Тогда и началась его карьера. В течение четырех лет Биркен выслеживал и допрашивал высокопоставленных нацистов и эсэсовцев, которые в последние месяцы войны тайно переправили огромное количество золота и валюты из нацистского Рейхсбанка и лагерей смерти. Когда эта работа закончилась, Биркен принял британское гражданство и стал служить в SIS[33]. Впоследствии он занимал высокие посты в службе разведки, а потом вышел на пенсию и переехал в Швейцарию.
Фолькманн наблюдал за тем, как старик раскуривает трубку и наполняет бокалы наливкой. Подняв голову, Биркен посмотрел на Него. У него были ясные голубые глаза. По телефону Фолькманн объяснил причину своего визита, и Биркен, ценя время своего гостя, сразу же перешел к делу.
— У тебя ко мне три вопроса. Первый касается денег, которые нацистский Рейхсбанк переводил в Южную Америку. Второй — Шмельца и Раймера. Третий — Лейбштандарта СС. Начнем с первого, да?
Отпив из бокала, он откинулся на спинку кресла и стал раскуривать трубку.
— Сначала мне, вероятно, следует объяснить происхождение нацистских денег, чтобы ты понял, что к чему. В конце войны, в мае 1945-го, обнаружилась пропажа ценностей, эквивалентных примерно двум миллиардам долларов по теперешнему курсу. Это были и ценные произведения искусства, но в основном — золотой и серебряный запас. Так называемая «собственность Рейхсбанка». Некоторая часть этих ценностей — весьма значительная — результат грабежа оккупированных стран. — Биркен улыбнулся. — Там было достаточно средств для оснащения еще одной немецкой армии, и я думаю, что именно на это и собирались нацисты их потратить. Гиммлер как раз этим и занимался. Кроме того, разрабатывались планы сокрытия фондов. Но когда ситуация на фронтах стала безнадежной, об этой идее быстро забыли, и многие из тех, кто отвечал за сохранность фондов, начали их использовать по своему усмотрению.
Отпив наливки, Фолькманн спросил:
— Так что же произошло с золотым запасом и деньгами, Тэд?
— Часть фондов нам удалось обнаружить в Великобритании и Америке. Но многое было утрачено. Деньги переводились в Швейцарию, Южную Америку и некоторые арабские страны, поддерживающие Гитлера. Парочка беспринципных американцев заграбастала огромные средства, заключив сделки с нацистами, но это была лишь малая толика всех запасов. Как тебе, конечно же, известно, многие нацисты бежали в Южную Америку, прихватив с собой достаточно большую часть золотого запаса и валюты. В этом были замешаны многие — как частные лица, так и высокие чины нацистов — эсэсовцы и гестаповцы. Они бежали через порты Европы, но в основном из Италии. Мы пытались отследить пути их передвижения, а также денежные потоки, хлынувшие в Южную Америку, но дело оказалось безнадежным. Большинство правительств южноамериканских стран в то время симпатизировали фашистам и ничего не сделали, чтобы нам помочь.
— А зачем они переправляли золото и валюту в Южную Америку?
Биркен улыбнулся и терпеливо пояснил:
— Южная Америка считалась относительно безопасным и к тому же отдаленным местом. Некоторые страны открыто поддерживали фашистов, в особенности те страны, где существовали большие немецкие общины. Пример подавал Парагвай. В течение длительного времени военным диктатором там был генерал Штроссер. В нем текла немецкая кровь, и он был настроен профашистски. В этом регионе и другие страны были так же настроены. Большая часть золотого запаса и валюты, попавшая в Южную Америку, осела у частных лиц, хотя значительный процент всех средств контролировался «Die Spinne» — «Пауком» — тайной организацией бывших эсэсовцев. Также эта организация известна как «Kameradenwerk»[34], или ODESSA. Существовал весьма условный план перегруппировки и, возможно, финансирования еще одной национал-социалистической партии в Германии, когда это станет возможно. Но, естественно, ни во что эти намерения так и не вылились.
Биркен помолчал, подняв на Фолькманна голубые водянистые глаза.
— Тебе известно, какие изначально были функции «Ди Шпинне»?
— Нет.
— Ну, на самом деле эта организация выполняла много всяких функций. Но основной их сферой деятельности была защита эсэсовцев при судебных разбирательствах и помощь бывшим фашистам и членам их семей во внедрении их в коммерческие и промышленные структуры. И конечно, пропаганда идеалов Третьего рейха.
Фолькманн взглянул на серую, покрытую рябью поверхность озера, а потом, обернувшись к Тэду Биркену, спросил:
— Вы никогда не слышали о том, чтобы с этой целью в Германию поступали средства, Тэд?
— В каком смысле?
— Для финансирования организаций экстремистов. Неонацистов.
Биркен выбил трубку и сказал:
— У Моссада была теория, что некоторые неонацистские группировки в Германии в течение последних тридцати лет частично Финансировались за счет фондов «Ди Шпинне», но доказательств этому не было. Организация «Ди Шпинне» хорошо засекречена, и попытки раскрыть ее ни к чему не привели. Израильтяне пару раз пытались расследовать это дело, но моссадовцы, задействованные в этих операциях, как правило, исчезали, и о них больше никто ничего не слышал. — Голубые глаза старика неотрывно следили за реакцией Фолькманна. — Насколько я понимаю, это как-то связано со Шмельцем и Раймером, на которых ты просил меня что-нибудь найти?
Фолькманн кивнул, и Биркен задал следующий вопрос:
— Ты не мог бы рассказать мне, зачем это тебе? Конечно, если это конфиденциальная информация или ты предпочитаешь об этом не рассказывать, то я тебя пойму.
Фолькманн все ему рассказал. Он говорил почти десять минут, а Биркен покуривал трубку, отвлекаясь только на то, чтобы заново набить в нее табаку. Когда Фолькманн закончил, Биркен подался вперед.
— У тебя есть фотография той девушки?
Фолькманн вытащил фотографию из бумажника и передал ее Биркену, и тот долго ее рассматривал, а потом, отдавая ее Фолькманну, покачал головой.
— Боюсь, что не узнаю ее. Конечно, судя по дате на фотографии, я был еще ребенком, когда был сделан снимок. Эта девушка может оказаться кем угодно. Публичной фигурой или просто никому не известной возлюбленной какого-то нацистского офицера.
— А что насчет Шмельца и Раймера?
Биркен кивнул.
— После того как ты сегодня утром позвонил, я просмотрел свои записи и ежедневники. Во время расследования дела о пропаже фондов Рейхсбанка я все скрупулезно записывал. Как я тебе уже говорил, много лет назад я работал в группе, которая в конце войны должна была проверить всю документацию, вплоть до 1933 года, чтобы понять, откуда взялась большая часть денег и золотого запаса. Что из этого было членскими взносами и фондами партии, что принадлежало немецкому народу, что было награблено во время войны, и так далее. — Биркен улыбнулся. — Когда-то я собирался написать об этом книгу, но почему-то руки так и не дошли. Но я сохранил копии практически всех основных бухгалтерских документов, накопившихся за двенадцать лет фашистского режима.
Фолькманн кивнул.
— Именно поэтому я и связался с вами, Тэд.
— К сожалению, мне не удалось ничего обнаружить по этому Раймеру, он же Царкин. Мы на него никогда не охотились. Те пять тысяч американских долларов, с которыми он, по твоим словам, приехал в Парагвай, могли быть накоплены за время войны или выплачены ему из фондов «Ди Шпинне».
Биркен задумался, а Фолькманн спросил:
— А что касается Эрхарда Шмельца?
Биркен снова покачал головой.
— Я не обнаружил информации о пересылке денег в Парагвай некоему Шмельцу. Но этого и следовало ожидать. Конечно, это не означает, что Рейхсбанк не переводил ему деньги, о которых ты говоришь. Деньги могли переводиться тайно, скорее всего, так и было. Однако на счет Шмельца поступали незначительные суммы, они были лишь малой толикой того, что переводилось за границу, как до войны, так и во время нее. В основном это были деньги, предназначенные для шпионажа и пропаганды; также деньги переводились на тайные счета, на которые могли рассчитывать высокопоставленные фашисты, если что-нибудь пошло бы не так. Суммы, переводившиеся на счет Шмельца, были достаточно крупными, но по сравнению с другими — это мизер. На самом деле вопрос заключается в том, почему Шмельцу посылали деньги до войны. И почему деньги продолжали отправлять после его смерти, а получателем стала жена?
— У вас есть какие-либо соображения по этому поводу, Тэд?
Биркен улыбнулся Фолькманну.
— Бог его знает. Причины тут могут быть любыми. Может, кто-то из нацистов создал фонд для проведения политической кампании, который пополнялся благодаря немецким иммигрантам, оказавшимся в Южной Америке. Наверное, считали, что когда-нибудь им эти деньги потребуются. Насколько я знаю, в Парагвае всегда было немало немецких колоний, и большинство немцев были убежденными нацистами. — Биркен пожал плечами. — Возможно, семейство Шмельцев просто использовали в качестве банковского менеджера, а деньги предназначались для кого-то другого.
— А как насчет того факта, что при вступлении Шмельца в национал-социалистическую партию ему дал рекомендацию сам Гиммлер?
Биркен снова улыбнулся.
— Это уже действительно интересно. Но, боюсь, что и тут я не могу тебе ничем помочь. Похоже, что Шмельц был близким другом или знакомым Гиммлера или еще кого-то из высокопоставленных нацистов. — Биркен пожал плечами. — Но я уверен, что, если бы Гиммлер или кто-то другой из верхушки нацистской партии использовал бы Шмельца в качестве канала для тайного сливания денег, суммы были бы намного, намного значительнее. — Биркен помолчал. — Возможно, Шмельц оказал кому-то услугу, и деньги выплачивались ему именно за это. Это единственная причина, которая приходит мне в голову, учитывая, что Шмельц сохранил членство в партии, даже находясь за тысячи миль от Германии. А может быть, Шмельца использовали для пополнения фонда не столь высокопоставленные партийцы. Конечно, не следует исключать и такую причину переводов, как шантаж. Но если бы речь шла о шантаже, то Шмельц не сохранил бы членство в партии, хотя стопроцентной уверенности тут быть не может. К тому же мы можем только предполагать, что причиной прекращения выплат в феврале 1945 года Стали трудности, испытываемые Рейхсбанком при переводе денег в другие страны, хотя это и происходило через счета Рейхсбанка в Швейцарии.