Лефтрин ухмыльнулся, а вот Элис эти слова напомнили о затее драконов.
— Интересно, они уже долетели? — спросила она.
Лефтрин взял ее за руку:
— Нет смысла тревожиться. Мы ничего не узнаем, пока они не вернутся. Теперь нам нужно подумать о себе. А дел у нас выше крыши.
— Как вы думаете, что их ждет? — Тилламон кивнула на калсидийских пленных.
Те сидели на палубе и мрачно глазели на приближающийся Кассарик. Кусок якорной цепи был свернут кольцом, и каждого пленника приковали к ней за лодыжку. Элис не присутствовала при «инциденте», который привел к столь жестким мерам. Она проснулась посреди ночи оттого, что Лефтрин спрыгнул с кровати и бросился к двери. Спустя мгновение до нее донеслись крики и глухие удары тел о палубу. Когда Элис набросила на себя одежду и выбралась наружу, то сперва была ошарашена происходящим.
Разъяренная Скелли помогала Сваргу вытаскивать цепи, а Большой Эйдер сидел в камбузе за столом с холодной мокрой тряпицей на затылке, повесив голову и постанывая. Беллин стояла, широко расставив ноги, поигрывала дубинкой, которой глушили рыбу, и сверлила взглядом калсидийцев. На нескольких были свежие отметины. Хеннесси вооружился бронзовой свайкой для починки такелажа, по подбородку у старпома стекала кровь. Бывшие рабы сгрудились возле команды: один из них прижимал к груди явно поврежденный кулак. Однако на лице его при этом читалось глубокое удовлетворение.
— У нас тут произошел небольшой бунт, — объяснил Лефтрин, провожая Элис обратно в каюту. — Калсидийцы решили, что смогут захватить Смоляного и сделать его своим. Невежественные глупцы! Как им только в голову пришло, будто такое можно выкинуть на живом корабле!
С тех пор калсидийцы плыли на палубе в цепях: на них надели рабские кандалы, которые Хеннесси втихую принес на борт Смоляного перед тем, как баркас покинул Кельсингру. Это ужасало Элис, но гораздо сильнее ее пугало состояние Большого Эйдера, который потом несколько дней плохо соображал. Зато бывшие рабы-гребцы вызвались работать на палубе, пока он неважно себя чувствовал. Поначалу команда приняла их помощь неохотно, но теперь они стали на борту Смоляного почти своими.
Лефтрин обвел взглядом пленных и покачал головой.
— Торговцы никого не казнят, — произнес он. — Их приговорят к отработке своих преступлений — возможно, на раскопках. Это тяжелый труд на холоде, который ломает человека. А может, их отдадут в Калсиду за выкуп, дополнительно увеличив его сумму из-за того, что они оказались шпионами.
Элис понурилась. «Формально не казнь, но, по сути, смертный приговор», — подумала она. Несправедливое наказание для людей, которых вынудили так поступить, прибегая к угрозам и шантажу.
— Кажется, вон там для нас есть место! — крикнул Хеннесси.
Он стоял наготове со швартовочным концом. Сварг направил Смоляного к причалу. Элис вытянула шею и увидела, что немалая часть старой пристани заменена свежим дощатым настилом.
— Давайте уже причаливать! — проворчал Лефтрин.
Элис и Тилламон перешли на крышу рубки, чтобы не мешать палубным матросам. Два джамелийских купца уже поднялись туда вместе с торговцами. Матросов «несокрушимых» кораблей привлекли к работе, и каждый трудился наравне с бывшими рабами. Элис прекрасно понимала, что, идя по ходу течения, Смоляной не нуждается в помощи людей, но Лефтрин заметил:
— Занятый делом матрос не успевает безобразничать. Хотя эти ребята явно не мечтали оказаться на борту Смоляного. Когда причалим, найдем пару сообразительных парней, которых можно будет забрать с собой в Кельсингру, — кораблям хранителей нужны матросы.
Торговец Кандрал тоже был здесь: бледный, под глазами черные круги. Он оказался особенно неприятным пассажиром: всю дорогу плакал и жаловался, что его обманом вовлекли в авантюру, буквально вынудили стать предателем. А однажды он даже попытался подкупить Лефтрина, посулив капитану большие деньги, если тот отпустит его на берег и не выдаст Совету. Элис отвернулась от торговца. На Смоляном было очень тесно, и она с нетерпением ждала, когда все чужаки наконец уберутся с палубы живого корабля.
Встречать их собралась немалая толпа народа. Элис узнала торговца Полск и еще нескольких членов Совета. Некоторые были облачены в длинные мантии — и все с серьезными лицами наблюдали за тем, как Смоляной подходит к причалу. Элис заметила и обычных зевак, случайных зрителей, которых привело на пристань пустое любопытство.
Скелли спрыгнула с борта с первым канатом и быстро его закрепила. Она поймала второй конец, брошенный Хеннесси, и в считаные мгновения живой корабль уже пришвартовался. Члены Совета ринулись к ним, а джамелийские торговцы мгновенно принялись вопить, что их похитили и держали в неволе, а чудесный «несокрушимый» корабль, в который они вложили средства, у них попросту украли. Торговец Кандрал присоединился к ним, умоляя не верить ни единому слову из того, что о нем станут болтать Лефтрин или кто-нибудь еще. Ведь его вынудили написать ложное признание и оболгать самого себя!
В разгар всего этого гвалта Элис увидела, что калсидийские пленные встали на ноги, подняли скреплявший их кусок цепи и уныло побрели к сходням. Их головы были опущены. Один мужчина бормотал что-то вполголоса — возможно, молитву. Когда они приблизились к сходням, пленник на самом конце цепи принялся отчаянно кричать и попытался вырваться. Остальные устремили на него мрачные взгляды, а потом двое соседей схватили его и поволокли с собой.
— Сядьте уже! Пока не до вас! — раздраженно бросил им Хеннесси.
Нижняя губа у старпома до сих пор была синяя и опухшая, а в голосе прозвучала явная ненависть. Однако даже если калсидийцы и поняли, что Хеннесси обратился к ним, они никак на это не отреагировали, а потом и вовсе ускорили шаги. Торговец Кандрал почти истерически верещал, что он не предавал Дождевые чащобы, а джамелийцы тщетно пытались его урезонить, но их увещевания не только не увенчались успехом, но, напротив, накалили обстановку.
Элис с некоторым запозданием поняла, что происходит.
— Не пускайте их! — воскликнула она как раз в ту секунду, когда первые четыре калсидийца ступили на сходни.
А те уже прыгнули в реку.
Пленники, соединенные с калсидийцами цепью, последовали за ними: одни по доброй воле, другие — нет. Хеннесси и Скелли успели схватить двоих, однако удержать не смогли: уж очень велик был вес скованных цепью мужчин и силен напор течения. В результате калсидийцы вырвались у них из рук и канули в воду. Серая река сомкнулась, заглушив вопль последнего бедолаги, тщетно надеявшегося на спасение.
На причале воцарилась тишина.
Скелли потрясенно смотрела на свои раскрытые ладони и расцарапанные запястья. Девушке было жаль пленника, который явно не хотел погибнуть в реке.
— Никто не смог бы им помешать, — сказал ей Хеннесси. — И наверное, такая смерть лучше того наказания, что ожидало их в Калсиде.
Толпа на берегу зароптала, но Лефтрин быстро сориентировался и шагнул к борту корабля.
— Драконы летят, чтобы атаковать Калсиду и отомстить ее жителям за то, что дерзнули на них охотиться! Отправьте в Удачный послание, чтобы там готовились к сражению.
Люди оцепенели.
Тилламон изумила всех, громко заявив:
— А Кассарику и Трехогу следует задуматься о том, что случается с городами, которые укрывают убийц драконов!
Двадцать первый день месяца Пахоты,
седьмой год Вольного союза торговцев
От Керига Свитуотера, мастера гильдии Голубиной почты
в Удачном, — Эреку Данварроу в Трехог
Эрек, дружище, это пока еще не официальное извещение. Местным мастерам гильдии понадобится не меньше месяца, чтобы соблюсти все формальности, но я уверен, что решение будет принято положительное. Твое имя — практически единственное, названное в качестве кандидатуры на недавно освободившееся место смотрителя голубятни в Кассарике. Под твоим началом будет меньше голубей и учеников, чем в Удачном, однако мне кажется, что тебе придется хорошенько потрудиться. Ким там все развалил, устроил частную лавочку и заботился только о собственном кармане. На нового смотрителя ляжет серьезная ответственность, и, если честно, ему придется иметь дело с грязными клетками, больными птицами, неаккуратными записями и недисциплинированными подмастерьями.
Но, по-моему, дело того стоит. И конечно, я сразу решил, что лучше тебя на эту должность никого не найти!
Однако если по какой-либо причине ты пожелаешь отказаться, пожалуйста, сообщи мне немедленно почтовиком-данварром, и я перестану высказываться в твою пользу.
Хотя, по-моему, ты согласишься!
С гордостью за своего бывшего ученика,
Кериг
Глава 21. Калсида
Рэйна подташнивало. Он судорожно вздохнул, потянулся за бурдюком и сделал небольшой глоток. Питье немного помогло. Такой способ перемещения на драконе был все же лучше, чем болтаться в когтях у Тинтальи. Тогда тревога за жизнь Малты (он страшился, что она уже погибла), а также больно стискивавшие ему ребра мощные лапы не позволяли толком посмотреть по сторонам. А теперь Рэйн удобно устроился между крыльями Тинтальи, и ветер дул ему прямо в лицо. Но все равно он не наслаждался полетом, поскольку ни на минуту не забывал, насколько высоко над землей находится, и ощущал, как сильно раскачивается кожаное седло от движений летящего дракона. Вдобавок у него ныла спина и бунтовал желудок.
Рэйн старался не думать, сколько лет седлу и сбруе и насколько надежны странные ремни и пряжки — как и о том, что, возможно, мастера прошлого больше беспокоились о красоте, чем о прочности седла. Было слишком поздно задумываться о подобных вещах — и слишком рано беспокоиться о войне, которую они несут в Калсиду. Далеко внизу мир раскинулся под ними смятым ковром. В первый день драконы пересекли широкие луга и лесистые холмы. Затем промчались над болотистой местностью, где папоротники и камыши перемежались оконцами с неподвижной коричневой водой и редкими сухими деревцами. Они пронеслись через безымянную реку — нег