– С самого начала? – допытывается Симон. – С убийства Перреты?
– Да, – выдавливаю из себя я.
– Ты знала, что я не могу понять, чем орудовал убийца, но… так и не рассказала мне?
Я так боюсь, что он перебьет меня, поэтому выпаливаю в спешке:
– Только потому, что это увело бы тебя по ложному следу. Магистр Томас не убивал.
– Неужели ты так мало веришь в мои способности, раз считаешь, что я не смог бы сам понять это? – взрывается Симон. Он опускает молоток и подходит ко мне. – Раз считаешь, что мне бы не хватило ума организовать наблюдение за его домом, чтобы снять в него все подозрения после следующего убийства?
Когда он приближается ко мне, Реми сильнее давит мне на поясницу, чтобы поддержать… или не дать покинуть гостиную. Симон останавливается в шаге от нас и сердито смотрит на меня сверху вниз.
– Неужели ты не понимаешь, что, утаив сведения, фактически соврала мне?
Слезы, которые я так отчаянно сдерживала, текут по щекам.
– Симон, прости. Я не знала тебя. Не знала, что могу тебе доверять.
С презрительной ухмылкой он отступает назад:
– Прибереги свои извинения для мертвых.
– Кэт не желала им смерти, и ты это знаешь, – защищает меня Реми. – Не будь так строг с ней.
Симон приподнимает бровь:
– Советую вам держать свои мысли при себе, Ремон Лафонтен. Вам обоим повезло, что я не упеку вас в тюрьму.
Он поворачивается и направляется к двери, где уже собралось несколько сестер. Одна из них держит несколько льняных полотенец. Симон просит одно и оборачивает ткань вокруг залитого кровью молотка. А затем кивает, демонстрируя свои благодарность и сочувствие:
– Мне очень жаль.
Вбивая широкие шаги в землю, он удаляется прочь вместе с завернутым молотком под мышкой. Реми слегка подталкивает меня к двери, но я не хочу уходить, не попрощавшись с матерью Агнес. Упав на колени, я обнимаю ее тело.
– Простите, матушка, – говорю я, словно она может меня услышать. – За все разы, когда разочаровывала вас или заставляла волноваться.
Слезы дождем заливают простыню, когда я вытаскиваю руку настоятельницы из-под простыни, прижимаю к своей щеке и целую уже охладевшие пальцы.
– Знаю, вы любили меня. И очень надеюсь, что вы знали: я тоже любила вас.
Реми осторожно убирает руку матушки под простыню и кладет ей на грудь.
– Нам нужно идти, Кэт. Прямо сейчас.
Он помогает мне подняться на ноги, практически выносит меня за дверь мимо сестер, а затем тянет по проходу к воротам. Когда мы оказываемся на улице и сталкиваемся с толпой зевак, привлеченных суматохой, мой разум цепенеет. Несколько селенаэ стоят с внутренней стороны у одного из входов в свой квартал, оплетенного лозами лунного цветка. Граф Монкюир и Ламберт уже здесь, разговаривают с магистром Томасом. Увидев нас, архитектор быстро подходит ко мне и обнимает за плечи.
– Маргерит очнулась несколько минут назад, но затем вновь провалилась в беспамятство, – шепчет он мне на ухо. – Они скажут нам, если что-то изменится. И я договорился привести тебя завтра днем. – Архитектор гладит меня по мокрой щеке. – Все будет хорошо.
Нет. Не будет. Симон подходит к своему дяде и начинает что-то тихо говорить ему. Я напрягаю слух, чтобы расслышать его слова.
– …Уверен, это нападение и убийство связаны с теми, что я уже расследую, – говорит он.
Градоначальник дергает себя за усы:
– У меня складывается впечатление, что ты не справляешься с поисками этого человека.
Симон сжимает руку в кулак, но на лице не дергается ни один мускул.
– Если бы вы не запретили мне продолжать расследование две недели назад, уверяю вас, я бы подобрался намного ближе к тому, чтобы остановить убийцу.
Это заявление не нравится графу, но он все же взмахивает рукой:
– Хорошо, но мой сын продолжит помогать вам, чтобы держать меня в курсе ваших успехов. – Он поднимает свои кустистые брови и жестом приглашает Ламберта подойти к ним. – Надеюсь, больше никаких недоразумений не возникнет.
Ламберт останавливается рядом с ними, а на его лице явно видно смущение.
– Готов исполнить ваш приказ, сэр.
В этот момент я осознаю, что произойдет дальше, и тяну магистра за мантию.
– Нам нужно уходить, – шепчу я, но он качает головой, поглощенный происходящим, как и все остальные.
– У вас есть какие-нибудь подозреваемые, венатре? – покровительственно спрашивает граф.
– Магистр, прошу, – шиплю я. – Нам нужно уходить.
– Есть, ваша светлость, – отвечает Симон спокойным и безэмоциональным голосом, как в первый раз, когда я его увидела, и поворачивается к нам.
Ранимый юноша, который всего час назад шептал, как сильно я ему нужна, чтобы оставаться в здравом уме, исчез. А на его месте появился венатре с ужасающей ответственностью.
– Магистр Томас из Искано, можете ли вы сказать нам, где были сегодня вечером и кто может это подтвердить?
Люди, шепчущиеся вокруг нас, замолкают.
«Скажите что-нибудь, – умоляю я архитектора взглядом. – Скажите, где и с кем вы находились. Докажите свою невиновность».
Но магистр Томас смотрит не на венатре. Я прослеживаю его взгляд – и натыкаюсь на фигуру, стоящую за спиной Симона в тени узкой улочки, стены которой увиты синими и фиолетовыми цветами. Даже при свете факелов, фонарей и свечей я безошибочно узнаю покрытое шрамами лицо и подведенные глаза Грегора.
Спустя мгновение архитектор поворачивается, чтобы посмотреть на меня. Его серые глаза полны решимости, когда он медленно качает головой:
– Нет, венатре. Не могу.
Толпа взрывается удивленными восклицаниями, заглушая приказ графа арестовать подозреваемого.
Магистр Томас толкает меня в объятия Реми.
– Позаботься о ней, – говорит он. – О вас троих.
Я кричу и впиваюсь пальцами в стражников, пока Реми тащит меня назад, а архитектора уводят. Страже приходится пустить в ход алебарды, чтобы сдержать людей, которые кричат и плюют в магистра.
Когда, наконец, зеваки расходятся – кто-то следует за стражниками к тюрьме, а кто-то возвращается домой, – мы оказываемся напротив Симона, стоящего на другой стороне улицы. Реми молчит, но, к счастью, помогает мне держаться прямо.
– Симон, пожалуйста, – хриплым голосом молю я. – Убийца не он. Ты должен мне поверить.
Но он качает головой, не желая отвечать мне.
– Отведи ее домой, – говорит он Реми. – И лучше не выпускай какое-то время. Следующие несколько дней будут не из приятных.
После чего он поворачивается и уходит, держа под мышкой доказательство моего предательства. А мне же остается только смириться с тем, что я преуспела в том, что так старалась предотвратить.
Глава 38
Не знаю, смог ли уснуть Реми, но мне не спится. Сначала мне казалось, что, как только выплачусь, меня сморит беспокойный сон. А если не удастся – стану смотреть в потолок, где буду видеть лица Симона и магистра Томаса над своей кроватью. Одно – замкнутое и обвиняющее, второе – спокойное и смиренное. Но, стоит мне закрыть глаза, перед глазами всплывает картина произошедшего ужаса с Маргерит и матерью Агнес. И мне остается лишь надеяться, что они не узнали, из-за кого стали жертвами убийцы.
На полу комнаты лежат четыре маленьких камня – видимо, тех, что Симон закинул мне в окошко, пытаясь привлечь мое внимание после того, как я ушла из дома. И мне не хочется трогать их, как единственное доказательство того, что я небезразлична Симону.
Когда цвет неба за окном с черного меняется на фиолетовый, а затем – на серый, госпожа Лафонтен встает со скрипучей кровати и неторопливо спускается вниз, чтобы начать готовить завтрак. Реми ходит по комнате надо мной, собираясь на первый полноценный рабочий день в святилище.
Пока нет магистра, он – главный.
Без сомнений, он будет наслаждаться этой ролью, которую всегда мечтал заполучить, и тем, что все станут подчиняться ему и ждать его одобрения. Но вместо того, чтобы сразу спуститься на первый этаж, Реми останавливается у моей комнаты.
– Кэт? – зовет он хриплым голосом, приоткрывая дверь на несколько сантиметров. – Мне понадобится твоя помощь сегодня.
Я поворачиваюсь на бок спиной к нему.
– Уверена, ты прекрасно справишься без меня.
Он раздраженно вздыхает:
– Я не хотел, чтобы так случилось. И ты это знаешь.
Отбросив одеяло в сторону, я поворачиваюсь и сажусь на кровати лицом к нему.
– Тогда зачем предал магистра?
– Я? – кричит Реми. – Ты хочешь свалить все на меня?
– Его арестовали из-за того, что ты наговорил венатре. Поэтому – да, я виню тебя.
Реми открывает дверь моей комнаты шире, но даже не пытается переступить порог. Ведь это единственное, за что магистр Томас с легкостью отправил бы его собирать вещи без вопросов и оправданий.
– Ну конечно, – скривившись, говорит он. – Ты же ни капли не виновата в том, что не рассказала правду с самого начала. Да и магистр не виноват в том, что не признался, где провел вчерашнюю ночь.
Я знаю где: он, скорее всего, ходил в квартал селенаэ. Но почему не рассказал об этом? Почему Грегор – человек, которого магистр Томас считает другом, – спокойно наблюдал, как его увели в тюрьму?
– Неужели у тебя не возникало мысли, что он может быть убийцей? – понизив голос до шепота, спрашивает Реми.
– Нет. Никогда. – Если бы он знал, что сделали с Перретой и остальными, тоже ни секунды бы не сомневался. – Симон считает, что у убийцы тяжелое прошлое, поэтому он хочет отомстить женщине. Но не может добраться до нее – и срывается на других. Разве это похоже на магистра Томаса?
– На самом деле – да, Кэт.
Я удивленно смотрю на Реми:
– Он практически никогда не повышал голос на нас. Даже вчера. Даже когда ты выводил его из себя, как в последние две недели.
Реми прислоняется к дверному косяку и, вздохнув, проводит рукой по спутанным черным волосам, отчего те топорщатся в разные стороны.
– Ты когда-нибудь задумывалась, почему он уехал из Бринсуллии? Почему не ездит даже навестить родных?