Он постоянно стучался в дверь домика, который Тимара делила с Сильве и Джерд, хотя последняя и появлялась там очень редко. Они втроем поселились вместе, как только хранители начали обустраиваться в поселке. Почему? Насколько Тимара помнила, этот вопрос даже не обсуждался: просто казалось логичным, что все три хранительницы будут жить под одной крышей.
Харрикин выбрал девушкам подходящую хижину и постоянно помогал с обустройством жилища. Благодаря ему на окнах теперь красовались ставни, дымоход работал исправно, а крыша протекала, только если ливень был очень уж сильным. Предметы мебели были немногочисленными и грубыми, но привычными для хранителей. Так, чтобы сделать кровати, они по примеру Карсона выдубили оленьи шкуры и натянули их между врытыми в земляной пол шестами. А ложки и другую посуду вырезали из дерева. Тимара была в числе лучших охотников, поэтому у них всегда имелось мясо: и чтобы поесть самим, и чтобы поменяться с другими хранителями. Тимаре нравилось проводить вечера в обществе Сильве; кроме того, она любила, когда другие хранители заходили к ним скоротать время — посидеть у огня и поболтать. Поначалу Татс частенько гостил у них, да и Рапскаль тоже.
Джерд редко ночевала дома, но порой заглядывала, чтобы порыться в своих вещах в поисках какого-то предмета или поесть, неизменно жалуясь при этом на мужчину, с которым на тот момент делила постель. Несмотря на явную антипатию к этой девице, Тимара со странным интересом прислушивалась к тому, как она обличает своих любовников. Однако ей претили небрежное отношение Джерд к сексу, ее вспыльчивость, готовность выложить самые интимные подробности и то, как часто она бросала одного партнера, чтобы переключиться на другого. Кое с кем из хранителей Джерд уже успела сойтись и разойтись не по одному разу. Ни для кого в их тесной компании не было секретом, что Бокстер безнадежно в нее влюблен. С Нортелем Джерд сожительствовала уже трижды, а медноглазый Кейз отличился тем, что выгнал ее из дома. То, что их связь прекратилась именно по его инициативе, не столько рассердило, сколько изумило Джерд. Тимара подозревала, что Кейз сделал это в знак солидарности с двоюродным братом, не желая разбивать Бокстеру сердце.
Однако в тот первый вечер после их совместной с Рапскалем ночевки в Кельсингре Джерд, конечно же, заявилась домой. Она так и сыпала мелочными и обидными замечаниями. К примеру, поспешила напомнить Тимаре о том, что Рапскаль когда-то был и ее, Джерд, любовником, пусть и недолго, да и Татс в прошлом делил с ней ложе. В присутствии наглой Джерд Тимаре еще труднее было мягко ответить Рапскалю, что у нее нет желания гулять с ним сегодня вечером. Она отказала ему и на следующий день. А когда наконец призналась, что сомневается в разумности своего поступка и что страх зачать ребенка гораздо сильнее страсти, Рапскаль удивил ее тем, что серьезно кивнул в ответ:
— Да, так и до беды недалеко… Я постараюсь выяснить, как Старшие в прежние времена предотвращали зачатие, а когда узнаю, то обязательно скажу тебе. И мы сможем наслаждаться без страха.
Он произнес это совсем недавно, когда они бродили по берегу реки, держась за руки. Тимара громко рассмеялась, как всегда очарованная и испуганная той ребяческой прямотой, с которой Рапскаль говорил о вещах определенно не детских.
— Неужели ты с такой легкостью отбросил все правила, которые нам внушали в детстве? — спросила она.
— Правила больше на нас не распространяются. Если бы ты летала со мной в Кельсингру и больше времени проводила с камнями памяти, то и сама бы понимала.
— Поосторожнее с камнями памяти! — предостерегла его Тимара.
Это тоже являлось негласным законом. Дети из Дождевых чащоб были прекрасно осведомлены о том, насколько опасно прикасаться к воспоминаниям, хранящимся в камнях. Не один подросток пропал, потонув в потоке былых времен.
Но Рапскаль решительно отмел ее опасения:
— Ладно тебе… Я использую камни так, как положено. Теперь я понял: одни камни предназначены для украшения города. Другие, в основном те, что встроены в стены домов, — это просто личные воспоминания, нечто вроде дневника. Третьи, особенно статуи, хранят в себе поэзию или исторические хроники. Но непременно должно быть и такое место, где Старшие запечатлели знания о своей магии и целительстве… Я найду его, и мы будем знать, что нам требуется. Ну что, успокоилась?
— Немного.
Тимара решила, что не стоит выкладывать ему сейчас всю правду. Она отнюдь не была уверена, что снова пустит Рапскаля к себе в постель. И дело было не только в том, что она опасалась забеременеть… А в чем тогда? Тимара сомневалась, что сможет внятно объяснить ему причины отказа. Как растолковать другому то, чего и сама не понимаешь? Проще вообще ни о чем не говорить.
Точно так же ей проще было не обсуждать Рапскаля с Татсом. Вот почему она повернулась к нему с неловкой улыбкой и извиняющимся тоном сказала:
— Я собиралась идти на охоту. Сегодня Карсон отвел мне Ивовый кряж.
— И мне тоже, — непринужденно отозвался Татс. — Карсон настаивает, чтобы мы охотились парами. И дело не только в леопарде, который чуть не напал на Элис. Так меньше шансов спугнуть друг у друга дичь.
Тимара молча кивнула: с этим не поспоришь. С тех пор когда хранители собрались, обсуждая, как быстрее научить всех драконов летать, Карсон постоянно выдвигал новые идеи. И разделение охотничьих угодий, чтобы избежать конфликтов, равно как и требование для безопасности завести напарника, представлялось ей вполне разумным. Сегодня одни будут охотиться в Бескрайней долине, другие пойдут на Высокий берег, а кто-то отправится ловить рыбу. Ивовый кряж тянулся вдоль реки и зарос преимущественно ивняком, из-за чего они так его и назвали. Густые заросли сулили хороший корм для оленей, поэтому Карсон и направил туда самых лучших стрелков.
Тимара заметила, что Татс уже прихватил с собой лук и стрелы, а ее снаряжение всегда было при ней. Так что девушка при всем желании не смогла найти благовидный предлог, чтобы отложить охоту. После утренней стычки Тимара мечтала убежать подальше. Хотя Синтара и не обратила на свою хранительницу никакого внимания, той было стыдно за драконицу. Ей не хотелось оставаться с товарищами: она боялась услышать то, что другие станут говорить про ее капризную королеву. Что еще неприятнее, Тимара поймала себя на мысли, что пытается найти объяснение заносчивости и злобности Синтары, хоть как-то оправдать столь дерзкое и вызывающее поведение своей подопечной. Тогда как самой Синтаре — и девушка это прекрасно знала — было на нее ровным счетом наплевать. Тимара не раз собиралась отплатить ей той же монетой, однако, когда ей уже начинало казаться, что она избавилась от всех чувств к синей драконице, Синтара находила новый способ пробудить в ней эмоции. Сегодня это был стыд.
Шагая к лесу в сопровождении Татса, Тимара недоумевала: ну почему она так переживает, если сама ни в чем не виновата? «Я не сделала ничего плохого», — внушала себе девушка. Однако все ее усилия оказались бесполезными. Когда они пересекли луг, где хранители возились со своими драконами, Тимара тщетно убеждала себя, что никто не глазеет ей вслед с осуждением.
Сегодня по жребию обихаживать драконов предстояло Кейзу, Бокстеру, Нортелю и Джерд. Они осматривали нелетающих драконов, проверяя, нет ли у них в ушах кровососущих паразитов, и уговаривали подопечных пошире расправлять крылья. Арбук слушался людей со свойственной ему глуповатой покладистостью, а Тиндер нетерпеливо расхаживал рядом, ожидая своей очереди. С тех пор как у лилового дракона появились цветные узоры, он так и норовил пощеголять ими, и кое-кто из хранителей даже посмеивался над его тщеславием. Элис тем временем втирала нутряной олений жир в свежие царапины, которые Кало нанес Балиперу.
Некоторые хранители уговаривали драконов попробовать взлететь. Только после того как они делали такую попытку, хотя бы для виду, им давали поесть. На этом настоял Карсон.
Тимара не завидовала их работе. Из всех драконов только Меркор проявлял терпение, будучи голодным. Плевок был невероятно гадким, несносным и грубым существом. Даже Карсону было с ним трудно справляться. Вредная маленькая Фенте — гордость Татса — беспечно парила в небе, а вот ослепительная зелено-золотая Верас еще оставалась прикованной к земле. Кстати, она была такой же мстительной, как и ее хранительница Джерд. Кало, самый крупный из драконов, предпринимал почти самоубийственные попытки взмыть вверх. Его хранителем был Дэвви, но сегодня многочисленные раны и царапины Кало, приобретенные в стычке с Балипером, обрабатывал Бокстер. В стычке, которую спровоцировала Синтара! Тимара зашагала быстрее. Лучше целый день выслеживать оленя и тащить добытую тушу в лагерь, чем проводить время с хранителями и их подопечными.
Хорошо хоть, что ей не нужно иметь дело со своей собственной драконицей. Вспомнив о Синтаре, она мельком посмотрела на небо — и постаралась отогнать тень обиды и сожаления.
— Ты по ней скучаешь? — негромко спросил Татс.
Тимара почти разозлилась из-за того, что он настолько легко смог прочитать ее мысли и чувства.
— Да. Все это так странно: порой Синтара внезапно вторгается в мое сознание, совершенно не понимаю почему. Иногда хвастается, что убила огромного медведя, и рассказывает в деталях, как отчаянно он сражался, но не смог причинить ей вреда. Это случилось два дня назад. Или драконица вдруг показывает мне что-то, что видит сама: высокую гору с шапкой снега или отражение города в большом заливе. Нечто настолько прекрасное, что у меня просто дух захватывает. А в следующий миг ее уже нет. И я вообще не ощущаю ее присутствия.
Тимара не собиралась откровенничать, но Татс сочувственно кивнул и признался:
— Я постоянно ощущаю Фенте. Наша связь — словно нить, которая закреплена в моей голове. Я знаю, когда она охотится, когда ест… прямо сейчас Фенте как раз чем-то лакомится. Ага, расправилась с горным козлом, и ей не нравится вкус его шерсти. — Татс тепло улыбнулся причудам своей драконицы, но, когда взглянул на Тимару, его улыбка погасла. — Извини. Я вовсе не хотел сыпать соль на рану. Не понимаю, почему Синтара так плохо с тобой обращается. Она чересчур высокомерная! И жестокая. Ты ведь очень хорошая хранительница, Тимара. Она у тебя всегда была ухоженной и накормленной. Ты справлялась лучше всех. Странно, что Синтара не смогла тебя полюбить.