Она качает головой, словно я сказала какую-то глупость.
– Что Симон не остановится. Пока не найдет настоящего убийцу.
Глаза венатре тут же распахиваются. Жулиана роняет страницу, которую держит в руках, и заламывает руки.
– Прости, – бормочет она.
Наклонившись вперед, Симон кладет ладонь на ее руки, но она продолжает сосредоточенно смотреть на стол.
– Тебе нужно отдохнуть, – ласково говорит он.
И я практически не сомневаюсь, что он скрывает за этими словами что-то еще.
– Да, да, так будет лучше, – говорит она, принимаясь раскачиваться взад и вперед. – Но пусть Кэт не уходит из-за меня.
Симон сжимает ее пальцы:
– Не сегодня.
– Меня-сегодня, – бормочет Жулиана. – Сегодня-меня.
Я бросаю взгляд на Ламберта, который наблюдает за ними, стиснув челюсти.
Это еще одна «семейная игра», вроде той, когда они говорят друг другу глупости? Симон поднимает глаза на двоюродного брата с настолько фальшивой улыбкой на лице, что оно напоминает маску актера.
– Последние несколько дней она потратила много сил, а уже днем – казнь. Предлагаю начать все сначала. Завтра.
– Ты не откажешься от расследования? – выпаливаю я, хотя Жулиана уже говорила об этом.
Симон переводит взгляд на меня.
– Нет, не откажусь. Нам просто следует быть похитрее.
– Нам? – переспрашиваю я.
Жулиана перестает покачиваться и, замерев, смотрит на нас. Несколько секунд Симон обдумывает ответ, поджав губы, но в его глазах видна мольба.
– Конечно, ты можешь распрощаться с нами. Но… Надеюсь, ты решишь продолжить помогать нам.
Магистр Томас все еще может попасть под подозрение, и мне следует защитить его. Но я совершенно не поэтому соглашаюсь прийти завтра.
Глава 24
И магистр Томас, и Реми радуются, что расследование завершено. Строительство святилища продвигается, леса под деревянной крышей укреплены, и теперь по ним можно поднимать камни для возведения внутренних потолочных арок. Я отговариваюсь тем, что у венатре осталось несколько нерешенных вопросов, но пока даже не представляю, как буду оправдываться в последующие дни.
Войдя в комнату Симона, я вижу, как он снимает со стены последний из своих набросков.
– Переживаешь, вдруг дядя обнаружит, что ты продолжаешь расследование? – спрашиваю я.
Симон складывает наброски в стопку.
– В ближайший час я уеду в Мезанус, – разглядывая один из них, говорит Симон. – Хочу проконсультироваться с одним из тамошних врачей.
Нетрудно догадаться, что он хочет обсудить убийства со знатоком душевных болезней.
– Долго тебя не будет?
– Десять дней.
Десять дней? С убийства Изабель прошло уже восемь, а ее нашли через четыре дня после Перреты.
– А вдруг без тебя произойдет еще одно убийство? – спрашиваю я.
Он качает головой и продолжает перебирать листы.
– Мне кажется, преступник затаился. И практически не сомневаюсь, что он решился убить Изабель так скоро только для того, чтобы исправить ошибки, которые, по его мнению, совершил, убивая Перрету.
Я медленно обхожу стол.
– А ты не думаешь, что он захочет показать всем, как глупо считать, что его поймали?
Эти слова переключают внимание Симона на меня. И он опускает рисунки.
– Я такого не говорил.
– Но это логично, – настаиваю я. – Разве ты не согласен?
– Согласен. – Симон внимательно смотрит на меня. – И подумал об этом, просто не стал говорить вслух. Занятно, что ты пришла к такому же выводу. – В его голосе проскальзывают довольные нотки.
Щеки тут же вспыхивают.
– Я просто внимательно следила за тобой, вот и все.
Жар расползается по лицу, когда я понимаю, насколько двусмысленно это звучит.
– Знаю. Вы с Жулианой сильно помогли мне, когда мы разбирались, кто убил жену торговца зерном. – Он ободряюще улыбается. – И я ни капли не сомневаюсь, что вы справитесь, если без меня возникнут какие-то неприятности.
Я энергично качаю головой:
– Мы ни за что не справимся без тебя.
– Главное – внимательно все рассмотреть, – говорит он. – Вернусь – обсудим и сделаем выводы.
– С чего ты вообще взял, что граф позволит нам приблизиться к телу или месту убийства?
Симон выгибает бровь над глазом с изъяном:
– Потому что мадам Эмелин обещала мне, что по возможности сначала позовет тебя или Жулиану, а если не получится – сохранит тело, чтобы вы могли его рассмотреть.
Я складываю руки на груди:
– Я все еще считаю, что это ошибка. Случись новое убийство, люди станут винить тебя в том, что ты уехал, когда твоя помощь требовалась больше всего.
Он несколько секунд покусывает нижнюю губу, словно обдумывает что-то. А затем, наконец, жестом указывает на скамейку.
– Присядь, пожалуйста. Я хочу объяснить, в чем ты права – и в то же время ошибаешься.
Его слова звучат нелогично. Но я все же переступаю через скамейку и усаживаюсь рядом с ним.
Сложив руки на колени, Симон делает глубокий вдох.
– Я переживал, что убийца отправится за новой жертвой ночью, после казни, но он этого не сделал. А значит, он способен сдерживать свои порывы и наслаждается обманчивым чувством безопасности, которое накрыло Коллис.
Я поджимаю губы:
– Но ты уедешь на десять дней. С чего ты решил, что он сможет так долго держать свое чудовище в клетке?
Симон бросает взгляд на стол:
– Ты должна пообещать мне, что никому не расскажешь о том, что я тебе покажу. Даже Жулиане.
– Обещаю, – с трудом выдавливаю я: во рту моментально пересыхает.
Он лезет под куртку и достает клочок пергамента.
– Я нашел это прошлой ночью.
Забираю оборванный листок у него из рук, разворачиваю.
Почерк очень похож на тот, что я видела в записке торговца, но пергамент разгладили после соскабливания, а грамматика намного лучше.
«Возможно, ты знаешь, какой я, но я знаю, кто ты».
– Это написал он, – шепчет Симон. – Убийца.
Я, не веря своим глазам, пялюсь на собеседника:
– Почему ты так в этом уверен?
Симон вытаскивает поддельную записку из-под стопки на столе.
– Потому что он написал ее на второй половине этого листа.
Он подносит записку торговца ко мне и соединяет две разорванные стороны. Пергамент, особенно дешевый, рвется неровно. Но эти края совпадают идеально.
– При правильном освещении можно прочитать про остальную часть запасов, – тихо говорит Симон.
– Ты хочешь сказать, что убийца зашел в дом торговца зерном и украл пергамент, зная, что ты поймешь, откуда он?
– Вот именно. И нашел время, чтобы соскоблить его и хорошенько отжать. Показать, насколько терпелив. – Он замолкает на мгновение. – Как думаешь, что это означает?
Вполне очевидно: угрозу. Но… не только.
– Это вызов, – шепчу я. – Он насмехается над тобой, давая понять, что знает все, что ты делаешь и что разузнал.
– Согласен. – Симон засовывает фальшивую записку под стопку, а затем аккуратно складывает настоящую и прячет ее в карман. – Он полностью контролирует ситуацию. Или думает, что контролирует. Поэтому я сомневаюсь, что он нападет, пока меня не будет, ведь наблюдать за моим барахтаньем намного интереснее. И…
– И – что, Симон?
Он колеблется.
– Так бы я точно оказался вне подозрений.
Несколько секунд я обдумываю его слова. Никто ни в чем не обвинял Симона, но мне становится не по себе от того, что он не только задумывался об этом, но и спокойно воспринимает подобную возможность. Мне кажется, единственный, кто, помимо Симона, обладает подобной терпимостью к другим, – сам убийца. И вряд ли понадобится много времени, чтобы другие увидели подобную взаимосвязь. А Реми уже увидел.
– Он дождется твоего возвращения, – бормочу я.
Во взгляде, обращенном на меня, читаются и гордость, и печаль.
– Да, – говорит он.
– А значит, ему придется сдерживаться, пока ты не вернешься, – добавляю я.
Симон кивает. Но тут мне в голову приходит еще одна мысль:
– А сколько времени тебе на самом деле нужно, чтобы добраться до Мезануса?
– Примерно неделя, – признается он.
– Но я должна говорить всем, что ты вернешься только через две. – Мне все становится понятно. – Ты сказал, что убийца считает, что контролирует ситуацию, но чем дольше ты будешь отсутствовать, тем труднее ему будет сохранять контроль, – говорю я. – Ты дразнишь его.
Симон молча смотрит на меня.
– А когда ты вернешься раньше, чем ожидалось, он сорвется, – продолжаю я.
– И, вполне возможно, совершит ошибку, – улыбаясь, заканчивает Симон.
Но мне не до улыбок.
– Неужели ты позволишь ему убить еще кого-то? – кричу я, так резко вскакивая на ноги, что скамейка опрокидывается. – Неужели не попытаешься остановить?
Он смотрит на меня несколько секунд.
– А что еще я, по-твоему, могу сделать?
– Раньше ты говорил, что тебе нужна еще одна жертва, чтобы узнать об убийстве больше, – напоминаю я. – А теперь утверждаешь, что не справишься без третьей!
– Ты и сама пришла к такому же выводу, – спокойно говорит он.
– Я пришла к выводу, что ты больше думаешь об этом чудовище в теле человека, чем о женщинах, которых оно убивает!
Я вылетаю из комнаты и несусь к лестнице, но не успеваю пройти и половины коридора, как Симон догоняет меня.
– Нет, Кэт, подожди! – Он хватает меня за левую руку. – Ты мне нужна!
– Зачем? – Я поворачиваюсь к нему. – Ты и сам во всем прекрасно разбираешься. Зачем тебе я?
Симон обхватывает второй рукой мой правый локоть, не давая отвернуться вновь.
– Дело не только в этом. Я… – Он опускает подбородок на грудь и тяжело вздыхает. – Именно поэтому я нуждаюсь в тебе. Мне нужен человек, который вернет меня к реальности. Который напомнит, что на кону на самом деле. Что цена моей неудачи – жизни людей.
И вдруг я понимаю, что мы вновь стоим так же близко, как в ту ночь на крыше святилища. А может, еще ближе. И при виде страдания в глазах Симона моя злость отступает.