Он сидел на корточках, прислонившись спиной к стене, и наблюдал за Тимарой. Она вытащила парную перчатку из-под камня, который ее придавил. Камень чуть откатился и глухо ударился о стенку. Она повернулась, чтобы присмотреться к странному камню.
— Амаринда! — вдруг произнес Рапскаль сдавленным голосом.
Тимара наклонилась ниже и увидела, что отбросила вовсе не камень. Это был череп, коричневый и потрескавшийся. Девушка уставилась на него, чувствуя, как к горлу подступает вопль. Однако она не закричала.
Тимара осторожно перевела дыхание:
— Это были ее перчатки. Для работы с Серебром.
Рапскаль кивнул. Она услышала, как он проглотил рыдание и с трудом выдавил из себя:
— После землетрясения я не смог найти любимую и пришел в отчаяние. Я даже отправился к Рамозу. Я ему угрожал — и он наконец признался, что, когда началось землетрясение, Амаринда могла спуститься вниз, в колодец, чтобы как-то его обезопасить. Все бегали, старались успеть на корабли, проталкивались к порталам… В общем, стремились оказаться где угодно, лишь бы только не в Кельсингре. Вдали дымилась гора. Все боялись оползней и наводнений. Правда, здесь такого никогда не случалось, но другие города Старших оказались засыпаны именно так. Поднялась паника, но я не мог уйти без тебя. Я пришел сюда и увидел, что подъемник сломан. Половина его обрушилась в колодец, и на мои крики никто не отзывался. У меня было сломано плечо. Я пытался растащить обломки в стороны, но не смог. Я охрип от крика, однако никто не откликнулся. И тут снова начались толчки. — Он поддерживал руку, морща лицо при воспоминании о давней боли. — Я не смог сюда спуститься, чтобы узнать наверняка. Я вернулся к нам домой, надеясь найти тебя там. Кто-то сказал, будто видел, как ты покинула город через один из порталов. Я знал, что это ложь, был уверен, что ты не ушла бы без меня, но хотел верить, что это так. Я оставил тебе послание в моей колонне у двери. И отправился с остальными. — Юноша медленно покачал головой. — Мы собирались вернуться. Мы знали, что улицы сами восстановятся и стены заживут, если дать им время. Заключенное в них Серебро скажет им, какими они должны быть. — Его голос замер. Он обвел невидящим взглядом колодезную шахту и заключил: — Видимо, я умер, не успев вернуться. Где и как — этого я никогда не узнаю. После того послания, которое я оставил, в колоннах памяти больше ничего нет: ни от меня, ни от тебя.
Тимара медленно выпрямилась. Она встряхнула перчатки, и последний кусок мусора, выпавший из них, оказался фалангой пальца. Палки, которые с хрустом ломались у нее под ногами, на самом деле были тонкими ребрами, сохранившимися из-за холода.
— Ты для этого заставил меня сюда спуститься? Чтобы увидеть все это и убедиться, что Амаринда погибла здесь?
Рапскаль только покачал головой. Ее глаза уже приспособились к слабому свету, который испускали украшения, однако на его лице не было красок — лишь тени на бледном фоне.
— Я хотел, чтобы ты была ею. Это правда. И я по-прежнему этого хочу. Мы всегда мечтали о том, что возродимся снова в новой паре Старших. Что мы будем гулять, танцевать и обедать вместе. Снова любить друг друга в нашем саду. Для того мы и создали наши колонны. — Он глубоко вздохнул. — Но сюда я тебя привел не поэтому. Я заставил тебя спуститься ради драконов. И ради Малты, Рэйна и их ребенка. Ради Тинтальи. Ради всех нас. Тимара, нам необходимо Серебро. Капли крови дракона или его чешуйки достаточно, дабы начать изменения. Но следует продолжить их в таком направлении, чтобы мы и наши дети смогли жить… И тут без Серебра никак не обойтись.
Тимара все это прекрасно знала. Но что толку, если…
— Здесь нет Серебра, Рапскаль. Только кости.
Девушка надела кольцо себе на палец. Оно свободно на нем болталось. Это не ее кольцо. Джидзин, соприкасающийся с ее кожей, нашептывал тайны, которые Тимаре не хотелось слышать.
— Ты и еще несколько мастеров занимались этим колодцем. Ты говорила о том, что им управляешь. Я подумал…
— Я ничего об этом не помню, Рапскаль.
Она похлопала перчатками по ноге и попыталась подсунуть их под пояс, на котором висели инструменты. Но пояса на ней не было.
— Правда? — негромко спросил Рапскаль. — Неужели совсем ничего?
Тимара молча посмотрела на него, а потом обвела взглядом слабо мерцающие стены, окружавшие ее со всех сторон.
— Ну, я помню, что спускаться сюда было опасно. Мы всегда брали с собой фонари. И у каждого из нас обязательно должен был быть напарник.
— Рамоз, — все так же тихо произнес он.
Тимара горько улыбнулась.
— Никогда не доверяй ревнивцу, — бросила она.
Она сама не понимала, что хотела этим сказать. Молчание затягивалось, и девушка не пыталась его нарушить. Она рассматривала гладкие черные стены, дожидаясь, чтобы к ней пришло какое-нибудь воспоминание. Но оно не приходило. Тимара перевела взгляд на кости и попыталась вызвать в себе какое-нибудь чувство к женщине, которая погибла здесь давным-давно.
Ей удалось ухватить ускользающую мысль.
— Меня всегда пугал этот колодец — с того самого момента, как я его впервые увидела. Но я и не подозревала, что Амаринда здесь погибла. Она не могла вернуться и вложить это воспоминание в камень!
— Все верно, но я-то об этом знал. Даже тогда, когда оставлял для Амаринды послание и уходил из города, я это каким-то образом уже знал. И мои воспоминания наложились на твои.
— Но ты все равно привел меня сюда.
— Это последний шанс. Для всех нас.
Тимара задумалась над его словами. Последний шанс. Она предупредила Рапскаля, что, если он заставит ее спуститься в колодец, между ними все изменится. Но она спустилась добровольно. Тем не менее девушка подозревала, что уже никогда не будет относиться к нему по-прежнему.
— У меня замерзли руки, — сказала она просто для того, чтобы хоть что-то сказать, а потом добавила: — Бесполезно здесь оставаться, Рапскаль. Тут для нас ничего нет. Я ничего не помню. Лучше бы нам выбраться отсюда, пока мы еще в состоянии это сделать.
Он безнадежно кивнул, и Тимара жестом предложила ему лезть первым. Она всегда карабкалась лучше, чем Рапскаль. Она подсадила его повыше и крепко держала веревку, пока юноша не крикнул:
— Я уже на цепи!
И только после этого последовала за ним.
— Ха! — вырвалось у Тимары. Оказывается она, сама того не заметив, надела перчатки, а они скрыли свет от кольца.
«Ничего, — сказала она себе, — скоро я выберусь наверх». Девушка обернула веревку вокруг руки и уперлась босой ногой в стену. Холодно! Вытянув свободную руку, она перехватила веревку выше и начала подъем в темноте. Подниматься было гораздо труднее, чем съезжать вниз, обжигая ладони. Никто не удерживал веревку: та раскачивалась и дергалась при каждом ее движении, а когти на пальцах ног скользили по гладкой стене.
У самой цепи Тимара задержалась. Если на веревочном отрезке перчатки защитили ее поврежденные при стремительном спуске ладони, то на скользкой цепи они только усилят опасность. Девушка перебралась на цепь, обвязала себя веревкой, уперлась ногами в стену, стащила перчатку с одной руки и… обнаружила, что уставилась на небольшой узор из Серебра на черном камне, который оказался прямо перед ее глазами. Был ли он здесь, когда она спускалась вниз? Тимара была уверена, что заметила бы его! Но конечно, сияние лунного медальона могло скрыть от нее узор.
Тимара запихнула перчатку за пазуху. Перехватив цепь, она подалась ближе. Надпись. Девушка приложила кончик пальца к буквам, водя по узнаваемым изгибам. Тут говорилось о чем-то важном. Почти невольно ее рука дошла до конца строки и постучала по значку, который там стоял. Два раза.
Тимара вздрогнула, услышав под собой скрежет камня по камню. Ей захотелось поскорее броситься вверх по цепи, но острое любопытство заставило ее медленно спуститься вниз по веревке. Вот оно! Большой кусок стены уходил назад, плавно откатываясь и оставляя после себя отверстие.
— Клапан на Серебряной жиле! — услышала она собственное восклицание.
И тут к ней пришло воспоминание о том, как она впервые спускалась вниз по колодцу вместе с опытным мастером, работавшим с Серебром. Он показал ей этот значок, остановив медленный спуск платформы.
«Можешь представить себе, что порой напор Серебра был настолько сильным, что оно поступало в резервуар на этом уровне? — спросил он у нее. — Иногда мы были вынуждены спускаться сюда и открывать стоки, чтобы выпустить лишнее. Существовали специальные трубы, которые выносили его в реку. А когда Серебряные жилы были действительно богаты, нам приходилось часть из них перекрывать, чтобы Серебро не перехлестнуло через край и не потекло по улицам. — Старик закашлялся и вытер рот тыльной стороной руки. — Эта жила пересохла много десятков лет назад, — добавил он ворчливо. — И если напор Серебра и дальше будет падать, мы, наверное, больше никогда ее не откроем. Ну, крути рукоятку, девочка. До того места, где Серебро выходит сейчас на поверхность, еще далеко. Нам надо замерить уровень вещества и зарегистрировать его. Это впредь станет твоей обязанностью, будешь делать это раз в семнадцать дней. Нельзя правильно распределять Серебро, если не знаешь, сколько его дают жилы».
Тимара очнулась, на секунду изумившись тому, что осталась одна и висит в колодце на веревке.
— В шахте резервуара, — негромко уточнила она и машинально подняла руку, чтобы опять стукнуть по значку.
Она услышала, что скрежет смолк, а потом возобновился на совершенно иной ноте. Спустившись еще ниже, она прижимала ладонь к стене, пока не почувствовала, что камень встал на место. Девушка облегченно вздохнула, и ее сердце, бешено колотящееся в груди, чуть успокоилось. Лучше оставить все как есть, пока кто-нибудь вроде Карсона не поможет толком разобраться с ее скудными воспоминаниями.
Когда Тимара отнимала руку от камня, ей показалось, что он задрожал под пальцами. А потом он вдруг вылетел, не задев ее руку, и с грохотом упал на дно колодца. За ним последовал квадрат жидкого Серебра, такого густого, что сначала оно сохраняло свою форму, а только потом превратилось в светящийся ручей и поползло вниз по стене. Тимара уставилась на него, пытаясь поня