– По-видимому, нет, – говорит Афина.
А затем встает со стула и обнимает меня, пока я всхлипываю.
Глава 46
Когда кузина склоняется над моим стулом и обнимает меня, я прижимаюсь лицом к ее жилетке из лунной ткани. Вряд ли Афине удобно, но она не возражает. Грегор молча наблюдает за нами. Через несколько секунд я отстраняюсь, не желая испачкать одежду кузины своими соплями.
– Прости, – бормочу я и вытираю лицо руками и рукавом.
Афина с улыбкой возвращается на свое место.
– Мне не впервой успокаивать тебя. Правда, с тех пор ты немного подросла.
Я оглядываюсь по сторонам, внезапно осознав, что вокруг по меньшей мере десяток селенаэ, которые могли слышать нас. И все смотрят на меня.
Возможно, нам не стоило вести этот разговор на публике лунной ночью.
– В квартале все знают, кто я? – спрашиваю я, понизив голос, хоть и понимаю, что это бессмысленно.
– Практически все, кто старше двадцати лет, – отвечает Афина.
– Из-за того, что произошло, когда я родилась, – говорю я, и она кивает. Я на мгновение прикусываю губу. – А многие из них возлагают на меня такие же надежды, как ты?
Афина смотрит на селенаэ, которые, не стесняясь, подслушивают нас.
– Честно говоря, до недавнего времени они вообще не думали о тебе. Селенаэ не беспокоятся о посторонних, лишенных магии. – Она вздыхает. – А что касается «надежд» – мне просто хотелось, чтобы ты обладала достаточным уровнем магии, чтобы доказать, что не только чистая кровь может сохранить ее. Но я даже не мечтала… – Она замолкает и взмахивает рукой в мою сторону.
– Правда, вопрос в другом, – успокоившись, продолжает Афина. – Твои способности вновь возродят в селенаэ надежду, но может оказаться так, что ты уникальна. Нельзя заранее определить, какие черты родителей передадутся их детям, поэтому братья и сестры могут отличаться как внешностью, так и способностями. Так что не удивлюсь, если даже спустя несколько поколений нам не удастся «создать» кого-то, равного тебе. А если и получится, ребенок обретает так много сил, что никто из нас не сможет научить его ими пользоваться. – Несколько секунд кузина молча смотрит на нашего дядю. – Но я уверена: и ты, и другие дети от смешанных браков – вы спасете нашу магию от исчезновения. По крайней мере, ты – живое доказательство того, что в этом нет ничего плохого.
– Не согласен, – возражает Грегор. – Катрин – живое доказательство того, насколько опасно такое смешение. Пятнадцать селенаэ, включая моего брата, погибли от рук толпы. – Он указывает на свои шрамы. – Я чуть не умер, потому что похож на брата. И все потому, что адриане подумали, что одну из их дочерей осквернили.
Афина не знает, что ответить. А я могу лишь думать о том, что не хочу становиться ни символом надежды, ни спасительницей селенаэ. Я получила способности просто так. Ничего не достигнув, не приложив и капли усилий. Но самое ужасное то, что нет никого, к кому бы я могла обратиться за советом. Никого, хотя бы равного мне по способностям.
Или есть?
Магистр Томас обладает блестящим умом, намного превосходящим всех, кого я встречала. Реми ненамного уступает ему, хотя я никогда ему в этом не признаюсь. Они легко могли использовать свой разум, чтобы властвовать над другими, но вместе прославляют Солнце и вселяют веру в тысячи людей красотой созданного ими святилища. И ради этого жертвуют своими сердцами и душами. Архитектор – еще и семьей.
Симон обладает пугающим даром понимать внутренние порывы чудовища и легко бы мог поддаться безумию – но стремится использовать способности для спасения других, несмотря на то что может пострадать сам.
Так где бы пригодились мои способности больше всего? Полагаю, Грегор и Афина сказали бы – здесь, среди людей моей крови. Но… это неправда.
Я отодвигаю стул и встаю.
– Мне пора домой.
Кивнув, Грегор вскакивает на ноги.
– Конечно. Ты можешь остаться у меня…
– Нет, – перебиваю я. – И у тебя, кузина, – нет, – говорю я Афине, которая тоже встала. – Я вернусь в дом архитектора.
Пересекающий лицо дяди шрам натягивает кожу, когда его рот открывается:
– Нет, Катрин, твое место здесь. С нами. Мы – твоя семья.
Я качаю головой:
– Я не могу просто забыть все, что было со мной до сегодняшнего вечера. Человек, много значивший для меня, умер. А другие борются со злом, стремящимся уничтожить как можно больше жизней. И если мои способности помогут остановить зло – я воспользуюсь ими.
– Ты собираешься тратить свой дар, данный Луной, на тех, кто отвернулся бы от тебя, если бы узнал, чья кровь течет в твоих жилах? – возмущается Грегор. – Верховный альтум никогда не позволил бы тебе вступить в святилище, которым ты так дорожишь.
– Не все так предвзяты. И ты это знаешь. – Я киваю в сторону аббатства Солис. – К тому же именно эти люди растили и воспитывали меня, когда ты отказался от обязанностей лунного отца.
Грегор упирается руками в стол, а на его виске вздувается вена.
– Не вздумай поучать меня тому, чего совершенно не знаешь, – выдавливает он.
– Я знаю достаточно, – огрызаюсь я. – А еще знаю, что ты продаешь сконию самым убогим и несчастным среди людей, наживаясь на их слабости, убеждая себя, что они этого заслуживают. Только это не сила, а жестокость. Обладай ты хоть каплей реальной власти, стал бы тираном. – Я пристально смотрю ему в глаза. – А, вот почему ты хочешь, чтобы я вернулась? Ты правда думаешь, что я помогу тебе отомстить?
– Убирайся из моего квартала, – рычит он. – Пока я не вышвырнул тебя сам.
– Ты уже сделал это семнадцать лет назад, – отвечаю я. – И, на мой взгляд, это лучшее, что ты мог для меня сделать.
Я тянусь к камню пустоты, но Грегор скидывает его со стола.
– Это не твое, – выплевывает он, пока камень скачет по вымощенным камням площади. – Ты ничего не заберешь отсюда. Тебя здесь вообще никогда не должно было быть.
Я устала спорить. Поэтому отворачиваюсь и иду к дому Афины, где оставила плащ. Меня бы не удивило, последуй Грегор за мной, чтобы проследить, что я не задержусь в квартале дольше необходимого, но этого не происходит. А вот Афина быстро догоняет меня и пристраивается рядом.
– Спор разгорелся ярче, чем полная луна, – иронично подмечает она.
– Наш дядя – лицемер, – отвечаю я. – Он бросил меня в младенчестве, чтобы вернуться почти через два десятка лет, узнав, что я обладаю магией, достойной признания. А затем пытается диктовать, как мне использовать способности.
Мы подходим к дому Афины, и она открывает передо мной двери.
– Я не говорила, что ты ошибаешься.
– Спасибо.
– Но и не говорила, что ты права.
Я прохожу на кухню.
– Так ты считаешь – я не должна применить свою магию, чтобы помочь остановить убийцу и освободить невинного из тюрьмы?
– Если ты перестанешь выдавать свои мысли за мои слова, я, наконец, скажу, что думаю. – Она останавливается на пороге кухни и складывает руки на груди.
Я поднимаю плащ со спинки стула, на которую повесила его несколько часов назад. Шерсть слегка распушилась от огня.
– Я слушаю.
Афина вздергивает подбородок:
– Грегор не имеет права просить тебя отвернуться от единственного мира, который ты знала, и людей, которых любишь. Но ты должна понимать: так он пытается исправить то, что считает самой большой ошибкой в своей жизни.
– Какую именно? Отказ от меня? Или попытку меня вернуть? – уточняю я.
Она закатывает глаза:
– Темная ночь, ты такая же упрямица, как он. – Афина опускает руки и, подойдя ко мне, расправляет плащ у меня на плечах, пока я мучаюсь с застежкой. – Что касается твоих способностей… Я считаю, что ты в полном праве распоряжаться ими. Но тебе нужен наставник. Тебе нужны мы. Как и ты – нам.
Я вздыхаю:
– Наверное. Не знаю. Но, на мой взгляд, сейчас важнее остановить убийцу и освободить магистра. – Кузина на несколько сантиметров ниже меня, поэтому я смотрю на нее сверху вниз. – К тому же есть другие дела, которые мне необходимо уладить.
Например, с Симоном.
– Тогда улаживай. – Афина поправляет мой капюшон, выворачивая его на правильную сторону. – Но, нравится тебе это или нет, ты – мост между адрианами и селенаэ. И если ты разрушишь связь с нами – сделаешь хуже себе.
Кажется, уже слишком поздно.
– Грегор действительно так разозлился, что никогда больше не позволит мне прийти сюда?
Афина отступает на шаг и пожимает плечами:
– Ты сильно задела его, но он всегда ставил семью на первое место. Стал бы он иначе присматривать за тобой столько лет?
– Может, он выполнял обещание, данное моему отцу?
Она качает головой:
– Поверь, не прошло и часа, как он пожалел, что оставил тебя в монастыре. И семнадцать лет ждал малейшего повода, чтобы ворваться в твою жизнь и вернуть тебя. Но ни настоятельница, ни архитектор не позволяли. Вот почему его задели твои слова о том, что отдать тебя – лучшее, что он мог для тебя сделать.
Но, поступи он иначе, я бы никогда не подружилась с Маргерит. Не начала бы работать у архитектора. Не встретила бы Симона.
– Я не считаю, что он ошибся.
– И ему еще больнее это признавать.
Пора уходить, пока Грегор не пришел проверять, не ослушалась ли я. Желая попрощаться с Маргерит, я пересекаю кухню и захожу в комнату для больных. Но подруга спит. Будить Афина не советует, поэтому я сжимаю руку Марги и целую ее в нос. Затем кузина провожает меня до стены квартала. Луна уже скрылась за горизонтом, и я не уверена, что смогла бы одна отыскать в темноте дорогу.
На увитой лозами аллее, ведущей к улице, что разделяет квартал селенаэ и аббатство Света, Афина обнимает меня и обещает сообщить, если состояние Маргерит изменится. А затем кладет что-то мне в руку. Кожаный мешочек с камнем пустоты.
– Грегор сказал, что я не могу его взять, – возражаю я, несмотря на участившееся сердцебиение от предвкушения тренировки.
– Он одолжил его у меня, так что решать тоже мне. – Афина кивает на мешочек. – Внутри еще есть лунный камень. Правда, он практически израсходован. Так что держи их подальше друг от друга.