– Но… разве я тебе не понадоблюсь?
– Нет, – рычит он. – Мне нужно, чтоб ты свое дерьмо разгребла.
Мудак.
– Надери ей задницу, Бейз. И продолжай, пока у нее в глазах цвет не проклюнется.
– Ненавижу тебя, – удается мне прошептать, когда он удаляется к распахнутым дверям.
Он застывает ровно в тот миг, когда слова слетают с моего языка.
Губы Рордина кривит легкая, лишенная веселья улыбка, которую почти больно видеть – жуткая, резкая, она мне напоминает, что, несмотря на все годы под одной крышей, я совсем не знаю этого мужчину.
Несмотря на все капли себя, которыми я с ним делилась.
– О, ненаглядная, – тянет Рордин, сверху вниз окидывая взглядом мое тело, все еще прижатое к стене его фантомным прикосновением. – Ты даже не знаешь значения этого слова.
И уходит.
Глава 11Орлейт
Закрываю дверь теплицы, набрав полные легкие пронизанного цветочными ароматами воздуха в попытке успокоить себя изнутри. В кулаке зажат букет, яркие лепестки всех цветов, кроме того, что отражает мое настроение.
Голубого.
Не свежего и прозрачного голубого, каким бывает океан, когда его не обуревает непогода, но тусклый цвет неба прямо перед тем, как из него исчезнет последний луч света.
Откручиваю крышку с пустой банки, разжимаю пальцы, высвобождая стебли моего улова и свежие, сочащиеся волдыри, уродующие мою ладонь.
Вот к чему приводит перетаскивание пятидесяти шести камней по Бревну – становишься как прокаженная.
Старое дерево, которое двенадцать лет назад упало поперек застоявшегося пруда внизу поместья, раньше было достаточно безобидным… пока Бейз не начал использовать его для тренировок и телесных наказаний. На каждом конце лежит по груде камней, все больше моей головы размером, а если я потеряю равновесие, пока переправляю их на другую сторону? Ну, придется окунуться в кишащий селки пруд.
Надо было самой туда сигануть, когда волдыри только начали появляться, и бешеным рывком добраться до берега, но я слишком увлеклась тем, что тешила затаенную обиду.
Обиду, которая только возросла, когда я взобралась на самый верх Каменного стебля и обнаружила, что мой тайник девственно чист. Теперь придется заново собрать все тридцать четыре ингредиента, чтобы приготовить новую партию экзотрила, а для большинства сейчас не сезон.
Я в ярости.
Завтра, когда я проснусь с ощущением, что голову раздавило меж парочкой валунов, я буду взбешена еще больше. Уверена, именно об этом Рордин и думал, когда свалил с места преступления, уехал на пару дней и оставил меня спасать остатки моего самообладания.
С тяжелым вздохом втыкаю цветы в банку с чуть большей силой, чем нужно, и ломаю несколько стеблей.
Пока я прячу добычу в сумку, мимо с полным мешком проходит садовник. Он приподнимает шляпу в знак приветствия. Бурчу что-то в ответ, а потом застываю и ору:
– Погоди!
Готова поклясться, что он застонал.
Когда я подхожу, садовник развязывает мешок и, отступив на шаг, отряхивает куртку. Я же, опустившись на колени, перебираю обрезки самшита.
– Гейл, верно?
Молодой человек снова приподнимает шляпу.
– Да, мэм.
Натыкаюсь на дне на несколько ягодок остролиста и цокаю языком. Заматываю их в марлю и поднимаюсь на ноги, убирая сверток в сумку.
– Ты не срезал колокольчики, верно?
Не то чтобы я собиралась поддать в тон обвинения, но судя по бледнеющему лицу парня, выходит именно так.
– Н-н-нет, мэм. Я бы не посмел! Я всего лишь подмастерье, учусь стричь живую изгородь.
– Так, а остальные садовники, которые тут вечно суетятся, – машу рукой на идеально ухоженный сад, – и всякое подстригают?
Будь все по-моему, сад бы уже весь зарос. Дикий, непокорный, усыпанный цветами.
– Я, э-э, я не могу отвечать за других, но думаю, никто не посмеет, – говорит парень, туго затягивая шнурок.
Он, верно, имеет в виду проверки случайных мешков, которые я устраиваю каждую неделю, чтобы убедиться, не пропало ли чего ценного. Он бы и сам так поступал, если бы вырастил бо´льшую часть этого сада из семян.
Парень забрасывает мешок на плечо и отступает на шаг, приподнимая шляпу в третий раз.
– Если вы все, то у меня еще полным-полно работы перед балом…
Вздыхаю.
Проклятый бал. Да он меня преследует. И мои растения.
– Просто… не переусердствуй.
– И не посмел бы. – И парень спешит прочь, пока я массирую виски.
Осматривая землю, волочу ноги к восточной стене замка, где растут кустарники, в надежде найти пережившие мороз колокольчики. Луковицы в Рассадах дали только один урожай. То малое количество краски, которое он мне подарил, уже иссякло, стебли были высушены, растерты в порошок и добавлены в мой изъятый запас экзотрила.
Да, вот один из многих ингредиентов, которые мне теперь предстоит собрать. Просто соль на рану. Но что важнее, без голубой краски я не смогу закончить камень, который отделила от стены в Шепоте. От одной только мысли об этом болит голова.
Спотыкаюсь о коварно торчащий из земли камень, лечу и падаю лицом в траву – в неприятной близости от кучи конского навоза.
Застонав, выпрямляюсь, и взгляд вдруг цепляется за что-то за кустарником, поблескивающее в луче солнечного света.
Ползу вперед и, раздвинув ветки, обнаруживаю маленькое круглое окошко почти у самой земли. Стекло такое грязное, что за ним ничего не рассмотреть. Плюю на край рукава и протираю поверхность, а потом припадаю к ней носом.
Хм.
Тусклый свет послеполуденного солнца позволяет разглядеть помещение, битком набитое большими предметами мебели, которые накрыты белыми простынями.
Я еще никогда его не видела, а это редкость. Я исследовала все места замка Нуар, кроме логова Рордина, запертой двери у подножия Каменного стебля и Крепости. Вход в эту комнату, должно быть, очень хорошо спрятан, что лишь усиливает интригу.
Мой неиссякаемый источник любопытства вновь бурлит.
Тянусь назад и вытаскиваю из земли камень, о который только что споткнулась. Прикусив язык, готовлюсь швырнуть его в оконное стекло…
– Лейт.
Взвизгиваю, чуть не подпрыгнув.
Развернувшись, я с прищуром уставляюсь на Бейза. Отбрасываю камень так, будто он сделан из огня, прижав другую ладонь к бешено колотящемуся сердцу.
– Ты какого рожна здесь делаешь? Видеть тебя не желаю! – Вдруг хмурю брови. – Ты что, видел, как я упала?
– Да, – отвечает Бейз, с дерзкой полуулыбкой скрестив руки на груди. – Болел за кучу дерьма.
Ну конечно.
– И я здесь, потому что моя работа – за тобой следить. – Он садится на корточки, пытаясь заглянуть в окошко. – А ты что делаешь?
Сдвигаюсь, загораживая ему обзор, и тереблю кончик своей косы.
– Ты, как и многие в этом замке, относишься к работе слишком серьезно. Может быть, тебе стоит взять выходной? Иди найди горничную, займись с ней… не знаю… чем-нибудь. Я все еще зла, что ты лгал мне последние пять лет, поэтому буду признательна, если ты оставишь меня в покое.
Бейз вскидывает бровь и принимается загибать пальцы.
– Во-первых, я извинился, что прибегнул к откровенной лжи, дабы побудить тебя обучиться самообороне. И во‐вторых, судя по моему весьма и весьма обширному опыту, такого рода реакция обычно означает, что ты замышляешь нехорошее.
Ну, тут Бейз не ошибся.
Он жестом приказывает мне сдвинуться, чем загоняет кол прямиком в мое любопытное сердце. Закатываю глаза и смещаюсь в сторону только потому, что все равно не смогу просидеть здесь весь день, охраняя на– ходку.
Бейз раздвигает куст и заглядывает в окно.
– Выглядит неинтересно.
– Ты издеваешься? – Отталкиваю Бейза и снова прижимаюсь носом к стеклу. – Выглядит как раз наоборот!
– Просто пыльная кладовая, – невозмутимо отзывается он.
– А судя по моему весьма и весьма обширному опыту, ты так говоришь только тогда, когда пытаешься что-то скрыть. – Бросаю на него косой взгляд. – Это сюда ведет запертая дверь? Та, что у подножия Каменного стебля?
Он поджимает губы и встает.
– Ты слишком наблюдательна, чтобы это шло тебе на пользу.
– Ну так что?
Бейз вздыхает и парой отрывистых движений отряхивает тунику.
– Нет, не сюда.
– Так… ты знаешь, куда ведет та дверь. – Морщу нос и возвращаюсь обратно к… да кто его знает к чему. – Интересно.
Молчание затягивается, и я, повернувшись, вижу Бейза на полпути через поле.
– Ты куда?!
Вскакиваю на ноги и бросаюсь за ним.
– Прочь! – кричит Бейз через плечо. – У этих вопросов есть шипы, Орлейт. Шипы, которые пустят тебе кровь.
– Я пускаю ее себе каждый день! – отзываюсь я на выдохе и бегу рядом трусцой, чтобы не отставать от его длинных, проворных шагов. – И я могу выдержать ответы. Через четыре недели мне уже двадцать один.
– Именно! – рычит Бейз и разворачивается так стремительно, что я врезаюсь ему в грудь и отшатываюсь, едва не потеряв равновесие. – Ты все еще дитя. Защищенное дитя, которое никогда не покидает земли.
Кровь стынет в жилах.
Эти слова наносят раны куда глубже тех, что на моих ладонях, и, судя по тому, как смягчается взгляд глаз цвета земли, Бейз тоже это понимает.
Он со вздохом смотрит в темнеющее небо.
– Пойдем, уже поздно. Скоро начнут визжать кра. И гадить повсюду. Сама знаешь, как сильно я ненавижу этих тварей.
Хмурясь, тоже поднимаю взгляд.
Говорят, что если на тебя насрет кра, твои дни сочтены – дата смерти уже предопределена.
Бейз несется в укрытие всякий раз, как услышит в небе их стаю. Меня больше беспокоит то, что скоро я сомкну веки и закончится мой первый полноценный день, когда мне не пришлось прокалывать кожу. Ронять каплю в кубок.
Отдавать себя ему.
По-моему, это куда отвратительней, чем чуточка дерьма.
Я думала, Рордин во мне нуждается.
Теперь я не так уверена.
Глава 12Рордин
Туман клубится у моих лодыжек, собирается у подножия древних деревьев, окружает лес мерцающими тонами, глубокими омутами теней. Поляна достаточно большая, и можно разглядеть облака сливового цвета, прорезающие небо.