— Ну? — спросил князь, вставая.
— Принимай работу, князь, — отозвался Исин. — Только близко не подходи. Оно еще не окочурилось.
Брячеслав вперёд не полез — издали поглядел на зверя. Знал князь свое место. Это в сече да на пиру он в первых рядах, а волховском деле его место в третьей дюжине. Любопытство, что совсем недавно мелькало на его лице, пропало. Ничего нового он не узрел.
— Как и те, прежние? — спросил он.
— Да, князь. Из одной кладки твари. Сестры да братья. В худшем случае племянники.
Князь обернулся к волхвам, ни слова не сказав, махнул рукой, приглашая поближе, и те, сторожась, двинулись к зверю.
— Точно не сдох? — строго спросил старший.
— Живой, — отозвался Избор с интересом глядя на старца. Сунуть руку в пасть не предложил — постеснялся. — Только что вот бегал, гузкой тряс.
Умные, конечно, старики, но ведь в большом уму, как в большом лесу и заблудиться проще.
Невольно воевода потер спину, то место, которым о землю грянулся.
В этот раз волхвы приготовили что-то новенькое, не как неделю назад. Главный держал в руках что-то сплетенное из веток, и похожее не то на венок, не то на отобранное у ворон недоделанное гнездо. У второго, помоложе, что держался за спиной, руки заняты туеском.
— Да что ему сделается? До заката точно доживет, — подтвердил сотник, не желая оставаться в стороне от княжеской милости.
Зверь доказывая, что жив, вяло махнул лапой. Волхв отскочил, оскалив зубы. Не нравился ему зверь. Отстранившись, старец вытащил из-за пазухи узкогорлую бутыль, выбил пробку и махнул в сторону зверя. Из горлышка плеснуло чем-то вроде густого киселя. Дробясь на крупные капли «кисель» упал на звериную шкуру и зверь словно окаменел. По стариковскому лицу пробежала издевательская ухмылка. Уже не сторожась, волхв положил на грудь зверю свой венок и протянул руку назад. Его товарищ без промедления сунул в подставленную ладонь туесок.
— Чего это они? — шепотом спросил Исин.
Ответа сотник не дождался.
В туеске оказалось что-то сыпучее, вроде мелкого песка или пыли. Первый волхв, не переставая следить за лапами и хвостом, тоненькой струйкой начал рассыпать пыль по зверю. Она коснулась шкуры, но не смешалась с кровью зверя, а просто улеглась сама по себе.
— А ну-ка посторонитесь, — начальственно прикрикнул волхв. — Свет не застите…
Все отошли на пару шагов, а пыльный поток продолжился от задних лап вверх, там свившись в спираль, поднялся к морде и спустился по передним лапам. В конце концов, зайдя со стороны головы волхв аккуратно «нарисовал» круг на лбу чудовища… И, едва успел шарахнуться в сторону, как зверя начало корчить…
Его подбросило с доски, но это не было движением, за которым стояли злость и ярость. Так удар подбрасывает чучелко — безжизненно и неопасно. На мгновение сверкнули неживые глаза и зверь начал осыпаться вниз. Это длилось недолго, но не мгновение. Сперва воздетая вверх лапа, став рыхлой сползла вниз, затем морда, туловище… Последними обратились в прах задние лапы.
Люди смотрели на колдовство молча. Избор почувствовал, что товарища распирает вопросами, и он выразительно тряхнул кулаком. Нечего умным людям под руку лезть, когда тут такое твориться!
Но ничего, оказывается, не кончилось!
Волхвы на два голоса затянули что-то. Начал старший, а второй подхватил. В полном безветрии под эти звуки куча мусора начала движение. Ускоряясь, прах, только что бывший чудовищем, шевелился, словно кто-то невидимый размешивал его невидимой же ложкой.
Оборот, оборот, оборот, еще оборот.
Невидимая ложка ускорила движение, поднимаясь вверх. Следом за ней поднималась и пыль, принимая форму смерча. Когда тот стал ростом с человека, волхвы умолкли, и смерч зажил самостоятельной жизнью. Посреди него вертелось уложенное старшим волхвом воронье гнездо. Только волхвы знали, когда и чем все это закончится. Ну, может быть, и князь еще знал, но, ни Избор, ни Исин даже не догадывались, хорошо ли все движется, в нужную ли сторону… Они старались читать по лицам, только князь, все-таки, похоже, тоже ни в чем не разбирался, а по озабоченным лицам волхвов ничего не прочитаешь.
Волхв развел руки.
Вихрь, окольцованный вороньим гнездом, ткнулся в одну сторону, в другую…
«Гнездо» не давало ему разгуляться. Из вихря послышалось что-то вроде утробного воя. Избор покосился на волхва, но тот ничего не объясняя, только улыбнулся высокомерно, словно предвидел эту попытку освободиться и уже позаботился о том, чтоб та не увенчалась успехом. Только рано он скалился. Плетенка треснула и вдруг разом занялась огнем. Отчего-то Избору показалось, что каждая веточка там отдельно от других, раскалилась, словно железо в кузнечном горне. Волхв пытался бороться, вздевая руки и нараспев выкрикивая заклинания, но безуспешно. Вихрь, освободившись от колдовских оков, кучей пепла осел на траву. Сразу запахло паленым.
Старший волхв раскинул руки и печально покачал головой.
Жест не нуждался в словах, но волхв всеже сказал.
— Нет, князь. Не по силам это нам…
Несколько мгновений Брячеслав стоял молча — искал выход. Избор почувствовал, что княжеское недовольство сейчас прорвется бранью, но к чести князя тот сдержался. Вместо этого повернулся к воеводе.
— Надо вам в Киев ехать. К Белояну.
Мельком глянув на оплошавших волхвов, добавил:
— Своим не по силам — чужих позовем. Может быть, те помогут…
Глава 2
…С одной стороны раскатанную на столе трубку пергамента прижимал кувшин с хиосским, с другой — тяжеленький золоченый кубок. С третьей — рукоять кинжала. На четвертую хорошо бы легла куриная тушка, от которой князь зубами рвал полоски белого мяса, но Владимир пожалел карту и прижал её свободной рукой. Пергамент дернулся, пытаясь опять свернуться в трубку, но кинжал только немного сдвинулся, бросив на потолок несколько изумрудных бликов от украшавших рукоять камней.
Держа курицу чуть на отлете, князь с удовольствием разглядывал пергамент.
Ай, молодцы, волхвы!
Карта получилась отменной, живой…. С полосками рек, с зелеными пятнами лесов, с маленькими нарисованными домиками, там, где на настоящей земле стояли города и веси.
То, что для волхва было разноцветными линиями и рисунками, для него оборачивалось яркими воспоминаниями.
Каждый взгляд давал картинку. Вот голубая нитка Сулицы, тут, около брода, они секлись насмерть с пёсиголовцами, а вот весь Ржаное Поле. Тут его чуть не убили, когда схлестнулся его отряд с одичалыми норманнами, решившими отчего-то, что тут нет в этих местах своего князя и принявшихся грабить этот богатый край. Добрыня тогда успел отбить копье, брошенное объевшимся мухоморами вожаком лихих людей.
А вот на этой дороге корчма стоит там……
Князь перевел взгляд на Белояна. Он уже собрался повеселить волхва рассказом о том, что случилось три, нет четыре года назад, но лицо гостя не располагало к веселью.
Наверное, он уже насмотрелся на карту и потому особой радости не выказывал.
— Молодцы, — похвалил князь земельный чертеж. — Теперь хоть ясно чем владею и куда дальше идти. А за рекой что?
Чуть не четверть карты занимала желтоватая полоса с редкими голубыми жилками рек и пятнышками озер. Ни городов на этой желтизне не отмечено, ни дорог.
— Степь там. Степняки… Тех не нарисуешь. Сегодня там одни, а завтра — другие…
— Повезло нам с соседями.
Наморщив лоб, он прикинул, где там, в степи, что может стоять и ткнул пальцем в самую середку.
— А вот тут, кажется, мы с ханом Зебукой схлестнулись…
На карте осталось жирное пятно от княжеского пальца. От воспоминаний князь снова расплылся, что тебе кот мартовский, глаза заблестели.
— Тридцать наложниц в походном гареме возил! А мы месяц в походе… Вот отвели душу!
Все еще пребывая в прошлом, он глянул на волхва, ожидая понимающего взгляда, но ошибся.
Белоян смотреть-то смотрел, но — непонятно. Ничего князь по взгляду понять не мог — одобряет его волхв или, напротив, порицает. Чуть смутившись, отложил курицу, взялся за кувшин.
— Жениться тебе надо! — неожиданно сказал старик. Князь поперхнулся вином и, отставив мокрый кувшин, посмотрел на волхва поверх горлышка.
— Жениться, — подтвердил старый волхв. — Жениться!
— Опять? Зачем?
Посчитав, что волхв либо пошутил, либо глупость сморозил, князь отбросил мысль о женитьбе и приложил кувшин к губам. Хорошее вино давеча купцы привезли. К какому кувшину не приложишься — само в горло льется!
— На Царьградской принцессе, — добавил Белоян.
От такого князь прыснул смехом и мелкими винными брызгами, но, увидев серьезность волхва, утерся рукавом и спросил с опаской:
— Ты чего это? А? Никак заговариваться начал?
Волхв промолчал, не снисходя до ответа и князь понял, что тот серьезен.
— Не-е-ет. Баб мне и так хватает. — Он энергично тряхнул головой. — В слободе их вон сколько…
Волхв и тут не возразил. Жен у князя и впрямь хватало. Не придумано еще лучше способа примириться с завоеванными, чем взять в жены дочь побежденного вождя. Так вроде никому не обидно. А поскольку воевать князь любил и умел, то невесты у него в дому не переводились.
— Баб-то хватает, точно, а жены вот нет…
Князь повертел в руках полупустой кувшин и поставил его на стол.
— Ну, а серьезно если?
— Время подходит, — неопределенно сказал старый волхв.
— Давай-ка без загадок, — серьезно сказал князь. — Хочешь дело говорить — говори и нечего языком мести вокруг да около. Задумал чего?
— Сказать-то можно, — пожевав губами, отозвался волхв. — Отчего не сказать… Только вот поймешь ли? Тут голова нужна, а не под шлем подставка.
Князь обижаться не стал.
— А ты так скажи, чтоб понял.
Волхв глядел на него, положив подбородок на кисти рук и упершись локтями в столешницу. Молчал.
— Понятно, что голова у меня не твоя, — продолжил князь. — Опять же мою голову с твоей и рядом ставить нельзя.