Появился настоятель.
– Святой отец, я хочу сделать пожертвование в пользу вашего прекрасного храма, – Эрик вложил в руку настоятеля Штайнбрюка золотой фридрих.
Когда тот разжал руку и увидел, что именно незнакомец пожертвовал, то был приятно удивлён:
– О, сын мой! Это бесценный дар в пользу святой церкви. К сожалению, местное население жертвует неохотно и мало. Вы не из Мюркёля?
– Нет, святой отец, я проездом через ваши благодатные края. Решил немного задержаться здесь… – солгал Эрик.
Настоятель расплылся в довольной улыбке.
– Всегда приятно побеседовать с воспитанным человеком.
– Святой отец, эти женщины, – Эрик жестом указал на Ирму и Берту, – столь набожны, что просто жаждут исповедаться вам.
– О, дочери мои! Прошу в исповедальню! Кто из вас первая?
Первой пошла Берта. Ирма не рвалась посвятить настоятеля в свои тайные мысли, она не была уверена, что тайна исповеди действительно таковой является.
– Ирма, дорогая, я отлучусь ненадолго. Как только настоятель освободится, заговори его и отвлеки.
Ирма испугалась: неужели Эрик хочет ограбить храм? Он, словно прочитав мысли подруги, успокоил:
– Ничего серьёзного, уверяю тебя.
Эрик исчез за алтарём, за которым располагалась небольшая дверь, ведущая в личные покои настоятеля. Вскоре он вышел, как ни в чём не бывало, но Ирма заметила – под плащом Эрик что-то скрывает.
– Я подожду вас у входа в храм.
Ирма кивнула в знак согласия. Из исповедальни появилась Берта, изрядно облегчив свою душу и порядком утомив настоятеля. Ирма подхватила её под руку, и они присоединились к Эрику.
Утром следующего дня к ратуше Ляйпцига подошёл молодой священник, одетый в тёмную сутану с капюшоном и обратился к стражникам:
– Добрые католики[49], скажите, это ли центральная ратуша славного города Ляйпцига?
Стражники переглянулись.
– Да, святой отец.
– Тогда скажите мне, верные католики: здесь ли содержится страшное чудовище, лишившее жизни множество невинных женщин?
– Да, святой отец. Чёрный колдун приговорён к сожжению на костре завтра в полдень.
Священник перекрестился.
– Слава Всевышнему! Кара Господа нашего настигла его!
– Истину говорите, святой отец, – согласились стражники.
– Славные сыны мои! – обратился священник к стражникам. – Я – настоятель Петер Штайнбрюк из храма в Мюркёле, проделал неближний путь, чтобы вернуть душу заблудшую в лоно святой церкви. А ведь душа бессмертна, и я как истинный служитель церкви обязан предпринять всё для её спасения, дабы дать возможность покаяться даже такому чудовищу, как Чёрный колдун.
Священник достал два золотых фридриха, показал их стражникам, нагнулся, сунув по одной монетке каждому в голенище сапога. Стражники растерялись: сапоги при всех не стянешь, да и зачем святой отец это сделал?
Священник выпрямился, стражники смотрели на него округлившимися от удивления глазами.
– Отведите меня к Чёрному колдуну. Я хочу лично наставить его на путь истинный перед казнью. Можете меня обыскать, я – служитель церкви, а значит, не ношу оружия. Моё оружие – слово Божье.
Обыскивать священника стражники не рискнули. Один подмигнул другому:
– Проводи его к тюремщику, скажи, что за нами станется пиво.
Эрик придал лицу серьёзное, но в то же время слащавое выражение, которое, по его мнению, и отличало священников от простых людей.
Заскрипела тяжёлая деревянная дверь на массивных металлических петлях.
– Вот, святой отец, перед вами – душегуб и кровопийца. Если что, кричите – я недалеко, – сказал тюремщик и поспешил затворить дверь темницы.
Ломбардец сидел прикованный к стене. Он не то, что малейшее сопротивление не мог оказать, руками и ногами шевелил с трудом. Его бритая голова и подбородок без бороды смотрелись непривычно, от былой буйной растительности не осталось и следа.
Ломбардец осклабился, показав выбитые зубы. Эрик заметил, что ноздри его были разорваны, глаза заплыли. Некогда бравого вояку было не узнать.
– Если ты пришёл исповедовать меня… и наставлять на путь истинный, то катись… к чертям в преисподнюю… – задыхаясь, выговорил Ломбардец, видимо, ему настолько всё отбили, что говорил он с трудом.
Священник снял капюшон с головы.
– Святые Серафимы… – Ломбардец закашлялся и сплюнул кровью. – Сам Эрик Музимон пожаловал… Вот уж кого не ожидал увидеть перед казнью, так это тебя…
– Я виноват перед тобой, Ломбардец, причём дважды.
– Ну, один раз – это уж точно… Удрали, бросили меня на мельнице… Хотя, понятно, испугались… Надо было сидеть, не высовываться, да мой дурной характер виноват, – Ломбардец опять закашлялся и сплюнул кровью. – Я не виню тебя ни в чём, Эрик… Ты помог мне завладеть казной, разделили мы всё по чести… Дальше голова кругом пошла, слишком уверен был в себе – вот и расплата…
– Ломбардец, я знал, кто донесёт на тебя, но не остановил его. – Признался «святой отец».
– Твой человек?
– Нет.
– Тогда тебе не в чем себя упрекнуть. Ты в ответе только за себя и своих людей… – Ломбардец задыхался. – Нагнись ближе и слушай меня…
Эрик нагнулся, его обдало запахом немытого тела вперемешку с кровью.
– Помнишь мой лагерь в лесу?..
– Да…
– Дорогу найдёшь?
– Если постараться, то найду…
Ломбардец захрипел, немного помолчав, продолжив:
– Слушай… Около лагеря есть старая кривая ель, её сразу видно, не перепутаешь… Она стояла прямо напротив северной башни… Теперь башни нет, всё сгорело… Найдёшь сам… Её макушка указывает направление движения… Отсчитай десять шагов и копай… Там хватит надолго… Купи себе ферму, заживи в своё удовольствие. Я не успел…
Ломбардец опять захрипел и закашлялся кровью. Дверь открылась, показался тюремщик.
– Святой отец, ваше время истекло.
Эрик вышел.
– И как, колдун очистил свою душу? – поинтересовался тюремщик.
– Нет, сын мой. Увы, такие грешники умирают без покаяния, – сокрушался «священник».
– То-то и оно, святой отец. Я уж тут насмотрелся за двадцать лет. Всякую нечисть видел, но такого, как Чёрный колдун, – ни разу.
Глава 8
Прошёл ещё почти месяц, дни стали длиннее, солнце припекало. Наступила весна. Снег быстро стаял. Пахло прошлогодней травой и весенней свежестью.
Пришло время сниматься с места. Эрик был рад, что его саксонский поход закончился: оставалось сделать последнее дело – заглянуть в бывший лагерь Ломбардца, упокой господь его грешную душу.
Берта, исправно приносившая провизию, чувствовала – скоро егерский дом опустеет, она опять останется с опостылевшим Шульцем. От этой мысли её одолевала страшная тоска…
После её очередного визита Курт подошёл к Эрику:
– Господин, могу я поговорить с вами с глазу на глаз?
Эрик и Курт вышли из дома. Курт замялся, усердно рассматривая под ногами прошлогоднюю траву.
– Курт, что ты там увидел? Говори, не мнись.
– Господин, позвольте Берте уйти с нами, – попросил Курт.
Эрик удивился:
– Так! И когда же вы успели?
– Успели, господин. Берта много лет прожила с Шульцем, но детей им Бог не дал. Она в тяжести от меня, я не могу её бросить, прикипел я к ней.
Дело принимало серьёзный оборот.
– Что ж, ты понимаешь всю ответственность?
– Понимаю, – Курт вздохнул.
– Уверен, что ребёнок твой?
– Уверен.
– Тогда бери её с собой, о чём разговор!
– Благодарю вас, господин! Я боялся, что вам это не понравится…
– Курт, а ты думал о том, что не сможешь на ней жениться?
– Думал. Никто в Тюрингии не знает о том, что она замужем. Вы же не скажете?
– Нет, конечно. Живите на здоровье. Берта – сладкая бабёнка! – Эрик уловил на себе ревностный взгляд Курта. – Не волнуйся, Курт, никто её не тронет. Она теперь твоя женщина и мать твоего будущего ребёнка.
Через два дня Эрик и его люди покидали егерский дом. Все попрощались с Шульцем. Он подошёл к Курту:
– Береги Берту… Я всё знаю, она будет ждать вас на просеке.
Курт не знал, что ответить. Он просто хлопнул Шульца по плечу в знак благодарности и понимания.
Ирма долго стояла около дома, сердце её сжималось, томимое нехорошим предчувствием…
Вскоре отряд вышел на просеку, вдалеке стояла Берта с узлом. Поравнявшись с ней, Курт взял её поклажу и, ничего не говоря, забросил на спину. Небольшой отряд двинулся дальше и вскоре достиг мельницы. Она стояла опустевшая – окна и дверь заколочены, водяное колесо слабо покачивалось на водах реки. Эрик невольно поймал себя на мысли: мельница придёт в упадок, разрушится, кто захочет приобрести её после такой страшной истории?
Отряд снова вошёл в лес. Эрик целенаправленно шёл к бывшей крепости Ломбардца.
– Куда мы идём, господин? – поинтересовался Хаген, понимая, что Эрик преследует некую цель.
– К бывшему лагерю Чёрного колдуна.
Хаген умолк. Никто не знал, что Эрик посетил Ломбардца перед казнью, а уж о том, что поведал Неистовый, тем более.
Наконец появилась бывшая лесная крепость, вернее, то, что от неё осталось. Взору Эрика и его людей предстали обгоревшие брёвна да угли. Рядом с бывшей крепостью лежали человеческие останки, омытые дождями, снегом и объеденные лесными животными. Да, солдаты курфюрства поработали на совесть: разобрать теперь, где располагалась северная башня, не представляло возможности.
Эрик обошёл пепелище. Вот старая сосна с искривлённой макушкой: он отсчитал десять шагов, под ногами лежали небольшие валуны, ничто не выдавало тайника.
Эрик извлёк гвизарму, висевшую за спиной.
– Помогите мне убрать валуны и раскопать землю.
Первым подошёл Курт, он чувствовал себя обязанным Эрику. Они убрали валуны и начали раскапывать землю. Гвизармы – не лопаты, для подобного занятия они, увы, не предназначены, но почва уже оттаяла и была податливой и мягкой, раскопки шли быстро и слаженно.