Желудок сжимается, когда я вспоминаю о том, что рассказал Реми.
– Только слухи, – с трудом выдавливаю я. – Все это было до того, как мы познакомились, но мать Агнес никогда бы не позволила мне жить у магистра, если бы опасалась, что он способен причинить мне вред.
Это не совсем так, ведь она и не позволила… Это я сбежала, чтобы принять его предложение о работе, в какой-то степени – из-за того, что подслушала ее замечание о моей семье. Но настоятельница бы точно подняла шум, если бы считала, что мне что-то угрожает. А может, и подняла. Я перевожу взгляд на листы бумаги, лежащие на столе. Интересно, там есть упоминания о жалобах от нее?
Я качаю головой, чтобы эти мысли вылетели из головы. За пять лет мать Агнес ни разу не предположила, что мне стоит бояться магистра Томаса.
– Я бы никогда не принял твоей помощи, если бы знал истинную причину, по которой ты захотела участвовать в расследовании, – говорит Симон.
– Я вызвалась не только для того, чтобы защитить магистра, Симон. Поверь мне.
– Поверить во что? – Он взмахивает рукой, указывая на ужасающие наброски. – Что ты помогала в расследовании из-за того, что беспокоилась об этих женщинах?
– Нет, – признаюсь я. – По крайней мере, вначале. Не знаю, когда все поменялось, но главное – это произошло. Я стала делать это для них, для тебя, для Жулианы.
– Но тебе так и не хватило смелости рассказать мне об этом. – Симон указывает пальцем на молоток архитектора. Запекшаяся кровь на ручке напоминает мне об остальном.
– Ты ведешь себя так, будто лишь я утаивала информацию, – нападаю я. – Возможно, я бы и сказала правду, если бы узнала, насколько порочен убийца.
– Сомневаюсь. – Он складывает руки на груди. – Ты ведь делала довольно серьезные выводы насчет него.
– Как и ты, и даже без проклятого молотка! – восклицаю я.
Симон все так же недоверчиво поджимает губы.
– Знаешь, что самое ужасное во всем этом? – Его голос меняется, становясь хрупким, как яичная скорлупа. – Ты смогла подобраться ко мне с самой уязвимой стороны. – На его лице появляется улыбка, но это самое жуткое, лишенное юмора и наполненное иронией выражение, которое мне доводилось видеть. – Я ведь на самом деле…
Не раздумывая, я подхожу к нему и протягиваю руку.
– Нет, Симон, я никогда не…
Он отскакивает назад, не давая приблизиться.
– Не трогай меня, – рычит он. – Никогда больше не прикасайся ко мне.
Рука падает вниз, словно свинцовая. Что бы между нами ни происходило и что бы мы друг к другу ни испытывали, от этого не осталось и следа.
– Ты должна уйти, – говорит Симон.
– Могу я навестить магистра Томаса? – еле слышно спрашиваю я.
– Нет. Это помешает расследованию.
– Симон, прошу! – Я изо всех сил стараюсь не кричать. – Он все, что у меня осталось!
Внезапно его безразличное выражение меняется:
– У меня нет и этого.
Я разворачиваюсь и несусь по коридору к лестнице, даже не задумываясь о том, насколько громко звучат мои шаги. Споткнувшись на последних ступенях, я практически врезаюсь в двери, затем открываю несколько замков и выскакиваю на улицу. Мои шаги эхом отражаются от мостовой, словно кто-то идет за мной, но я не останавливаюсь, пока не добираюсь до своей комнаты, где можно порыдать вдоволь.
Глава 40
Хоть это и кажется святотатством в такое утро, работы в святилище продолжаются. Реми собрал всех чуть не на рассвете, запретил сплетничать об аресте магистра Томаса и добавил, что совершенно уверен в его невиновности в предъявленных обвинениях, поэтому все должны постараться, чтобы архитектор, вернувшись, мог гордиться их работой. И это единственное, с чем я полностью согласна с Реми.
Преисполненный решимостью продемонстрировать свои умения, он пользуется отсутствием магистра, чтобы начать возведение потолка. Говорит – так легче продвигаться в тех областях, в которых он разбирается. Поэтому он поручает разместить на полу первые камни для ребер, чтобы потом поднять их на верхние секции строительных лесов.
Удэн Монкюир приходит за несколько минут до обеденного перерыва, и Реми с гордостью рассказывает своему другу про перекрещивающиеся арки, которые будут поддерживать своды потолка. Я несколько раз проводила ему экскурсию по строительной площадке, но Удэн никогда не задавал мне столько вопросов. Когда они поднимаются на строительные леса на уровне пятнадцати метров над полом, я замечаю Ламберта. Видимо, он пришел вместе с братом. А сейчас топчется внизу и поглядывает на меня так часто, что у меня появляется мысль: возможно, он хочет со мной поговорить.
Когда я подхожу к нему, лицо Ламберта светлеет, хотя лоб все еще нахмурен, а в каплевидных глазах застыло беспокойство.
– Мисс Катрин, – говорит он, – вы утром ушли в такой спешке, что мне захотелось убедиться, что у вас все в порядке. Симон не сказал о вас ни слова.
Я останавливаюсь в полуметре от него, приятно согретая его заботой.
– Я расстроилась, – признаюсь я. – Но, поверьте, венатре не был жесток.
Не более жесток, чем я заслужила.
Реми и Удэн выглядывают за край платформы и смотрят на нас сверху вниз. Сомневаюсь, что они нас слышат, но точно следят.
Ламберт вздыхает:
– Не знаю, почему Симон так разозлился, но, уверен, это незаслуженно. Из-за своего… прошлого… он окружил себя барьерами, которые невозможно преодолеть.
Вот только прошлой ночью я практически разрушила их.
– Да, я тоже поняла это.
Он опускает взгляд в пол и краснеет.
– Просто хочу, чтобы вы знали: я выслушаю вас, если он не захотел. – Ламберт застенчиво поднимает глаза. – Я хотел бы помочь вам, если вы позволите, мисс Катрин.
Жулиана говорила, что я нравлюсь Ламберту. Возможно, его чувства не угасли, и я смогу этим воспользоваться.
– Прошу, зовите меня Кэт. – Я беру его под руку, хоть он и не предлагал ее, а затем увожу в сторону, чтобы скрыться с глаз Реми и Удэна. – Все друзья зовут меня так. – Я понижаю голос, отчего Ламберту приходится наклониться. – Симон не разрешил мне увидеться с магистром Томасом. Даже принести ему что-нибудь поесть.
– Звучит не слишком благоразумно, – признает Ламберт. – Даже к торговцу зерном пускали посетителей.
– Вот видите! – Я останавливаюсь и поворачиваюсь к нему лицом, но смотрю прямо перед собой на его грудь. – Я просто… просто хотела бы… – Я прикусываю губу, но никак не получается выдавить слезу. – Простите. Нечестно с моей стороны просить об этом.
– На мой взгляд, нечестно с его стороны запрещать тебе это. – Ламберт наклоняется, чтобы встретиться со мной взглядом. – Венатре отдал приказ арестовать его, но не он заправляет тюрьмой. Это вотчина градоначальника.
Я делаю вид, что эта мысль не приходила мне в голову, и на несколько секунд поднимаю на него полные надежды глаза, а затем вновь опускаю голову и плечи.
– Но он разозлится, когда узнает.
– Тогда не стоит ему рассказывать.
Я действительно переживаю о том, что ест в тюрьме магистр Томас, поэтому, договорившись с Ламбертом встретиться через несколько часов у Дворца Правосудия, отправляюсь домой. Госпожа Лафонтен накладывает подогретое тушеное мясо, которое мы ели вчера на ужин, в горшок с широким горлышком, когда на обед приходит Реми. Пока его мать намазывает свежее масло на кусок хлеба, он отводит меня к камину.
– Не думаю, что это хорошая идея, – тихо говорит он. – И удивлен, что венатре разрешил.
– Ко всем заключенным приходят посетители, – набрасывая на плечи плащ, отвечаю я.
Реми поднимает брови:
– А тебе не кажется, что это ловушка?
– Ловушка? – Я пристально смотрю на него. – Чтобы посадить меня в соседнюю камеру?
– Не обязательно, – отвечает Реми. – Возможно, венатре разрешил пустить тебя, чтобы послушать, что скажет магистр.
Я отмахиваюсь от этой идеи, но не рассказываю, как добилась разрешения.
– Значит, у меня появилась еще одна причина пойти туда. Нам нечего скрывать.
– Нечего – из того, что ты знаешь, – мрачно возражает Реми. А затем вздыхает. – Не задерживайся. У нас много работы. – Он плюхается на свое место за столом.
– Передать ему что-то о ходе строительства? – спрашиваю я, забирая сверток с едой у экономки.
Реми смотрит на свою тарелку так, словно ни капли не голоден.
– Скажи, что у меня все под контролем.
У Дворца Правосудия меня поджидает не только Ламберт, но и Удэн.
– Прости, – тихо говорит Ламберт и забирает у меня сверток с едой. – Я не смог отделаться от него. Но, к счастью, он согласился сохранить наш секрет от Симона.
Уверена, ему просто хочется найти повод для шантажа. Но я не стану отказываться от такой возможности.
Я прохожу вслед за Ламбертом в боковые двери Дворца, преодолеваю несколько извилистых коридоров и лестниц. С каждым новым этажом становится все холоднее и сырее, а на самом нижнем стены и вовсе блестят от влаги. После каждого выдоха вокруг образуется облачко пара, и меня несказанно радует, что я надела плащ, хотя дождь уже закончился. Но, как только мы добираемся до последнего прохода, нас догоняет стражник.
– Вас вызывает градоначальник, сэр. Сказал, что это срочно.
Ламберт стискивает челюсти, а Удэн забирает у него из рук горшок с тушеным мясом и подмигивает мне:
– Хорошо, что я пошел с вами. Могу сопроводить мисс Катрин.
Он так ласково произносит мое имя, словно хотел сказать «котенок».
– Вы не против? – спрашивает меня Ламберт, пока снимает стальную цепочку с ключом с шеи и протягивает брату. – Мы можем прийти в другой раз.
Да ради пяти минут общения с магистром Томасом я готова провести с Удэном сотню часов!
– Все хорошо, – заверяю я Ламберта. – Спасибо вам за все.
Повинуясь импульсу, я встаю на цыпочки и целую его в щеку.
– Будьте осторожнее, – говорит Удэн, когда Ламберт уходит. – Он очень ревнивый.
Я вырываю сверток с хлебом у него из рук: