По улице прокатывается злорадный смех:
– Думаешь, я не позаботился о своей защите? Думаешь, ставил опыты с грязной кровью эльфов на своих людях зря? Нет, глупая ты девчонка! У меня тоже есть сила! Я над нею не властен, как вы. Пока. Но магия срабатывает, когда мне грозит опасность. Ты не сможешь меня убить! Меня бережет сам бог!
В одеждах епископа сверкает нож, мужчина ревет как бык и бросается на меня. Я отбрасываю его воздухом в сторону, и оказываюсь за его спиной. Бросаю в епископа мощную волну воздуха, но она тут же возвращается ко мне. Отрывает мои ноги от мостовой и бросает спиной в угол каменного ограждения у дома, выбивая дух.
Я заваливаюсь на землю и кричу – плечо горит от дикой боли, рука бездвижно повисает вдоль тела.
Епископ снова зло хохочет. Надвигается на меня грузной тушей в золотом.
– Мерзкая полукровка. Беспомощная против самого бога.
Я сжимаю зубы и заставляю себя подняться. Едва дышу из-за нестерпимой боли, но стою твердо и смело. Больше я не притворяюсь бесстрашной. Я действительно не боюсь этого мерзкого человека – мне его жаль. Он погряз в своем безумии и желании приблизиться к тому, что мне дано от рождения, без возможности вновь обрести рассудок. Он напрочь лишился человечности. Но ее обрела я, повзрослев и поняв, что далеко не все в этом мире заслуживают жизни. Епископ ее не заслуживает.
Мне остается только одно: подпустить его к себе опрометчиво близко, как однажды сделал Тайлос.
Толстые пальцы обхватывают мою шею, толкают в стену, вызывая новую боль в плече, глаза горят безумием и жестокостью, губы растягиваются в хищном оскале. Кончик ножа упирается в грудь, там, где сердце.
– Твоим дружкам не удастся убить всех, – шипит епископ мне в лицо. – Перед смертью ты узнаешь, что церковь возродится. Она станет еще могущественнее. Еще сильнее! Потому что моими помыслами правит сам бог. Обещаю тебе, жалкая полукровка, однажды я очищу мир от таких, как ты.
– Прямо в сердце, верно? – хрипло усмехаюсь я, лезвие моего кинжала находится в том же положении, что и его. Рукоять липкая от собственной крови, и я чувствую, как сила увеличивается с каждой потерянной каплей. – Не ошибиться.
Епископ озадаченно опускает взгляд вниз:
– Ах ты ж…
Договорить он не успевает – я толкаю руку вперед и вкладываю в удар всю силу. Заставляю лезвие загореться, наращивая мощь огня до раскаленного состояния. Превращаю пламя в лаву, чтобы она растеклась, спалив все внутренности.
Епископ захлебывается собственной кровью, не в силах сделать вдох. Я коленом отпихиваю его от себя. Он делает ровно два шага назад, растерянно смотрит мне в лицо и, наконец, с шумом заваливается на камни мостовой. Грузное тело горит изнутри. Горит до тех пор, пока от него не остаются только обугленные останки.
Я резко выдыхаю. Грудь пронзает острая боль: из нее торчит нож епископа. Я знала, что такой вариант возможен, и все еще жива.
Я замораживаю нож вместе с кровью и, шаркая ногами, отправляюсь искать Тайлоса. Я знаю, он мне поможет, лишь бы был жив. Лишь бы я протянула еще чуть-чуть.
Мне кажется, что проходят годы, прежде чем я добираюсь до начала улицы. Голова кружится от бессилия, я часто спотыкаюсь о собственные ноги, но продолжаю упрямо идти вперед. Сейчас, когда я теряю кровь, сила магии увеличивается, поэтому мне удается поддерживать себя воздухом. Я иду на звуки продолжающегося сражения, добираюсь до замковой стены, переступаю через бездвижные тела. Столько смерти вокруг… Столько жертв… И все из-за человека, возомнившего себя рукой бога. Которого, может быть, и не существует вовсе.
Я поднимаю глаза к небу и вижу, как дракон вновь планирует вниз, к королевской площади. Снова слышу гул раскаленного огня и крики людей. Они оглушают и заставляют сердце сжаться от страха. Кто еще, кроме врага, сгорит заживо, попав под удар?
Я наконец добираюсь до разрушенных ворот осторожно ступаю по обломкам камней и ищу глазами в мешанине тел фигуру Тайлоса. Всполохи магии и звон стали переплелись в причудливом танце сражения эльфов и людей. Я вижу принца. Вижу Витанию, Сиариина, братьев Леорса и Веорса. Все они сражаются, используя доступное им оружие.
И я вижу Тайлоса.
Он использует меч так же ловко, как магию. Его лицо сосредоточено, движения быстрые и четкие. И это несмотря на ранение, полученное от огненного шара.
Я не зову мага, никаким образом не даю знать о себе, но Тай словно чувствует меня. Или хорошо знает. Возможно, он видел, как я отправилась вслед за епископом, и ждал моего возвращения, иногда поглядывая в сторону ворот.
Наши глаза встречаются, я заставляю себя улыбнуться, а взгляд Тайлоса наполняет ужас. Очевидно, вид у меня не самый лучший.
Мое появление отвлекает Тая от схватки с магом крови, и тот, пользуясь возможностью, заносит над головой меч. Я падаю на колени, перестав поддерживать себя воздухом, и вкладываю все остатки магии в силу своего удара, послав мощнейшую круговую волну воздуха, центром которой становится любимый мужчина. Я выкладываюсь до последней капли магии, и волна сметает всех на своем пути – и людей, и эльфов. Они подлетают невысоко и тут же опрокидываются на землю, как плоды с потревоженного деревца. Но меня волна не задевает. На губах появляется металлический привкус крови, в глазах темнеет.
Я из последних сил вынимаю из кармана вычурный крест и бросаю его на камни площади. Он со звоном падает и скрежещет, пока катится. Золото переливается на солнце.
– Ваш предводитель мертв! – говорю я так громко, как могу. – Война окончена. Сдавайтесь, или отправитесь вслед за епископом.
На последних словах я начинаю заваливаться вперед, но рядом появляется Тайлос. Он падает на колени рядом, берет меня в руки, переворачивая лицом к небу. Веки меня не слушаются, становятся тяжелыми и неподъемными. Я почти не чувствую боли, лишь облегчение оттого, что Тай жив.
– Ния, проклятие… Зачем? Я же просил тебя оставаться на балконе. Почему ты никогда меня не слушаешь? Почему рискуешь? Почему, не задумываясь, все время подвергаешь себя опасности?
– А как еще мы с тобой смогли бы встретиться? – шепчу я в ответ. – Как смогли бы полюбить?
Тай прячет улыбку и предупреждает:
– Будет очень больно, Ния, потерпи, ладно?
– Тай…
– Не сейчас. Дай мне помочь тебе.
– Тай. Я не виню тебя за маму и не собираюсь вновь ненавидеть. Она не могла поступить по-другому. Прямо как я недавно. Это был наш долг, по крови и по силе.
– Я рад, что ты это поняла. А сейчас помолчи.
– Я люблю тебя, мой беспощадный маг крови.
– И я тебя люблю, – касается он губами моего лба, – моя храбрая и дерзкая эльфийка.
Каждую клеточку тела пронзает такая нестерпимая боль, что я теряю сознание, потонув в собственном мучительном крике.
Я недовольно морщусь от резкого света, проникающего сквозь веки, обоняние улавливает знакомый с детства аромат трав. Мама залечивала похожим снадобьем мои исцарапанные коленки и локти.
Мама…
Сердце наполняет глухая печаль, я делаю вдох и открываю глаза. Королевские покои не изменились, но мебель снова стоит на своих положенных местах. А у окна, где когда-то появилась мама, стоит Витания.
Женщина поворачивает голову ко мне и тепло улыбается:
– С возвращением, Эания.
Мой голос хрипит, когда я спрашиваю:
– Все закончилось? Все живы? Как долго я приходила в себя? Тайлос, он в порядке? А мои отец и брат?
Эльфийка подхватывает с подноса на столе чашку с чем-то дымящимся и направляется ко мне. Присаживается на край кровати, ласково гладит меня по щеке, а затем ждет, пока я выпью отвар. Отставляет чашку на столик у кровати и наконец рассказывает:
– Любовь творит с нами невероятные вещи. Ты потеряла сознание, Эания, а мы все поднялись на ноги после твоего удара. С нами поднялся и Тайлос. Его лицо, взгляд, исходящая от него мощь… Мы чувствовали ее кожей. Воздух вокруг буквально дрожал. Враг понял, что умрет на месте, если не сдастся. И они сдались. Ты правильно заметила перед тем, как лишиться чувств: война закончена.
– Все было не зря, – выдыхаю я. – Ни одна жертва не была напрасной.
– Именно так, – грустно улыбается Витания. – Но мы имеем право горевать. Твоя мама была невероятной женщиной. Великой королевой. Мы навеки будем обязаны ее жертве. Чтить ее память, как и память всех тех, кто нас покинул, чтобы наступил мир.
– Значит, мой отец жив? И Элар?
Витания кивает:
– Твой отец справедливый правитель и хороший человек. Совещание с Советом Пяти и его собственным советом прошло очень удачно. Алья – то, что осталось от королевства эльфов, и Олазория – королевство людей, объединились в одно. Алзория – красивое название для нового мира, не находишь?
Я коротко улыбаюсь:
– Выходит, я приходила в себя несколько дней? Вы уже название придумать успели.
– Ты была без сознания ровно два дня.
– И Тайлос…
– Твой мужчина не отходил от твоей постели две ночи напролет. Но объявление конца войны не означает, что не останется несогласных. Молодой принц и Тайлос сейчас заняты тем, что гасят мелкие и крупные вспышки злобы со стороны людей, которых подстрекают на это выжившие и сбежавшие с поля боя сторонники церкви.
– А те, что сдались?
– Взяты под стражу. Им придется хорошо постараться, чтобы заслужить доверие своего короля и свободу.
– Хорошо, – киваю я.
– Совет Пяти и большая часть эльфов вернутся в Ущелье Надежды. С ними по городам Алзории отправятся посланники, которые сообщат народу о мире. Монастыри Воинов Крови прекратят свое существование. С учетом того, что кровь наших рас смешалась, в планах королевства открыть что-то вроде школ, где одаренные смогут практиковать свою силу и получать знания о магии, о старых Алье и Олазории, а затем служить своему народу во благо. Я остаюсь здесь, в замке, как первый представитель эльфов в королевском совете. Также создан особый отряд королевской стражи, во главе которой поставили мага Тайлоса. Сейчас туда входят маги крови, перешедшие на нашу сторону до сражения и хорошо показавшие себя в бою, а также одаренные, что неплохо сражались. Тайлос сам их отбирал, а своей правой рукой назначил некоего Диониса. А в остальном… Олазар постепенно приходит в себя. Потребуется время, но в конце концов Алзория станет великим королевством, свободным от предрассудков и гонений.