Тимара стала медленно натягивать перчатку.
– А если она протечет? – испугался Татс. – И тогда Серебро просочится внутрь? Что, если мы чего-то не учитываем и это повредит Тимаре или убьет ее?
Тимара терпеливо ответила:
– Я их уже проверила. В воде. Внутрь не протекло ни капли.
– Но в ведре-то не вода!
– Знаю.
Тимара тем временем надела вторую зеленую перчатку. Подвигав кистями и пальцами, она ощутила натяжение мягкого материала. Только на мгновение она позволила себе мысль о том, что у нее на руках – чужая кожа. Драконья, конечно, но разве эти создания не были разумны и мудры? Как она сама отнеслась бы к тому, что кто-то носит ее кожу в качестве перчаток? Она уставилась на свои руки и тряхнула головой.
– Я попробую, – уверенно заявила она.
Серебро лениво кружилось – а ведь к нему никто даже не прикоснулся! Оно не прекращало движения с того момента, как Карсон опустил ведро в резервуар, подтолкнул его длинной палкой, заставив накрениться, а потом осторожно вытянул обратно. Сперва он держал ведро подвешенным на веревке, чтобы лишние капли вернулись в колодец, а затем поставил емкость рядом с устьем колодца. Все окружили его, чтобы полюбоваться на тягучее магическое вещество.
– А может, оно действительно живое? – выпалил Татс.
Никто не стал ему отвечать. И никто ни разу не дотро-нулся до ведра, а вещество все равно двигалось, закручиваясь в спирали: серебряное, белое, серое… тонкие сверкающие нити… Оно шевелилось, словно перепутавшийся клубок жидких змей.
Тимара действовала аккуратно. Ей ни к чему даже крошечные брызги! Сначала девушка окунула правую руку в ведро, лишь на мгновение погрузив кончики пальцев в Серебро. Ровный слой вещества ярко поблескивал на ее перчатках и вдруг распался на сотни мелких капель. Тимара осторожно держала руку над ведром, а остальные просто затаили дыхание, наблюдая за происходящим.
– Ты ничего не почувствовала? – напряженно спросил Татс.
– Только тяжесть. Как от влажной перчатки.
Она пошевелила пальцами, медленно их сгибая, и капли прекратили падать. Серебро опять распределилось по перчатке. Тимара оцепенела, когда вещество стало подниматься выше, к краге, однако оно замерло на запястье, образовав там идеально ровную линию.
– Гм! – Карсон присел на корточки и прищурился. – Интересно, как они добились такого? Чтобы Серебро остановилось, а не поднялось выше, к твоей незащищенной руке?
– На сегодня хватит экспериментов? – с надеждой предложил Татс.
Тимара покачала головой:
– Отойдите подальше. Я собираюсь прикоснуться к деревянной поверхности.
Когда она выпрямилась, а потом сделала два шага к крышке для колодца, кольцо зрителей переместилось вместе с ней. Тимара поворачивала руку ладонью то вниз, то вверх, чтобы сохранять на ней ровный слой Серебра.
– Ты вспомнила, что надо делать? – осведомился Карсон.
Она ответила:
– Не знаю. Но у меня такое чувство, что действовать надо именно так. Чтобы не дать ему стекать каплями.
Она присела рядом с крышкой для колодца и приложила к ней свою нагруженную Серебром перчатку.
– Что теперь? – произнесла она вслух. Но прежде чем кто-то успел ответить, она провела рукой по грубой доске. – Я на нее надавливаю, стараюсь сделать ровной, – пояснила она.
Воцарилась тишина. Когда Тимара провела пальцами по доске, Серебро перетекло на дерево, и вскоре перчатка стала просто зеленой драконьей шкурой. Когда Тимара убрала руку, Серебро какое-то время оставалось гладкой пленкой на дереве, однако это продолжалось очень недолго. Вскоре оно собралось на доске крошечными шариками.
– Слишком сложно, – проворчал Татс.
Тимара нахмурилась и продолжила эксперимент. Серебро опять послушно покрыло неоструганную доску. Тимара замерла и увидела, как оно собирается крошечными росинками.
– Почему оно так делает?
– Никто не говорил Серебру, чтобы оно этого не делало, – заметил Алум.
Тимара пристально посмотрела на него и вновь провела кончиками пальцев по Серебру и древесине.
– Стань плоским, стань гладким.
Сияющее вещество разбежалось от ее пальцев и закружилось странными узорами. На мгновение оно распределилось по доске ровной пленкой, а потом превратилось в пузырьки. Харрикин пригнулся у нее за спиной.
– Можно мне попробовать? – спросил он хрипло. – Второй перчаткой?
– Ты что-то вспомнил?
Вопрос Карсона прозвучал почти резко.
– Может, тут как с драконами. Может, ему нельзя приказывать. Наверное, его надо уговорить.
Тимара протянула ему свободную руку. Харрикин бережно стянул с нее перчатку и нацепил ее себе на руку. Она плохо подошла к его крупной ладони – кончики пальцев остались пустыми и обвисли. Он смущенно покосился на остальных и сделал над собой заметное усилие.
– Стань гладким и ровным. Передай свою красоту дереву. Сияй и светись. Стань прочным и гладким, гладким, как поверхность спокойного озера, и прочным, как закаленный металл.
Пальцы Харрикина прошлись по дереву неровно – и Серебро так же неровно его послушалось. Зато теперь на доске появились узенькие отполированные полоски. В тех местах, до которых он не дотрагивался, Серебро заметалось, собралось шариками и нервно и неуверенно заплясало на поверхности.
– Давай еще раз, – предложил Карсон едва слышным шепотом.
Алум недовольно посмотрел на крышку.
– Видишь, какие они узкие! Понадобится целая вечность, чтобы…
– Молчи! – оборвал его Карсон. – Не подсказывай ничего такого, чего мы от него не хотим.
Он уставился на пляшущие шарики Серебра, словно на дичь, которую выслеживал.
– Передай свою красоту дереву, передай ему свою сверкающую прочность! – Харрикин покраснел, но упрямо продолжил: – Как сверкающее, блестящее озеро, блестящая, прекрасная, спокойная вода. Пожалуйста, стань таким. Покажи мне, что ты способно сотворить, передай часть своей красоты чудесному, славному дереву.
Он внезапно вскинул глаза, глядя на хранителей с отчаянием. За его неловкими пальцами следовала тонкая отполированная полоска.
– Ты похоже на мерцающую лунную дорожку на неподвижной глади пруда, – подсказала Тимара.
Харрикин отрывисто кивнул.
– Пусть твоя красота на дереве станет похожа на мер-цающую лунную дорожку на неподвижном пруду, – сказал он Серебру, и к первой узкой полоске присоединилась вторая.
– Дивная сила расплавленного железа, бегущая кипящим ручьем, – пробормотал Карсон.
Харрикин проговорил:
– Придай дереву свою дивную прочность – будь ровной струей расплавленного железа, льющегося потоком.
– Я тоже придумал, – выдохнул Алум. – Красота распущенных женских волос, упавших водопадом по обнаженной спине на глазах у влюбленного.
– Тебе повезло, что здесь нет Лефтрина, – проворчал Карсон.
Под бледно-зеленой чешуей Алума вспыхнул румянец.
Нить за нитью, комплимент за комплиментом – Серебро уговаривали слиться с деревом. Когда последняя пля-шущая капелька успокоилась, Харрикин устало встряхнул головой. Он стянул перчатку и вручил ее Тимаре, и та осторожно приняла ее. Он встал, потягиваясь, и принялся жаловаться:
– Алум прав. Смотрите, как долго пришлось уговаривать горсточку Серебра соединиться с деревом. Вот оно – полоса шириной с палец! На крышку для колодца уйдет много дней!
– Верно, – задумчиво согласился Карсон.
– И, похоже, если мы это сделаем, она прослужит сто лет, – добавил Татс.
Тимара обвела взглядом город.
– Как же им такое удалось? Как они построили Кель-сингру?
– Постепенно, – ответил Карсон. – И они использовали не только магию. – Он задумался над чем-то и добавил: – Вряд ли они прибегали к магии для того, чтобы она облегчала или ускоряла работу. Подозреваю, что они применяли ее, чтобы сделать нечто особенное. Тогда все труды того стоили. – Он поскреб подбородок. – Теперь ясно, что нам еще многому предстоит научиться.
Малта оторвалась от разглядывания пустых грядок. Сквозь стеклянную крышу было видно, что солнце начало склоняться к горизонту. Еще день прошел – и не принес никаких известий о драконах или ком-то из хранителей. Сколько раз она прекращала дела и делала перерыв, чтобы посмотреть на небо? Из оранжереи на крыше открывался панорамный вид на все стороны света, однако драконы в небе не появлялись.
– Извините, – проговорил Алум, закрывая за собой стеклянную дверь. – Я вам не помешаю?
– Нет, – ответила Малта. – Надо только разговаривать тихо. Фрон спит.
Она кивком указала на малыша. Она расстелила одно из одеяний Старших на скамейке оранжереи и уложила своего сына на мягкую ткань. Фрон казался совершенно другим ребенком. Он не стал тем пухленьким розовым младенчиком, которого она когда-то мечтала качать, зато превратился в совершенно здорового ребенка Старших. Влияние Тинтальи на нем выражалось даже заметнее, чем на ней самой или на Рэйне. Чешуя Фрона сверкала синим, как и его глазки. Формы его тела были не округлыми, а обтекаемыми. Ее это не огорчало. Его щеки округлились, он крепко спал, с аппетитом ел и, присосавшись к груди, устремлял на нее доверчивый взгляд. С каждым днем он немного вырастал – и она жалела, что его отца сейчас нет рядом с ними.
Высокий юноша неуверенно подошел к Малте и пристроился на краю грядки.
– А я думал, у нас нет семян для посадки.
Алум смотрел на землю, которую Малта старательно взрыхлила.
– Ты прав, – согласилась она. – Но весной в Удачном мы всегда делали эту работу. Мы рыхлили землю на грядках перед тем, как посадить семена или рассаду.
Алум чуть наклонил голову.
– Но вы ведь дочь торговца. Разве у вас не было слуг?
– Были, – охотно признала она. – Но я помню, что моя бабушка много времени проводила в собственных теплицах. А когда я подросла, у нас больше не осталось слуг, и мы выращивали не цветы, а овощи. Однако я пыталась отлынивать от любой черной работы: тогда я ужасно боялась испортить руки и не могла понять, как моей бабушке могло нравиться что-то выращивать. Теперь я, наверное, стала лучше ее понимать. И потому я готовлю грядки, хоть у нас и нет для них семян.