ть, что именно видит. Жила восстановилась! А старый клапан отказал. С громким скрежетом два соседних камня выдавило из стены: тяжелое Серебро пробилось в шахту. Рядом с протечкой стала медленно образовываться выпуклость. Девушка услышала треск — и увидела, как из стены вылетает еще один камень. Он с силой ударился о противоположную сторону шахты, и следом за ним рванула струя Серебра. В ужасе от увиденного Тимара громко закричала:
— Рапскаль! Тут что-то сломалось!
— Что? Мне спуститься?
— Лезь вверх! — крикнула она. — Поднимайся быстрее!
Она рванулась вверх по веревке, изумленная и перепуганная, добралась до цепи — и не стала задерживаться. Оставшаяся на второй руке перчатка стала помехой на скользкой цепи, но снимать ее времени не было. Тимара пыталась опередить неровную трещину в стене, которая шла почти вровень с ее подъемом. Трещина источала серебряный свет: уставшая кладка уступала напору Серебра. Камни вылетали с резким треском, от которого было больно ушам.
Рапскаль послушался ее приказа. Он дожидался подругу на краю колодца и, схватив за плечи, выдернул наружу.
— Нам надо бежать? — спросил он, снова становясь самим собой, и глаза на его мальчишеском лице испуганно округлились.
— На холм! — подтвердила девушка, и они кинулись прочь от колодца.
Тимара смутно помнила рассказ о том случае, когда Серебро вырвалось из шахты и потекло по улицам к реке. Люди, рыбы и птицы погибали от его прикосновения.
Неодолимое любопытство заставило их задержаться на краю площади и обернуться. Драконицы улетать не стали. Они стояли над колодцем и тряслись от явного возбуждения. Затем обе опустили головы в колодец. После чего Синтара подогнула задние лапы и еще сильнее вытянула шею вниз. Скорчившись так, она выглядела довольно нелепо. Ее ребра ходили ходуном — и внезапно Хеби последовала ее примеру. Они пили Серебро.
Тимара тяжело дышала, вцепившись рукой в перчатке в плечо Рапскаля. Небо на востоке начало сереть, предвещая рассвет. Драконицы продолжали пить. Серебро не добралось до края и не перелилось на землю. А потом Хеби яростно заверещала и задрала вверх морду, с которой капала светящаяся жидкость. Она возмущенно уставилась на Рапскаля.
И юноша пояснил, своим собственным голосом, а не Теллатора:
— Хеби злится, потому что у Синтары шея длиннее и она еще может доставать до Серебра, а сама Хеби уже нет. — Он чуть повысил голос: — Не тревожься, моя красавица! Я наполню тебе ведра, много ведер. Обещаю!
Тимара снова обрела способность соображать:
— Ведра, в которых Татс и другие хранители перетаскивали мусор от колодца, надо наполнить Серебром и отнести Тинталье. Я буду их опускать и вытаскивать. Но чур ты к ним не прикасаешься, пока я не скажу, что это не опасно.
Рапскаль кивнул и, повернув голову, посмотрел на руку в перчатке, которая продолжала сжимать ему плечо. Нахмурившись, он спросил:
— Из чего это сделано?
Не глядя на него, Тимара надела вторую перчатку. Хеби постаралась распластаться на брюхе — насколько дракон вообще способен на такое — и снова засунула голову в колодец, пытаясь дотянуться до вожделенного питья. Тимара отметила, что ее драконица заглатывает Серебро так, словно от этого зависит ее жизнь. Похоже, так оно и есть. Тимаре стало понятно, что имела в виду Синтара, когда говорила, насколько ей ненавистна любая зависимость. Зависимость заставляет идти на компромиссы — такие, о которых и вспоминать не хочется. Она посмотрела на свои перчатки из толстой кожи, на которой до сих пор сохранились следы чешуек.
— Из драконьей шкуры, — выпалила Тимара. — Это единственное, что может защитить от Серебра.
Она почувствовала, что над ними проносится тень, и подняла голову. В небе кружили драконы. В следующее мгновение воздух наполнился их трубным кличем.
— Надо поскорее наполнить ведра, а то вообще ничего не получим, — сказала она Рапскалю.
Он согласно кивнул.
Младенец орал громко и разгневанно. Малта, смеясь и плача, возилась с застежкой туники. Когда она обнажила грудь, Фрон возмущенно впился в нее. Его плач прервался настолько резко, что Рэйн громко расхохотался. Их сын был худ, глазки у него запали, а ручонка, которая легла матери на грудь, напоминала птичью лапку, но он был жив — и собирался приложить все силенки, чтобы так оставалось и дальше. Он начал сосать настолько энергично, что Малта поморщилась — и снова засмеялась.
— Тинталья меня услышала, — бормотала она. — Наконец-то! И она изменила нашего мальчика. — Слезы текли по ее лицу, попадая в уголки улыбающегося рта. Она подалась вперед, чтобы прикоснуться к драконице. Воздух выходил у Тинтальи из ноздрей такой слабой струйкой, что едва шевелил тонкие волосики у Фрона на голове. — Он исцелен, Тинталья! Наш сын будет жить — и я позабочусь, чтобы он запомнил все, что я о тебе знаю.
Где-то вдалеке внезапно громко затрубили драконы. Малта повернулась к Рэйну:
— Наверное, они чувствуют, что конец близок. Скоро Кало явится сюда, чтобы забрать то, что от нее останется.
Рэйн задал роковой вопрос, который заботил их обоих:
— Станет ли Кало кровным родственником Тинтальи, если заберет ее воспоминания? Сумеет ли он помочь Фрону, если это понадобится? Или в том случае, если у нас еще будут дети?
— Не знаю, — ответила Малта.
Другие дети. Наверное, глупая мечта. У них есть один ребенок, которого они теперь смогут лелеять. Сейчас Фрон задремал, а его животик надулся и округлился. Имеют ли они право надеяться на что-то еще?
— Смотри: Кало! Он летит очень быстро. Дорогая, нам пора. Пошли. Вставай, и давай отойдем в сторонку.
Рэйн с трудом поднялся на ноги и наклонился, чтобы помочь Малте.
Кало приближался стремительно и ворвался в их разум резким приказом:
Прочь с дороги!
Малта поспешно вскочила и попятилась, прижимая к себе малыша, который громко расплакался из-за того, что его разбудили. Следом за Кало летели и другие драконы: золотой Меркор и противная маленькая Верас.
— Я не хочу на это смотреть! — взвыла Малта, пряча лицо на груди у мужа. — Тинталья еще даже не умерла! Как они могут?
— Таков их обычай, милая.
Рэйн обнял ее и ребенка. Хотя Малту охватил ужас, она повернулась и стала смотреть, как драконы приземляются рядом с павшей королевой.
Кало запрокинул голову и ощерился. Он приблизил морду к Тинталье, широко распахнув пасть, и женщина невольно закричала.
Из его пасти вырвался густой серебристый туман. Он наклонился к Тинталье и выдохнул на нее струю этого тумана, а затем резко мотнул головой и окатил драконицу струей из мельчайших капелек Серебра. Меркор приземлился рядом с ним. Кало протестующе затрубил, однако золотистый самец не обратил внимания на требование убраться с его территории. Он повторил те же движения, окутывая Тинталью облаком Серебра. Верас терпеливо дожидалась своей очереди. Туман опустился на лежавшую пластом драконицу, покрывая ее магическим Серебром.
Легкий утренний ветерок подхватил клочья тумана.
— Назад! — заорал Рэйн сонным хранителям, которые вышли из здания купальни.
Они помчались наутек, однако туман оказался слишком густым. Малта накинула на малыша полу плаща. Они с Рэйном повернулись и бросились вверх по ступеням какого-то крыльца. Серебро шипело, опускаясь на брусчатку. Малта оглянулась. Несколько мгновений крошечные серебряные шарики словно бы подпрыгивали и плясали на мостовой, а потом метнулись в зазоры между камнями… и пропали.
— Посмотри на нее! — ахнул Рэйн.
Малта посмотрела на драконицу и оцепенела.
Тинталья была окутана движущимся Серебром. Оно скользило по ее шкуре, словно бы лаская. Странное вещество вскипало в ранах Тинтальи, пузырилось и шипело. В воздухе витал причудливый незнакомый аромат, и Малта опять вскрикнула. Плоть драконицы поглощала Серебро, оно ложилось на ее кожу, исчезая, как тушь, которую впитывает ткань. И как тушь, цвет Серебра задерживался на ней серебряной дымкой поверх синей чешуи, напоминая изморозь на оконном стекле. Малта затаила дыхание.
Она впилась взглядом в глубокий порез у Тинтальи на плече. Его края уже не гноились. Слизь и кусочки омертвевшей плоти поднимались на поверхность и стекали по драконьей шкуре. А за ними разрез закрывался и зарастал чешуйками, бледными и мелкими.
Тинталья утробно заворчала, возможно выражая этим недовольство. Теперь Малта яснее чувствовала свою драконицу, разделяя с ней тревогу из-за непривычных ощущений: столь стремительное восстановление изуродованного тела сопровождалось болью. Дыхание ее участилось, а спустя минуту королева стала задыхаться, как от очень быстрого полета. Биение сердца, разгоняющего кровь по ее исцеляющемуся туловищу, превратилось в слышимый всеми громкий стук. Глаза Тинтальи широко распахнулись, ничего не видя; и она открыла пасть, жадно заглатывая воздух.
— Серебро ее убивает! — дал волю их общему страху Рэйн.
Нет! — Мысль Меркора была успокаивающей. — Думаю, она достаточно сильна, чтобы вынести подобное. А если нет — так мы ничего не испортили, хуже все равно не будет.
Драконы, обрызгавшие Тинталью Серебром, замерли на почтительном расстоянии и наблюдали за происходящим. Малта невольно залюбовалась ими. Они лучились жизненной энергией. Чары их красоты давались этим гордым существам без всяких усилий. Они великолепны! Нельзя сомневаться в разумности того, что они делают с Тинтальей. Они же мудрые драконы! Она должна им всецело доверять!
Голодна.
Мысль оказалась настолько сильной, что заставила всех хранителей отшатнуться. Тинталья на мгновение смежила веки. А когда снова открыла глаза, то окинула окружающих пристальным взглядом, вполне осмысленным. И объявила:
— Мне нужно поохотиться.
Тинталья неуклюже поднялась на лапы и замотала головой. Похоже, сперва ей требовалось вспомнить, как надо двигаться, и только после этого можно было попробовать взлететь. Драконица по-прежнему выглядела страшно исхудавшей, но теперь ее чешуя лучилась светом. Тинталья распахнула крылья, хорошенько их расправила и медленно сложила. Внезапно на брусчатку приземлился какой-то небольшой металлический предмет. Тинталья посмотрела на выпавший из ее раны наконечник стрелы и оттолкнула его лапой.