– Лефтрин!
Элис окликнула его, задыхаясь, и прозвучавшая в ее голосе слабость заставила его быстро повернуться в ней. Элис вышла из-за поворота узкой улочки и медленно двинулась к ним. Она ступала тяжело, будто вес накинутого на ее плечи яркого плаща был для нее непосильным.
– Что с ней? – пробормотал Татс.
Харрикин негромко подхватил:
– Как будто она напилась… или нанюхалась.
Лефтрин задержался на мгновение, чтобы бросить на них угрожающий взгляд, и поспешил к Элис.
– Вид у нее совершенно больной, – испуганно предположила Сильве.
Лефтрин перешел на бег – а Седрик и Сильве бросились за ним. Вблизи Элис выглядела такой измученной, какой Лефтрин еще никогда ее не видел. Сердце у него больно сжалось, и он притянул ее к себе. Она бессильно привалилась к его груди.
– Я ничего не нашла. – Она говорила громко и четко, но как-то безжизненно. Она оглянулась на Малту и произнесла: – Дорогая моя, я пыталась и пыталась. Повсюду. Я всю ночь слушала камни, прикасаясь к ним везде, где только могло храниться это знание. Мне кажется, что с момента нашего последнего разговора я прожила сотню жизней. Я поняла очень многое, кроме того, как для исцеления можно использовать чистое Серебро и как прикоснуться к нему и не умереть, – добавила она голосом дребезжащим, как у старухи.
Элис пошатнулась, и он крепче обнял ее, чтобы не позволить упасть.
– Элис! Я думал, ты уединилась, чтобы отдохнуть! Как ты могла так собой рисковать? Мы ведь не Старшие, чтобы без страха прикасаться к камням!
– А как я могла поступить иначе? – чуть слышно спросила она. – Разве я могла? – Она безнадежно засмеялась. – Лефтрин, там в одном месте была музыка и танцы. Мне хотелось забыть о том, зачем я пришла, и просто танцевать. А потом я вспомнила тебя и пожалела, что ты не со мной…
Она закашлялась.
Он взял ее за подбородок и заглянул в глаза.
– Элис? – умоляюще позвал он. – Элис!
Она перевела взгляд на него. Она по-прежнему была здесь. Ее лицо стало чуть более живым. Неподалеку от них замер Седрик, рядом с ним переминалась с ноги на ногу Сильве. Он понимал, что они хотят помочь Элис, – но не в состоянии был передать ее им. Они вдруг стали истинными Старшими, невероятно отличными от него самого и той женщины, которую он держал в своих объятиях. Хрипло он прошептал ей на ухо:
– Зачем ты так, Элис? Это же опасно! Что бы ни говорил Рапскаль и что бы ни делали остальные, мы ведь знаем, что камни памяти могут с нами сотворить! Сколько их было, жителей Дождевых чащоб, утонувших в грезах? Может, Старшие и способны применять камни без угрозы для себя, но мы-то – нет! Я понимаю, что ты хочешь здесь все исследовать, но прикосновения к камням ты должна предоставить другим. Что могло заставить тебя совершить такую глупость? Кельсингра?
– Город тут ни при чем, – ответила она. Он ощутил, как она берет себя в руки. Она уже могла стоять нормально, но не захотела покидать кольцо его объятий. – Лефтрин! Речь идет о ребенке, о малыше Фроне. И детях Беллин, так и не рожденных. И о… – Она замолчала, а потом сделала глубокий вдох и решилась: – И о твоем ребенке, которого я захочу когда-нибудь родить. Ты слышал, что нам сказал Меркор. Если мы будем жить рядом с драконами и Старшими, то трансформируемся. И со Скелли будет то же самое. Дети будут появляться на свет измененными, но те, кто не стал Старшим и не обрел своего дракона, умрут в преклонном возрасте – как обычные люди. Если есть другой вариант, нам необходимо его найти, милый. Любой ценой.
Ее слова захлестнули и затопили его, как ливневый паводок. Он привлек Элис к себе теснее: голова его закружилась от возможностей, которые прежде казались ему нереальными.
– Я расчищу колодец, – пообещал он ей. – Я достану ведро, чтобы оно не мешало. Большего я с уверенностью сказать не могу.
– Серебро – это недостающее звено, – проговорила она, уткнувшись ему в грудь. – Необходимо именно Серебро. Ты вернешь Старшим всю магию целиком.
«Звучит устрашающе. – Он обвел взглядом хранителей, подошедших ближе и слушающих Элис. – Юнцы, овладевшие магией! Что они станут с ней делать? Применять ее – мудро?»
Он нахмурился, признавая свою надежду глупой.
Малта встала и в сопровождении Рэйна подошла к ним. Губы у нее были обветрены и искусаны, волосы напоминали солому. Младенец пищал, не переставая.
– Спасибо тебе, – сказала она. – Я благодарю тебя за все твои попытки нам помочь.
Лефтрин не сомневался в ее искренности, но невероятная усталость и глубокое горе сделали ее речь блеклой. Казалось, она благодарит Элис за чашку чая, а не за то, что она рисковала собственным рассудком.
Лефтрин сделал шаг назад, взяв Элис за плечи.
– Беллин! – рявкнул он. – Уведи ее на корабль. Накорми чем-нибудь горячим и проследи, чтобы она легла спать у меня в каюте. Пусть хотя бы эту ночь проведет вне города! – Лефтрин умолк и посмотрел на колодец совершенно иначе, чем прежде. – Я его расчищу, – еще раз пообещал он Элис.
Элис что-то протестующе пробормотала, но не стала сопротивляться, когда Беллин взяла ее за руку и повела прочь. Когда они уже отходили, Лефтрин услышал, что Беллин глухо произнесла:
– Ох, Элис! Если бы чудо было возможно!..
«Рыбалка» продолжалась целый день. Канат был длинным, и призрачного света огненных камней едва хватало. Седрик тоже сделал безрезультатную попытку. Сто раз, тысячу раз крюк проскальзывал рядом с ручкой ведра, не зацепляя ее. Хранители и члены команды – все пробовали по очереди. Каждый терпел неудачу. Когда Сильве наконец его подцепила, она издала торжествующий крик.
– Продолжай натягивать! – крикнул Карсон, но при этом он широко улыбался.
Они сгрудились у колодца и затаили дыхание. Юная Старшая крепко держала канат, сохраняя его натяжение, пока Карсон медленно выбирал слабину той части, что была переброшена через блок.
– Держу! – сообщил он, и Сильве аккуратно отпустила веревку. Она попятилась от края колодца и потянулась, прогибая поясницу. Лектер без приглашения подхватил канат у Карсона за спиной.
– Медленно и равномерно, – посоветовал ему Карсон, и Лектер кивнул.
Все видели, с каким усилием двое мужчин тянут канат. Ворот скрипел – и Лефтрин присоединился к ним, чтобы помочь.
– Застряло в пересохшей грязи, – предположил Карсон, задыхаясь.
Лефтрин согласно хмыкнул. Ворот заскрипел громче – и Сильве тихо взвизгнула, когда всех троих резко шатнуло назад.
– Вы его упустили! – горестно воскликнула она.
Однако она ошиблась. Чуть дергаясь, канат принял на себя вес ведра.
– Не давайте ему провисать! – скомандовал Карсон. – Не спешим. Неизвестно, насколько прочно ведро подцепилось. Стараемся, чтобы ведро не касалось стенок: от удара оно может соскочить. Тогда все придется начинать заново.
Седрик наблюдал, как хранители перехватывают канат, поднимая древнее ведро на поверхность.
Солнце уже склонялось к горизонту, когда показалось ожерелье с огненными камнями, – и за ручку ведра поспешно ухватилось сразу несколько человек.
– Просто повезло, что проклятущая веревка выдержала! – воскликнул Лефтрин.
Они перенесли ведро через край колодца и поставили на площадку. Хранители окружили его. Рапскаль угадал правильно: размер емкости был рассчитан на то, чтобы из него мог пить дракон. Ведро было с любовью изготовлено из темного дерева, выстеленного чеканным металлом.
– Серебро! – ахнул Татс.
Седрик онемел от изумления. Карсон положил руку ему на плечо и устремил взгляд туда же, куда смотрели ос-тальные.
Стало понятно, что ведро долго лежало на дне колодца под углом. Внутри оказалось нечто вроде слежавшегося осадка. А с него стекало Серебро, собираясь на дне неровной лужицей. Седрик затаил дыхание. Да. Теперь он понял то, о чем говорил Меркор: загадочное вещество было кровью драконов. Невероятно!
К нему стремительно вернулось неприятное воспоминание. Он скрючился в темноте, пожираемый жадностью и на-деждой, и, взрезав дракону шею, поймал струю крови. Тогда она не была Релпдой, его сверкающей медной королевой. Она была грязно-коричневым животным, умирающим на берегу реки, – и он думал только о том, что если сцедит ее кровь и продаст ее, то купит себе новую жизнь. Он разбогатеет и будет купаться с Гестом в роскоши – в какой-нибудь далекой стране. Он собрал кровь в бутылку и предоставил драконицу ее судьбе. Но теперь он вспомнил, как кровь завихрилась и плыла в бутылке – алая на серебристо-красном фоне. Она не прекращала двигаться у него перед глазами ни на секунду.
Да. В ведре плескалось Серебро: сейчас он наблюдал за тем, как оно поблескивает на дне, словно живое существо, пытающееся сбежать. Такая маленькая лужица – и какое благоговение она им внушила! Серебро собралось в идеальный круг и внезапно вздулось – будто пузырек масла на воде. Там оно и замерло – и в то же время в нем переливались оттенки жемчуга и перламутра…
– Какая красота! – выдохнула Тимара.
Она протянула руку – и Татс поймал ее за запястье.
Малта и Рэйн стояли рядом. Младенец неожиданно замолчал.
– Оно смертельно опасно, – напомнил всем Татс. Юный хранитель посуровел. – Что мы будем с ним делать?
– Сейчас? Ничего! – объявил Лефтрин. Он посмотрел в упор на повернувшуюся к нему Малту. – Мы его подняли. Внизу есть Серебро, хоть его едва хватит для того, чтобы смочить дракону язык. Но то немногое, что мы достали, мы не тронем. Мы оставим Серебро до возвращения драконов, в надежде на то, что с его помощью они смогут спасти ребенка. Кто-то против?
И он вновь обвел взглядом хранителей.
Сильве изумленно спросила:
– А что еще мы бы стали с ним делать? Мы все хотим, чтобы маленький принц жил!
Лефтрин с трудом скрыл свое удивление. Принц! Вот как они относятся к болезненному малышу – и потому рискуют ради него. Он откашлялся.
– Что ж… По-моему, нам надо немного остыть и от-дохнуть.
Тинталья чувствовала, как из дня начинает уходить свет. Из ее последнего дня? Наверное. Боль жила в ней огнем, который не согревал. Какой-то мелкий падальщик, оказавшийся смелее остальных, потянул ее за ногу. Она дернулась – даже рефлекторное движение теперь причиняло боль, – и он сбежал в тростники ждать. «Уже недолго», – подумала она.