Гульнур ЯкуповаКРОВЬ ХИЩНИКА
Глава 1Аюхан
Тайна
Залия прибежала домой во время обеденного перерыва и принесла мужу совершенно невероятное известие: женщина, которую они уже твердо считали своей будущей свахой, приходила нынче к заведующей медпунктом, и говорила с ней насчет работы для своей дочери Линизы. Залия в тот момент случайно находилась там же и слышала разговор своими собственными ушами, слово в слово. Понятное дело, что Залия не удержалась, вышла за ней следом и стала допытываться что к чему. И в самом деле, как же так? Это в тот момент, когда их дети хотят соединить свои судьбы! Сын Ильяс в райцентре работает, поди и невестке там нашлась бы работа…
Аюхан, до того безмятежно занимавшийся заготовкой катышей из воска, аж подскочил от неожиданности:
— Как так?!
— Она говорит: «В ваших жилах течет кровь хищника. Не отдадим дочь в медвежий род!» Ладно, потом поговорим. Тороплюсь я, завтра ремонт в школе закончится, а то каникулы не каникулы нам, учителям. Сами же и белим, и красим. Прибежала вот, не выдержала…
Аюхан, в сердцах сплюнув, опустился на прежнее место.
Опять то же самое… Шевельнулось почти забытое чувство тревоги, ютившееся в закоулках души уже много лет. Когда, с чего, зародилось оно, это ощущение какой-то тайны, которая, казалось, никогда не будет им раскрыта полностью. Аюхан (уж в который раз в жизни!) попытался найти ответ на мучивший его вопрос, пытаясь в потоке памяти отыскать осколки воспоминаний. Авось что-то вспомнится, поможет…
Воспитывали Аюхана две бабушки. Хадия — мать его матери, и Зубайда — названая бабушка. С детства Аюхан почему-то со сверстниками не шибко ладил. Ребята его не то чтобы терпеть не могли, но в свою компанию принимали крайне неохотно. И при этом ущербным себя он не чувствовал, мальчиком рос спокойным и рассудительным. А обе бабки всегда встречали его с улицы радостными восклицаниями: «Вот и наш домосед вернулся!» Провожая гулять, напутствовали: «Возвращайся цел-невредим, деточка, будь осторожен». Продолжалась эта относительно размеренная жизнь до тех пор, пока Аюхан не начал входить в пору юношества. Вот тогда и стал чувствовать, что жизнь порой преподносит неприятные сюрпризы.
В школе по всем предметам он обнаруживал средние способности, и только по физкультуре был одним из лучших в классе. А по лыжным гонкам и вовсе никому не уступал первенства. Возможно, поэтому девушки стали рано обращать на него внимание, когда он еще и не думал о них. Но этого оказалось достаточно, чтобы пацаны, которые считали его чужаком, стали точить на него зуб. Аюхану тяжело было смириться с этим, жить с ощущением какой-то невнятной вины. Бывало, он не находил себе места, и в такие минуты некая непреодолимая сила тянула его в лес. И зимой и летом он ощущал в себе эту тягу к уединению. Часами бродил по лесным тропам, возвращался домой только когда успокаивался.
Однажды случилось так, что он пришел домой уже за полночь. Понимая, что бабушек это не обрадует, решил посидеть какое-то время на скамейке возле ворот, подумать, как смягчить свое появление, чтобы не видеть встревоженные глаза бабушек. Решил дождаться, пока они уснут, а уж потом потихоньку зайти и устроиться на ночлег в чулане. Но бабушки и не собирались ложиться. Растворив выходящее на улицу окно, они о чем-то беседовали. А в ночной тишине хорошо было слышно каждое их слово. Тем более, что они и не снижали голосов, не подозревая, что Аюхан сидит на скамейке.
— Видно, и впрямь есть в нем доля звериной крови. Ой, Господи, этот ребенок! Иначе с какой бы стати часами он бродил по лесу как бирюк? Люди зря говорить не станут…
В голосе бабушки Зубайды слышались нотки откровенной обиды на кого-то.
А обычно спокойный голос бабушки Хадии дрожал, похоже она с трудом сдерживалась, чтобы не закричать:
— Кто говорит? Что говорит?! Это я, глупая, тебе проговорилась. А ты и рада стараться, растрезвонила…
Бабушка Хадия внезапно смолкла на полуслове, словно опасаясь сказать лишнего. Эх, и надо же было Аюхану чихнуть именно в этот момент! Ведь сдержись он, наверняка мог услышать и больше. Сообразив, что скрывать свое присутствие и дальше бессмысленно, Аюхан весело воскликнул:
— Ага! А что это у вас за секреты от меня? Какая такая звериная кровь? Что это за зверь такой, о котором вы толкуете?
Бабки в один голос ахнули: «Ах, Аюхан!». Он шутками-прибаутками пытался вытянуть из бабушек еще хоть что-то, но они ничего вразумительного так и не сказали, а весь разговор свели к хищному зверьку ласке, который повадился к ним в сарайчик, будь он неладен, и задирает гусят одного за другим.
Весь следующий день ощущение какой-то подспудной тревоги не покидало Аюхана. Возможно, он поэтому и не вник как следует в смысл бабкиных слов. А во время перерыва в класс к будущим выпускникам семилетки вошел директор школы, сопровождая представительного мужчины из районной администрации. Важный дядя стал рассказывать о природе их деревни — Асаная, о его густых лесах и полноводных реках, словно сельские жители и без того не знали истории своего края.
А потом разговор как-то плавно сместился на тему подготовки специалистов лесного хозяйства, и вопрос был поставлен ребром: кто хочет стать лесничим? После столь категоричной постановки вопроса весь класс как по команде уставился на Аюхана. Тот уже и сам хотел выкрикнуть: «Я!», но его опередил Салим, самый язвительный из всех мальчишек:
— Как раз то, что тебе надо, Аюхан. Станешь ханом своих косолапых сородичей!
Наверное, он рассчитывал, что после его слов класс взорвется хохотом, но, напротив, в кабинете повисла гнетущая тишина. Сидевшая позади Салима Хамдия звучно шлепнула шутника портфелем по спине. Только после этого послышались редкие смешки…
И все же конец дня был скрашен для Аюхана приятным событием. Когда солнце, все больше тускнея, садилось за горизонт, он встретился с Хамдией на речке Каранзелга. Была пора, когда только что отцвели и завязались ягоды. Стройные ивы, склонившись к воде, ополаскивали в реке свои кудряшки и завитки. Ох и холодна вода в Каранзелге, не зря ее и назвали так — «Незамерзающая речка». Сбегая с гор несет она свою прохладу и свежее дыхание в Асанайские рощи. Вдалеке, в голубоватой дымке, виднеются горбатые отроги Урала. Вон Акбиектау — Белая высота, Караултау — Сторожевая гора. С одной стороны они кажутся гнездовьем грозной силы, с другой — представляют собой надежную опору и защиту. А еще дальше, едва различимый, маячит вершиной силуэт горы Уктау. Издали она похожа на гигантскую стрелу — ук. Один склон ее упирается скалами в большую реку Зилим, и создается впечатление, будто каменный богатырь встретил на своем пути красавицу-реку и преклонил перед ней колени. Аюхан впервые увидел Уктау вблизи во время одной из экскурсий и был очарован ее могучим видом. На скалистой стороне, почти в самой середине, есть пещера. Говорят, что по козьим тропам к ней можно пробраться. Но учительница тогда не разрешила мальчишкам пойти к пещере, опасаясь несчастного случая. А как мальчишки пытались уговорить ее! Мол, там растет много дикого лука, и еще там есть озеро удивительной красоты…
— Аюхан, куда ты уставился?
Отогнав воспоминания, Аюхан негромко ответил:
— Да, Хамдия, на Уктау смотрю.
— Что, уктауская кикимора машет рукой, к себе зовет?
Разве в такой прекрасный вечер позволительно говорить о какой-то там кикиморе? Аюхан взял руки Хамдии в свои ладони. Казалось, в изящных пальчиках девушки отдается биение ее сердца. Только ведь это его собственное сердце колотится, готовое выскочить из груди. Он всегда чувствовал теплое отношение Хамдии к себе, но это было их первое свидание. И девушка сама назначила его, велев прийти к Сукайташ — «Торчащему камню». Это по сути разноцветный диковинный валун, лежавший на берегу реки, единственный в своем роде. Такой огромный и приметный.
— Значит, твердо решил в лесники податься?
— Да. А ты что надумала?
— Я?.. Ну… Только не смейся… Я поеду в Стерлитамак, поступать в училище, где артистов готовят. Если, конечно, примут. Скоро в райцентр приедет комиссия, попробую подготовить декламацию.
— Ну уж если тебя не примут…
— Аюхан, я ведь хочу диктором стать. Родители пока еще не знают, тебе первому говорю. Мать надеется, что я в деревню вернусь, буду клубом заведовать. Она и сама в молодости пела, прямо-таки со сцены не сходила. Потом отец запретил.
— Диктором?!
— А что ты удивляешься? Разве это такая редкая профессия?
— Нет, но… Дикторы же в городе, в самой Уфе должны жить.
— Конечно, Асанайского радио пока нет, есть только Башкирское.
Аюхан улыбнулся, и Хамдия вторила ему серебристым смехом. Потом, посерьезнев, спросила, в упор глядя на Аюхана:
— Будем писать друг другу, Аюхан?
— А ты будешь отвечать? — тоже посерьезнев поинтересовался он.
— Обещаю.
Домой парень вернулся только под утро, проводив девушку до ворот ее дома.
Когда Аюхан уезжал в Уфу на учебу, бабушки тоже проводили его до сельских ворот, которые и поныне называются — Большие ворота. Удивительно, что обе они запомнились ему именно вот такими, застывшими возле ворот с какой-то прощальной тревогой в глазах. Бабушку Зубайду он видел живой в последний раз.
…Плавно плывут в памяти Аюхана воспоминания, то черно-белые, то цветные, какие-то обрывочные. Может быть удастся скроить из этих обрывков лоскутное одеяло прошлого?
На поминках, устроенных на седьмой день после похорон бабушки, пришедшие помянуть ее старухи болтали:
— Ох уж эта жизнь, что вода быстротечная. Ведь только-только разменяла Зубайда шестой десяток. Рано, ох рано ушла…
— Убивалась она сильно по Муниру. Ушел на войну и пропал ее единственный сыночек.