии, он нашел подлинное сокровище — женщину, которая его любит. Он обрел женщину, которая отказалась от всего, чтобы только быть с ним. И сегодня она ясно это ему продемонстрировала, когда Гест Финбок — высокий и величественный мужчина, столь щегольски одетый, с такой правильной речью — умолял Элис к нему вернуться.
А она отвергла Геста — и всю свою прежнюю жизнь — ради него, Лефтрина.
И сейчас Элис ждет его на его живом корабле. Капитан ускорил шаги.
Четырнадцатый день месяца Пахоты,
седьмой год Вольного союза торговцев
От Эрека Данварроу из Трехога — Керигу Свитуотеру, мастеру гильдии Голубиной почты в Удачном
Почтенный мастер Кериг!
Твое послание стало для меня огромным облегчением. Мы с Детози очень опасались, как бы наши действия не сочли неправильными или даже предательскими по отношению к гильдии.
Я рад сообщить, что Двупалый прибавил в весе, а цвет его верхнего оперения и пятна под клювом стали ярче. Лапа у бедняги сильно пострадала из-за того, что он долго на ней висел, однако теперь снова стала теплой и подвижной. Если даже Двупалый и не оправится настолько, чтобы вновь переносить послания, он все равно сохранит немалую ценность как производитель. Пожалуйста, прими к сведению, что его следует оставить в голубятне именно в этом качестве. Следуя твоему совету, я попрошу разрешения ухаживать за птицей и дальше, пока ее здоровье полностью не восстановится. Несомненно, живой голубь был зарегистрирован как погибший не вследствие простой ошибки: за этим наверняка кроется некая важная тайна.
Мы с Детози отнесем запечатанное послание вместе с твоим письмом мастеру Гордону и попросим, чтобы он вручил все это руководству Гильдии здесь, в Трехоге. Пусть те, кто обладает соответствующими полномочиями, сами его вскроют и прочтут.
Я очень рад, что эту проблему удалось решить и что с меня снимают столь серьезную ответственность.
Твой бывший ученик
Эрек Данварроу
Глава 17. Колодец
— Пожалуйста, погуляй со мной! Я никак не могу заснуть. Очень тебя прошу!
Тимара заморгала. В едва освещенном помещении глаза Рапскаля казались бледно-голубыми. На дальней постели чуть похрапывал Татс. Они с Татсом решили, что в эту ночь оставлять Рапскаля одного никак нельзя. Татс привел их в большую комнату над драконьими купальнями, где было несколько кроватей. Заметивший их Карсон одобрительно кивнул. Хранители кинули жребий: они решили по очереди сторожить своих «гостей». Пленные заняли столовую. Им разрешили помыться и выдали покрывала. Большинство, похоже, смирилось со своей судьбой. Некоторые, правда, попытались жаловаться, а один из джамелийских купцов выл и негодовал из-за того, что с ним обходятся «как с преступником и заставляют ночевать рядом со всякой швалью». Карсону выпало дежурить первому, и Седрик остался с ним, а компанию им составила Релпда. Тимара сомневалась, что хоть кто-то решится на побег, когда поперек входа посапывает дракон.
Тимара с Татсом смогли увести Рапскаля с площади. Когда они добрались до спальни, девушка почувствовала чудовищную усталость. Оба юноши тоже были страшно утомлены, однако им нужно было многое обсудить, поэтому они сидели и слушали Рапскаля, который увлеченно повествовал о том, как драконы атаковали корабли. Чем дольше он говорил, тем меньше его речь напоминала Теллатора: он все больше походил на самого себя.
Рапскаль всегда отличался разговорчивостью и был готов бесконечно болтать на любую тему. Татс вскоре стал клевать носом и заснул. Тимара терпеливо внимала хвастливым речам Рапскаля о том, какую отвагу проявила Хеби и как великолепно выглядели драконы в полете. Она напрасно ждала, чтобы он признался, насколько его ужаснула гибель стольких людей. Прежний Рапскаль непременно сделал бы это. Сейчас же он, похоже, принимал смерть противника как данность, как закономерную часть сражения. Когда Тимара об этом упомянула, он недоверчиво спросил:
— А ты предпочла бы, чтобы погибли драконы? Бедняжка Тинталья лежит на площади! К утру от нее останутся только ее воспоминания и плоть. Ее яйца, из которых могли вылупиться змеи — следующее поколение наших драконов, — превратятся в прах! Опомнись, Тимара! Я бессилен и не могу ей помочь… Что бы я ощущал, если бы там лежала моя Хеби? А если бы на месте Тинтальи оказалась твоя любимая Синтара?
— Синтара… — тихо отозвалась Тимара и задумалась.
Искра гнева, вспыхнувшая в душе, изумила девушку. В дальнем уголке ее сознания Синтара негромко произнесла:
Ты была бы убита горем. И разъярена. Точно так же, как и остальные.
Верно, — признала Тимара.
Она постаралась отделить свой рассудок от мыслей драконицы. Но действительно, что бы она стала делать, если бы что-то случилось с Синтарой? Что происходит со Старшими, когда их драконы умирают?
Они не выдерживают и уходят в мир иной. Не сразу же, но гораздо скорее, чем если бы их дракон был жив.
Девушка снова вытолкнула Синтару из своей головы. Ей совершенно не хотелось размышлять о подобном. Не хотелось даже думать о том, что станет с Малтой, Рэйном и их малышом.
— Наши драконы уже вернулись в Кельсингру, живые и здоровые. Все позади, Рапскаль.
— Ничего подобного! — возразил он, и Тимара услышала в его голосе упрямство Теллатора.
— Позади! — повторила она твердо. — Наши драконы здесь, в Кельсингре, в безопасности. Им никогда не понадобится более отсюда улетать. Человек, который возглавлял нападавших, тот калсидийский аристократ, мертв. А продажный торговец из Кассарика обещал назвать всех, кто участвовал в заговоре. Их накажут. Мы победили. Так что хватит, Рапскаль.
Но юноша упрямо покачал головой. Они сидели на его кровати, а Татс рядом продолжал негромко похрапывать. Тимара прислонилась к стене. Она могла заснуть, но ей хотелось, чтобы Рапскаль задремал раньше, чем она. Она его пересидит. По крайней мере, Тимара очень на это надеялась.
Рапскаль скрестил руки на груди:
— Драконы не могут оставаться здесь вечно — и не захотят. Это противоречит их природе. А ты, как охотник, должна понимать, что такое вообще невозможно. Им нужно совершать перелеты при смене сезонов, находить новые охотничьи угодья и давать животным возможность расплодиться. Даже если бы у нас имелись необходимые для них стада и отары, они не захотели бы жить в Кельсингре круглый год. А еще им надо улетать, когда приходит время откладывать яйца.
Нет, это уже не Рапскаль! На ее памяти он ни разу не употреблял таких слов. Девушка изумленно уставилась на приятеля, а он принял ее взгляд за жадный интерес и улыбнулся:
— Тимара, все будет позади только тогда, когда мы остановим того человека, который отправил сюда убийц. Ну подумай сама! Эти люди — калсидийцы, — они нам признались, что их заставили приехать сюда против воли. Я слушал их очень внимательно. Если они вернутся домой без плоти дракона, то и они сами, и их родные умрут. Медленно и мучительно. Если они задержатся здесь, не отправляя писем с обещаниями успеха, их близких будут пытать. А когда они все погибнут, герцог Калсиды просто пошлет сюда других. Он не успокоится.
— Герцог скоро умрет, и тогда кошмар закончится. Он старый и больной.
Тимара принялась тереть глаза. Ну почему Рапскаль никак не унимается? Сейчас ей совершенно не хотелось ломать голову над чем-то серьезным.
Он печально посмотрел на нее: