— Что вы имеете в виду, сэр?
— Она была в Южной Америке и хорошо знала того журналиста. Как вы считаете, она рассказала нам все, что ей известно?
Фолькманн покачал головой.
— Не могу знать, сэр.
Фергюсон кивнул, давая понять, что совещание закончено.
— Хорошо, на этом и остановимся. Удачи, Джозеф. И оставайтесь на связи, чтобы я мог информировать вас, если что-нибудь получим из Асунсьона.
Фолькманн встал и вышел из кабинета. Когда дверь за ним закрылась, Фергюсон посмотрел на Петерса.
— Как вы думаете, он справится?
— Простите, сэр?
— Ну, вы же знаете, как Фолькманн ненавидит немцев.
Петерс пожал плечами.
— Вы предпочли бы, чтобы этим занялся я?
— Нет. Фолькманн хорошо владеет языком, и у него есть опыт. Я думаю, что мы пока оставим это дело за ним. Кстати, эта девушка сейчас живет у него.
Петерс удивленно поднял брови.
— Да, а кто это предложил?
— Фолькманн сам так решил. — Фергюсон улыбнулся. — Либо он уже не так категоричен, либо действительно не доверяет этой девушке и хочет быть к ней поближе.
— Вы хотите сказать, что она что-то скрывает? Не рассказывает нам всего?
— Думаю, да. Но тогда возникает вопрос, зачем она сама к нам пришла. И почему она настаивала на том, чтобы этим делом занималось исключительно DSE, а не федеральная полиция? — Фергюсон помолчал. — Что-то тут не так, Том. И мне это не нравится. — Он посмотрел на Петерса. — Кстати, как она выглядит?
— Девушка? Сногсшибательно. Чтобы хоть раз увидеть такое тело, можно ползти к ней по битому стеклу.
Фергюсон улыбнулся.
— Это все на сегодня, Том.
— Хорошо, сэр.
Восточный ресторанчик в Пти Франс был практически пуст, если не считать их двоих.
Светлые волосы девушки рассыпались по плечам. Она сделала Макияж, надела голубой свитер и черную юбку, а на ногах у нее были черные чулки.
Возле их столика суетился официант, подавая мясо с хрустящей корочкой и овощи. И бутылку сотерне в ведерке со льдом.
Фолькманн рассказал ей об отчете Санчеса, подчеркнув, что это конфиденциальная информация. Он наблюдал за выражением ее лица, рассказывая о прошлом Царкина, о владельце особняка в Чако и о том, что его сотрудники теперь копаются в прошлом Шмельца и Раймера. Эрика Кранц явно была удивлена, а потом она нахмурилась.
— Но ведь контакты Рейхсбанка с Эрхардом Шмельцем осуществлялись давно…
— Все равно это нужно проверить. Возможно, что совпадение дат — на фотографии и первого перечислении денег Шмельцу — это не случайность. Кроме того, мы сможем что-нибудь выяснить о сыне Шмельца, ведь кроме имени мы о нем ничего не знаем.
Поставив стакан, девушка посмотрела на Фолькманна.
— Я не понимаю — вы хотите сказать, что в архивах хранится информация такой давности?
Фолькманн объяснил, что о прошлом таких личностей, как Раймер, можно узнать двумя способами. В Германии в свое время были созданы две службы, располагающие данными о бывших нацистах и офицерах СС. Одна служба — Берлинский центр документации — находилась в Целендорфе. Это была американская организация, финансировавшаяся немецким правительством. Там хранился архив национал-социалистической партии. В 1945 году американские войска захватили почти все документы, содержащие информацию о людях, служивших в СС, и членах национал-социалистической партии. Эти документы и многие другие хранились в Берлине в специальных подземных архивах. Они использовались во время денацификации при расследовании военных преступлений и для определения того, кто из граждан Рейха был членом нацистской партии. Вторая организация курировалась исключительно немецким правительством. Это небезызвестная «Комиссия Цет», она находилась в маленьком городке Людвигсбург в Вюрттемберге. В организации работали самоотверженные детективы и юристы, задачей которых было расследование преступлений и предъявление обвинений известным военным преступникам. Если Берлинский центр документации являлся фактически архивом документов национал-социалистической партии и СС, то «Комиссия Цет» действительно преследовала фашистов, в частности эсэсовцев, виновных в военных преступлениях и массовых убийствах. Большинство документов, хранящихся в этой организации, были копиями берлинских документов. Но так как большинство разыскиваемых за военные преступления на данный момент уже умерли или были осуждены, или в свое время сумели скрыть следы преступного пошлого, то финансирование этой организации федеральным правительством постепенно уменьшалось и проект «Комиссия Цет» постепенно сворачивали.
Фолькманн посмотрел на девушку.
— Итак, документы, содержащие информацию о большинстве бывших фашистов или эсэсовцев, могут находиться либо в Людвигсбурге, либо в Берлине, но так как в Берлине хранятся оригиналы всех документов, мы имеем шанс найти там то, что нас интересует. Возможно, там и нет ничего об Эрхарде Шмельце, поскольку он уехал из Германии до того, как фашисты пришли к власти, но попробовать стоит.
Девушка, замявшись, отвернулась, а потом посмотрела ему в глаза.
— Самолет, о котором писал Санчес в своем отчете. Санчес не может выяснить, где он приземлился?
Фолькманн пожал плечами.
— Если он приземлился не в аэропорту, то вряд ли это возможно. К тому же это мог быть вертолет. В таком случае он мог приземлиться где угодно, даже на небольшом пятачке. Мы исходим из того, что на нем летели люди, обитавшие в том доме в Чако. Но возможно, что это не так.
Девушка заправила прядь волос за ухо.
— Так что настоящих зацепок у нас пока нет?
— Может быть, и нет. А что насчет друзей Винтера по университету?
— Это вы о чем?
— Люди, близкие к Винтеру, — пояснил Фолькманн. — Вы не общались с кем-либо из них в Гейдельберге?
— У меня был другой круг общения. Но я знаю пару девочек из компании Винтера. А что?
— А вы знаете кого-нибудь, кто был с ним близок в Гейдельберге?
Девушка задумалась.
— Один парень по имени Вольфганг Любш из Баден-Бадена был, по-моему, близким другом Винтера. Я часто видела, как они гуляли вместе в центре города.
— Вы не знаете, где этот Любш сейчас?
Эрика покачала головой.
— Нет, но я хорошо знала его девушку, Карен Хольфельт. Несколько месяцев мы с ней вместе снимали комнату. По-моему, она живет в Майнце.
— Вы думаете, что сможете ее найти?
— Я могла бы созвониться со своими старыми подружками. Может быть, она уже рассталась с Любшем. Но если я разыщу ее, что мне ей сказать?
Фолькманн немного подумал.
— Можете сказать ей, что вместе с коллегой работаете над статьей для одного из ваших журналов. Судьбы студентов Гейдельбергского университета. Скажите ей, что хотите поговорить с Любшем лично, что вы встречались со многими бывшими студентами. Но сильно на нее не давите. Если не сможете найти девушку через своих друзей, я попробую ее разыскать по своим каналам. — Фолькманн помолчал. — Может быть, вы еще кого-то помните, кто мог знать Винтера?
Девушка немного подумала, а потом сказала:
— Был еще один парень, которого я помню. Его звали Герман Борхардт. По-моему, они с Винтером были друзьями, но он в университете надолго не задержался. Его отец был крупным бизнесменом, владельцем сети клубов в кварталах красных фонарей в Гамбурге. По-моему, это в пригороде Святого Павла.
— А почему Борхардт бросил Гейдельбергский университет?
— Насколько я знаю, его отец умер, и он оставил учебу, чтобы заниматься клубами.
— Вы могли бы его найти?
— Думаю, да.
— Позвоните ему и устройте мне с ним встречу. Скажите ему, что я журналист и пишу статью и что мне хотелось бы пообщаться с ним. Постарайтесь больше ничего ему не говорить.
Фолькманн, задумавшись, рассматривал интерьер. Он долго молчал, а потом сказал:
— Мне хотелось бы задать вам один вопрос. Дом в Чако. Вы ничего странного там не почувствовали?
— В каком смысле?
— Я не имею в виду, в каком состоянии был оставлен дом. Я имею в виду ощущения. Атмосферу.
Девушка опустила вилку, и Фолькманн заметил, что выражение ее лица изменилось.
— Что-то я почувствовала. Но мне это сложно объяснить. Маленький домик, стоящий рядом с фазендой… Я помню, как вздрогнула, войдя внутрь, хотя день был жарким. — Эрика Кранц пожала плечами и задумалась. — Такое ощущение, будто я вошла в дом, где кто-то умер. — Она посмотрела Фолькманну в глаза. — Вы это имеете в виду?
— Возможно, я не уверен.
— Это важно?
Фолькманн пожал плечами и улыбнулся.
— Нет. Это не важно. Забудьте.
После того как официант собрал и унес тарелки, девушка наклонилась вперед и коснулась руки Фолькманна.
— Я так благодарна вам, Джордж. Спасибо за помощь.
Фолькманн смотрел в ее голубые глаза, на ее прекрасное лицо. Он не знал, искренне ли это было сказано или просто она была хорошей актрисой.
Он проснулся от того, что в соседней комнате звонил телефон. В гостиной было темно, окно было открыто, а занавески развевались от легкого ветерка. Включив бра, он взглянул на часы. Была полночь. Одевшись, он вышел в холл.
У телефона сидела девушка, а рядом с ней лежал открытый блокнот. Она выглядела уставшей, очевидно, она так и не ложилась спать.
— Я сделала много телефонных звонков. Мне удалось достать номер одного из клубов Борхардта у моего знакомого репортера из Гамбурга. Я позвонила туда, и мне сказали, что Борхардта нет, но я могу перезвонить завтра. Когда я объяснила, что это срочно, мне дали домашний номер его секретарши, и я ей позвонила.
— И что она сказала?
— Она рассердилась из-за того, что ее беспокоят дома. Она сказала, что Борхардт уехал по делам в Мюнхен и вернется только послезавтра. Я объяснила ей, что я журналистка и старая знакомая Германа по университету. Я сказала, что одному моему коллеге необходимо поговорить с ним, чтобы получить информацию для написания статьи, и что это очень важно. Она ответила, что днем он занят, но после шести будет в одном из своих клубов на Рипербан под названием «Барон», если вы захотите с ним встретиться. А еще она сказала, что передаст ему мое сообщение.