лубокий поток, бежавший по камням, поверхность которого нарушали белые гребни пены. За узкой речушкой оказались равнины, пологие холмы и зеленые лощины с высокими деревьями и быстрыми ручьями. По положению солнца Рэйн понял, что драконы по крайней мере дважды резко меняли курс. Они летели в Калсиду не по прямой, а по непонятному Рэйну маршруту, вероятно выискивая наиболее подходящие места для охоты и отдыха. Что ж, это вполне разумно. Было бы совсем хорошо, если бы драконья стая снизошла до того, чтобы обсудить свои планы с людьми. Но после военного совета они на удивление мало общались с хранителями — за исключением, пожалуй, Рапскаля.
Точнее, только Хеби не стала отгораживаться от хранителя. Ну а Рапскаль начал раздражать Рэйна своими воинственными замашками. Этот юноша держался и разговаривал так, словно был старше и опытнее Рэйна. Несомненно, кое-кто из хранителей принял Рапскаля в новой роли командира. Нортель, например, всегда находился рядом с ним, будто адъютант, и передавал остальным снисходительно встречаемые распоряжения Рапскаля. Насколько Рэйн мог судить, помимо Нортеля, только Кейз и Бокстер полностью поддержали призыв Рапскаля вести себя так, как подобает храбрым воинам. Эта четверка каждый вечер занималась одним и тем же: они тщательно точили кинжалы, полировали доспехи и проверяли драконьи сбруи.
Сегодня Рэйн видел внизу суровые бурые пустоши со скальными выходами и редкими пятнами пыльно-зеленого кустарника. Он даже не представлял, что такие места существуют, они не были отмечены ни на одной известной ему карте. Пусть герцог Калсиды и утверждал, что правит всеми землями вплоть до берегов реки Дождевых чащоб, но Рэйн готов был поспорить, что здесь в последние сто лет людей вряд ли видели.
По обе стороны от Рэйна, впереди и сзади, летели драконы: некоторые — с всадниками и в сбруе, другие — сами по себе. Несмотря на кривлянья Рапскаля в Кельсингре, путь указывали отнюдь не они с Хеби. Чаще всего первым был Ранкулос, хотя порой его сменял Меркор, а иногда дорогу выбирала Тинталья. Казалось, стая знает, куда лежит их путь, однако непонятно было, определялся ли он древними воспоминаниями или нет. Рэйн считал, что драконов возглавит Айсфир, поскольку он самый старший и настойчивее всех призывал к отмщению. Однако теперь Рэйн с тревогой отмечал, что Айсфир и Кало постоянно соперничают друг с другом за право занять место позади и чуть выше Тинтальи. Он догадывался о причине такого поведения: несколько раз Тинталья заставляла его буквально кричать от ужаса, складывая крылья и стремительно снижаясь, а потом поднимаясь позади Айсфира и Кало. Однажды она внезапно начала сильно бить крыльями и взмыла высоко в небо — настолько высоко, что у Рэйна перехватило дыхание. Из разговоров с Дэвви по вечерам он понял, что открытая борьба самцов внушает пареньку серьезные опасения.
— Айсфир знает, что он меня пугает: проносится над нами так низко, что я едва могу дышать от напора ветра, который он поднимает своими громадными крыльями. Или же вдруг резко взмывает вверх, а затем пикирует вниз и едва не врезается в Кало, а тому приходится сворачивать, чтобы не столкнуться со старым ублюдком. А если я умоляю Кало позволить Айсфиру лететь, где ему хочется, Кало сразу же на меня злится.
— Я могу спросить Сестикана, нельзя ли тебе лететь со мной, — предложил Лектер, но Дэвви покачал головой:
— Нет. Тогда Кало затаит на меня обиду. Он хочет, чтобы я выкрикивал в адрес Айсфира что-нибудь оскорбительное. Говорит, что Айсфир не посмеет на нас напасть, но откуда ему это известно? — Помолчав, он добавил: — Однако все равно спасибо за предложение.
Их вечера в лагере казались Рэйну странно праздничными. Среди юных Старших он чувствовал себя развалиной. Они быстро вернулись к тому образу жизни, который, видимо, вели раньше. Каждый день с наступлением заката драконы снижались и требовали освободить себя от седоков и сбруи, чтобы поохотиться. После того как хранители слезали, а драконы улетали, начинались сбор хвороста и обустройство лагеря. Драконы не задумывались об удобствах людей, которых они бросали ради собственного пропитания. Хранители оказывались то на поросшем травой склоне холма, то на скалистом горном гребне. Рэйн восхищенно наблюдал за тем, как они быстро раскладывают одеяла и отправляются на поиски воды и мяса. Порой им не удавалось найти ни того ни другого, но, как правило, кто-нибудь возвращался с кроликом или диким козленком, из которых можно было приготовить ужин для всей компании. Все заранее запаслись сухарями, чаем и вяленой рыбой, поэтому даже в отсутствие добычи голодать им не приходилось. Уже наступила весна, и на одном из привалов Седрик изумил своих друзей, научив их собирать молодые листья одуванчиков и водяной кресс, росший у ручья.
В первые два вечера в лагере было оживленно: шутки, песни и даже поединки на мечах, поскольку некоторые хранители пытались освоить древнее оружие. Рэйн напряженно смотрел, как молодые люди меряются силами, и почувствовал облегчение, когда их занятие прервало громкое объявление о том, что ужин готов.
Горячее мясо и холодная вода в качестве трапезы, похоже, вполне устраивали хранителей. За ужином они обычно делились с Рэйном рассказами о своем путешествии вверх по реке. Он, в свою очередь, поведал им о том, как Тинталья несла его в когтях, отправившись на поиски Малты, и бросила в море, когда они ее обнаружили. Истории о пиратах, спасенных рабах, противостоянии калсидийского флота и живых кораблей казались молодежи чем-то невероятным и захватывающим. Рэйн даже немного опасался, что его попытка рассказать об ужасах и опасностях войны была воспринята хранителями лишь как повествование о захватывающем приключении.
Порой Рапскаль тоже включался в беседу. Он говорил со странными интонациями, останавливаясь и подыскивая нужные выражения, как будто его родной язык не имел слов для обозначения оружия и маневров. Он вспоминал о суровых войнах, когда Кельсингре пришлось защищаться от налетов других драконов, пытавшихся завладеть источниками Серебра. В конце концов Рэйну порядком опротивела болтовня о том, как Старшие сражались друг с другом на земле, пока их драконы яростно бились в воздухе. Еще неприятнее было то, что их вражда с Калсидой оказалась давней и началась сотни лет назад. Хранители завороженно слушали, как Теллатор повествует о Старших, которых брали в плен и пытали калсидийцы, и о том, как они мстили жестоким захватчикам. Рэйн только вздыхал, думая о том, что Старшие, видимо, не слишком-то отличаются от обычных людей.
Неужели эти воинственные Старшие построили Кельсингру?
Никого из хранителей не удивило, что Джерд выбрала себе партнера и уединилась с ним, а буквально на следующий день ее избранником стал другой юноша. Дэвви и Сильве укладывались вместе и ночами вели долгие разговоры, не давая Рэйну заснуть своим перешептыванием. Полное отсутствие сексуального интереса в их тесной дружбе удивляло его почти так же сильно, как неразборчивость и распущенность Джерд. Прежде Рэйн пару раз вел долгие философские беседы с Карсоном и Малтой насчет того, как юные Старшие смогут сформировать свое общество. Теперь он впервые столкнулся с этим в реальности и пытался скрыть изумление и грусть. Он внезапно ощутил всю чуждость новой культуры и почувствовал себя наивным провинциалом, каким был тогда, когда их с Малтой потрясла невероятная роскошь Старой Джамелии. По ночам Рэйн долго лежал без сна, размышляя о будущем Фрона и гадая, что случится с Тилламон в Дождевых чащобах. А как себя чувствует Малта? С некоторых пор тревога за семью не покидала Рэйна, а перспектива будущей войны просто пугала его.
На третьи сутки он свыкся с образом жизни хранителей. Именно в этот вечер Рапскаль чуть ли не силком заставил товарищей начать после ужина тренировки с оружием. Рэйн решил, что юноша выбрал неподходящий момент. Все очень устали, и после еды хранителям хотелось рухнуть на траву и уснуть. Однако сам Рэйн, в отличие от остальных, имел представление о фехтовании и был согласен с Рапскалем: если уж они отправляются на войну, то следует хоть немного освоить это искусство. В следующие вечера Рэйн с интересом наблюдал за тренировками, однако, за исключением разве что Нортеля и Бокстера, молодежь особых успехов не достигла. Дэвви и Кейз предпринимали вялые попытки, но быстро сдавались. Сильве и Джерд захватили с собой луки: обе девушки владели ими вполне прилично, но и только. Зато Рапскаль опять удивил Рэйна. Он без труда демонстрировал высочайший уровень умений, каким мог похвастаться сам Рэйн, а в некоторых областях даже превосходил его. Однако Рэйн втайне надеялся, что хранителям не придется воевать. Он видел, как люди сражаются и умирают на палубах кораблей, и не хотел вновь становиться свидетелем подобных трагедий. Одно дело размахивать клинком в учебном бою, и совсем другое — вонзать кинжал в человеческую плоть.
Далеко внизу вечерние тени от кустов становились все длиннее. Рэйна не слишком радовала перспектива ночевки в этих бесплодных местах, но он помалкивал: высказывать свое мнение о том, где им лучше приземлиться, было бесполезно. Все решали драконы, а на сей раз стаю возглавляли Скрим и Дортеан. Их всадники устроились в седлах, наклоняясь вперед или свешиваясь, чтобы окликнуть друг друга. Кейз с Бокстером были так же похожи, как их оранжевые драконы, и выбрали себе одинаковые сбруи и туники. Наблюдая за молодыми людьми, Рэйн вспоминал свою собственную юность. Неужели он тоже был таким беззаботным и беспечным? Хранители летели на войну верхом на драконах и, похоже, принимали это как должное.
У него за спиной раздался отчаянный крик. Обернувшись, он увидел, что Айсфир в очередной раз пронесся над Кало и его всадником. Рэйн мельком разглядел бледное лицо Дэвви и его распахнутый рот: Тинталья резко легла на бок. Он ухватился за низкие поручни седла и стиснул их, чувствуя, как тело вдавливает в боковину. Они отделились от драконьего строя. Издали Рэйн услышал, как Дэвви выкрикивает что-то насчет «старого драного зонтика». Попытка оскорбить черного дракона рассмешила бы его, не опасайся он за свою жизнь.