Руководители качинского движения большое внимание уделяли развитию внешних связей, пытаясь наладить сотрудничество со всеми, как им казалось, заинтересованными в ослаблении Бирмы сторонами. Так, в 1970 г. были установлены контакты с Организацией молодежи ракхайн, затем – с повстанцами мизо и нага в соседней Индии. В то же время, когда Коммунистическая партия Бирмы активизировалась в населенных качинами регионах, руководители Качинской армии независимости отправили делегатов к командованию бирманскими правительственными войсками, чтобы заручиться их поддержкой для противостояния с коммунистами. Одновременно качинские лидеры пытались заручиться поддержкой национальных меньшинств региона – мизо, нага, палаунгов. Так, 2 июня 1973 г. был подписан договор с повстанцами нага о прохождении последними подготовки в пограничных районах Индии и Бирмы. В штате Шан качины активно сотрудничали с повстанческими группами народов палаунг и па-о. Штаб-квартира Качинской армии независимости к этому времени находилась на территории Таиланда.
На протяжении двадцати лет территория Качина фактически была независима от центральных властей Бирмы. Экономика региона держалась на торговле опиумом и марихуаной и экспорте нефрита. Свою роль в сохранении этой ситуации играл Китай, которому было выгодно ослабить Бирму и утвердить свое влияние в регионе.
В 1994 г. было подписано соглашение о прекращении огня между бирманскими правительственными войсками и Качинской армией независимости. Тем не менее, качинские лидеры не собирались разоружать и распускать свою армию. Они продолжали набор солдат и их подготовку в тренировочных лагерях. Несмотря на сохранение режима прекращения огня, периодически вспыхивают новые вооруженные конфликты между качинскими повстанцами и центральной властью. Так, в 2010 г. правительство Мьянмы потребовало от качинского командования разоружить подчиненные вооруженные силы, так как согласно бирманской конституции в стране существует только одна армия. Однако, начальник штаба Качинской армии независимости генерал Гам Шаванг Гунхтанг отказался удовлетворять эти требования как неприемлемые для качинского народа.
9 июня 2011 г. правительственные войска Бирмы нарушили режим прекращения огня и атаковали позиции Качинской армии независимости. Эти действия центрального правительства привели к новой эскалации конфликта в штате Качин. В 2012 г. вдоль трассы Мьичин – Бамо произошли крупные столкновения между правительственными войсками и силами Качинской армии независимости. В декабре 2012 и январе 2013 гг. бирманские правительственные войска были вынуждены использовать против качинских боевиков авиацию и артиллерию.
В июне 2014 г. качинские боевики захватили две гидроэлектростанции и взяли в заложники шесть бирманских солдат и несколько китайских работников. В результате штурма, предпринятого правительственными войсками, погибли 6 человек. 19 ноября 2014 г. бирманские правительственные войска совершили нападение на штаб-квартиру Качинской армии независимости в районе Лайза, в результате которого погибли 22 повстанца.
Качинская организация независимости пытается привлечь внимание мировой общественности к ситуации, сложившейся в штате Качин. По словам ее представителей, действия бирманских правительственных войск несут разрушительные последствия для качинского народа. В результате авианалетов и артиллерийских обстрелов не менее 100 тысяч мирных жителей были вынуждены стать беженцами. Сотни людей погибли. В свою очередь, мировые правозащитные организации обвиняют и бирманское командование, и руководителей качинского национального движения в многочисленных нарушениях прав человека, в том числе – в использовании детей – солдат. Действительно, в горной Бирме давно практикуется мобилизация на военную службу несовершеннолетних, можно встретить даже десятилетних солдат. Причем не только повстанческие отряды, но и правительственные войска не отказываются от использования юных автоматчиков в боевых операциях.
Следует отметить, что сельское население – качины и представители других этнических групп штата, – также оказывают вооруженное сопротивление правительственным войскам, так как заинтересованы в сохранении своего основного источника дохода – плантаций опийного мака. В Качине очень большая часть населения вовлечена в производство и торговлю наркотиками, поэтому жесткий курс на борьбу с наркобизнесом, который сейчас провозглашает бирманское правительство, в этом регионе неизбежно сталкивается с противодействием местных жителей. Единственный возможный путь – предоставление альтернативных источников дохода для качинских крестьян, однако пока центральные власти не уделяют этому направлению серьезного внимания. Недовольство качинов вызывает и плохо скрываемое стремление центральных властей поставить под контроль добычу нефрита в регионе, что также неизбежно скажется на благосостоянии местного населения.
Поэтому председатель Качинской организации независимости генерал Заунг Хра, выступая на торжественном мероприятии в честь 56-летия качинского национально-освободительного движения, оценил шансы на установление мира в регионе весьма пессимистично. По словам генерала, центральная власть стремится подавить качинское сопротивление исключительно силовым путем, добившись разоружения и демобилизации качинских военизированных формирований, а это ни к чему хорошему привести не может.
Судя по всему, качинский конфликт, как и другие вооруженные конфликты на территории Мьянмы, вряд ли когда-нибудь прекратится. Контроль за нефритовыми рудниками и плантациями опийного мака сулит слишком большие деньги, чтобы качинские полевые командиры нашли в себе силы от них отказаться. С другой стороны, бирманское правительство упорно не желает идти на уступки национальным движениям, не учитывая, что те же качины – это отдельный народ, отличный от бирманцев и имеющий точно такое же право на жизнь в собственном автономном или независимом государстве.
Часть 2. ОТ ГИМАЛАЕВ ДО ЦЕЙЛОНА
Наследники Мао в Непале и Бутане
Гималаи ассоциируются с альпинизмом и с буддистскими и индуистскими священными местами. Для многих отечественных и западных любителей Востока, интересующихся индийскими религиями и культурой, расположенные в Гималаях индийские штаты, а также суверенные государства Непал и Бутан, представляют собой очень привлекательные цели для путешествий. Многие вообще стремятся переехать туда жить или, по крайней мере, находятся там достаточно продолжительное время в течение года.
Между тем, не стоит забывать и о сложной военно-политической ситуации, которая наблюдается в этом регионе. Ведь Гималаи – это, своего рода, естественная граница между двумя крупнейшими по численности населения странами мира – Китаем и Индией. Здесь сталкиваются интересы не только этих азиатских держав, но и США, Великобритании, Пакистана. Поэтому на протяжении многих десятилетий политическая ситуация в Гималайских горах не отличается стабильностью. Откровенно говоря – здесь идет вялотекущая война многочисленных и крайне разных в идеологическом отношении военно-политических организаций против правительственных войск Индии, Непала, Бутана.
Поскольку Гималайский пояс – регион крайне сложный и неоднородный в этническом и конфессиональном отношении, можно выделить в нем как минимум две основные зоны военно-политических конфликтов. Во-первых, это западная часть Гималайского пояса, где сталкиваются интересы Индии и Пакистана и где многие десятилетия действуют исламские радикальные организации. Во-вторых, это восточная часть Гималаев, где в качестве основных субъектов вооруженных конфликтов с индийскими и бутанскими правительственными войсками выступают сохраняющие влияние в регионе радикальные коммунистические партии, прежде всего маоистского толка, а также этносепаратистские армии и фронты многочисленных национальных меньшинств индийских штатов.
Надо сказать, что в отличие от многих других регионов планеты, где также идут гражданские войны, в Гималайском регионе они порой приводят к очевидному успеху. Так, в Непале – древней стране с уникальной культурой – вооруженное сопротивление маоистов в сочетании с активизацией мирных протестов, в конечном итоге привело к падению монархии и фактическому приходу коммунистических сил к власти в стране. Для современного мира это тем более уникальный феномен, что после распада Советского Союза и «социалистического лагеря», коммунисты еще нигде не приходили к власти посредством революции.
Дестабилизация ситуации в Непале в конце 1990-х – начале 2000-х гг. во многом была связана с курсом королевского правительства страны. В Непале фактически продолжала существовать кастовая система, наблюдалась чудовищная эксплуатация бедной части населения, рост которого существенно превышал возможности экономики страны в плане обеспечения молодых непальцев рабочими местами и достойной заработной платой. Вся полнота власти в стране находилась в руках высших индуистских каст – бахунов (брахманов) и чхетри (кшатриев). Поскольку практически все они были выходцами из этнической группы кхасов и составляли вместе лишь 30% населения страны, можно говорить о существовании в королевском Непале своеобразной кастовой этнократии. В ее рамках широкие слои населения, не относившиеся к высшим индуистским кастам, оказались изолированными от участия в управлении страной и, более того, фактически лишенными тех прав и свобод личности, которые в развитых странах давно признаются фундаментальными.
Нищета и бесправие толкали многих непальцев в ряды радикальной оппозиции, представленной в этой стране несколькими коммунистическими партиями. Наиболее непримиримые позиции здесь занимала Коммунистическая партия Непала (маоистская), возникшая в 1994 г. и опиравшаяся на поддержку наиболее угнетенных частей населения – низших каст и национальных меньшинств, не обладающих реальными политическими правами. При этом, хотя руководители маоистов сами могли быть выходцами из каст бахунов или чхетри, основная масса рядовых участников маоистского движения состояла из представителей угнетаемых горных этносов и низших каст.