[8], но я рада видеть, что ты жива и у тебя все хорошо.
Я настороженно улыбнулась ей. Мне пугающе явственно вспомнились слова Рида. «Ты сама не своя».
– Жива, это верно, – пробормотала я, мрачнея. – Но вот все ли хорошо… не знаю.
– Ерунда. В нынешние времена, если мы живы – все уже в достаточной мере неплохо.
Снова обратив взгляд к Коко, Бабетта тяжело вздохнула. Искренне, а не картинно, как обычно. Нет, эта женщина, совершенно трезвая, ненакрашенная и со спутанными волосами, не была той Бабеттой, которую я знала прежде.
– Увы, о бедном Этьене, быть может, такого сказать уже нельзя. Ты веришь, что он еще жив, mon amour, но я опасаюсь за его жизнь – и также боюсь, что погубил его не холод. Пусть мы и знали его по матери, для всего королевства Этьен Жилли мог бы стать Этьеном Лионом. Он бастард короля и не вернулся с утренней охоты.
Палатка Ля-Вуазен оказалась больше остальных и располагалась в самой середине поляны. Вокруг нее были расставлены несколько деревянных клеток, откуда на нас смотрели, сверкая глазами, разнообразные звери. Когда мы проходили мимо, на решетку с рыком бросилась лиса, и Ансель с писком отпрянул и врезался в меня. Бабетта хихикнула, а Ансель покраснел до корней волос.
– Это ваши… питомцы? – спросил он слабо.
– Они нужны для крови, – коротко ответила Коко. – И для гаданий.
Николина нахмурилась, услышав это объяснение, – вероятно, она считала подобные откровения предательством, – а затем отогнула занавес из сушеного шалфея, который висел на входе в палатку. Бабетта клюнула Коко в обе щеки.
– Я найду тебя после, mon amour. Нам многое нужно обсудить.
Прежде чем они разошлись, Коко задержала ее в объятиях на секунду дольше положенного.
Внутри за самодельным столом стояла Ля-Вуазен, и перед ней дымились благовония. Николина подплыла к ней и взяла кроличью шкуру и окровавленный нож. Внутренности бедного животного уже лежали на столе. Я постаралась не смотреть, как она слизывает кровь с пальцев.
Ля-Вуазен отвлеклась от книги, которую читала, и холодно посмотрела на меня. Я моргнула, подивившись тому, каким гладким оказалось ее лицо. Ля-Вуазен не постарела ни на день с прошлой нашей встречи. Она должна была быть втрое старше нас, но на лбу и губах ее не нашлось ни морщинки, а волосы, зачесанные в строгий пучок, оказались черны, как безлунное ночное небо.
Я содрогнулась, вспомнив недобрые слухи, которые ходили о Ля-Вуазен в Шато, – о том, что она ест сердца младенцев, чтобы сохранить молодость, и каждый год посещает Лё-Меланхолик, чтобы испить крови мелузины… нет, чтобы искупаться в ней.
Долгое мгновение Ля-Вуазен молча смотрела на нас с Коко. В свете свечей глаза ее поблескивали. Совсем как Николина недавно, она внимательно оглядела меня, изучая черты моего лица и шрам на горле. Я с вызовом уставилась на нее в ответ.
На Анселя она не обратила ни малейшего внимания.
Наконец Коко кашлянула.
– Bonjour, tante[9].
– Козетта. – Ля-Вуазен захлопнула книгу. – Ты все же соизволила нас посетить. Полагаю, ты наконец сочла обстоятельства благоприятными для визита.
Я неверяще смотрела, как Коко покаянно опускает взгляд.
– Je suis désolée[10]. Я бы пришла раньше, но… не могла оставить друзей.
Ля-Вуазен обошла стол, волнами рассеивая дым от благовоний. Она остановилась перед Коко, схватила ту за подбородок и рассмотрела ее лицо в свете свечи. Коко неохотно взглянула ей в глаза, и Ля-Вуазен нахмурилась – увиденное пришлось ей не по нраву.
– Пока ты праздно проводила время с друзьями, твои соплеменники умирали один за другим.
– Бабетта рассказала мне об Этьене. Мы могли бы…
– Я говорю не об Этьене.
– Тогда о ком?..
– Болезнь погубила Дельфину и Мари. Только на прошлой неделе от холода умер Дени. Мать оставила его и ушла добывать еду, но он попытался пойти следом. – Глаза Ля-Вуазен потемнели и стали похожи на сверкающие осколки обсидиана. Она отпустила подбородок Коко. – Ты помнишь его? Ему не исполнилось и двух лет.
У Коко перехватило дыхание, да и я сама ощутила приступ тошноты.
– Мне…
Коко осеклась, явно передумав. Мудрое решение. Ля-Вуазен не нужны были ее извинения. Она хотела, чтобы Коко страдала. Изнемогала от вины. Коко резко обернулась ко мне.
– Лу, ты… помнишь мою тетю, Жозефину Монвуазен.
Она беспомощно махнула рукой. Сжалившись над ней, я кивнула и выдавила улыбку. После подобного рассказа, впрочем, улыбаться с моей стороны было довольно бестактно.
– Bonjour, мадам Монвуазен. – Обнажать перед ней горло я не стала. В детстве Коко первым делом научила меня одному простому правилу: никогда не предлагать свою кровь Алой даме. Особенно ее тетке, которая ненавидела Моргану и Белых дам, вероятно, даже больше, чем я. – Спасибо, что согласились принять нас.
Еще одно долгое мгновение она смотрела на меня.
– Ты похожа на свою мать.
Коко быстро продолжила:
– А это… это Ансель Диггори. Он…
И вновь Ля-Вуазен даже не взглянула на него. Она смотрела только мне в глаза.
– Я знаю, кто он.
– Малыш-охотник. – Облизнув нижнюю губу, Николина подступила ближе. Глаза ее сверкали голодным блеском. – Он мил собой, о да.
– Он не охотник, – отрезала Коко так остро, что ее ответ мог бы ранить до крови. – И никогда им не был.
– И лишь поэтому, – Ля-Вуазен с нескрываемым презрением скривилась, – он все еще жив.
При виде мрачного взгляда тетки Коко быстро кашлянула.
– Ты… сказала, что Этьен не мертв. Выходит, вы его нашли?
– Нет.
Если такое вообще было возможно, Ля-Вуазен помрачнела еще больше. Тени в палатке как будто бы сгустились. Свечи замерцали. А ее книга… пошевелилась. Вытаращив глаза, я уставилась на нее. Едва заметно, но черная обложка определенно дрогнула. Ля-Вуазен погладила книгу по корешку, а затем извлекла из нее клочок пергамента. На нем кто-то нарисовал примерную карту Ля-Форе-де-Ю. Я постаралась взять себя в руки и наклонилась поближе, чтобы ее изучить. Тут и там чернильные деревья были усеяны каплями крови.
– Наши чары поиска выявили, что Этьен жив, но что-то… или кто-то… скрывает его точное местоположение. – Ля-Вуазен снова впилась взглядом в меня, и по некой причине у меня сжалось сердце. – Вчера мы посменно обыскали округу, но Этьена нигде не оказалось. Сегодня мы расширили область поиска.
Я скрестила руки на груди, чтобы перестать беспокойно ими вертеть.
– А он не мог уйти сам?
– Здесь живут его мать и сестра. Этьен бы не ушел, не простившись с ними.
– Нам ли не знать, что у детей с родителями могут быть очень непростые отношения…
– Он исчез ровно после того, как я согласилась встретиться с вами.
– Странное совпадение…
– В совпадения я не верю.
Ля-Вуазен бесстрастно смотрела на нас. Мы переминались с ноги на ногу, как напроказившие школьники. Я наверняка выглядела еще младше, потому что по обе стороны от меня высились Коко и Ансель. Я попыталась выпрямиться, чтобы стать хоть немного повыше, но тщетно.
– В вашем послании сказано, что вы ищете альянса с нашим ковеном, – продолжила она.
Я кивнула.
– И что Рид Лабелль прямо сейчас направляется в Ле-Вантр в надежде на подобный союз с лу-гару. А затем вы намерены отправиться в Цезарин и обратиться за помощью к королю.
Я вдруг испытала прилив неожиданного удовлетворения. Рид Лабелль. Не Рид Диггори, не Рид Лион. Это имя казалось… правильным. Конечно, если мы решим придерживаться обычаев нашего рода, у него еще будет возможность вместо этого стать Ридом ле Бланом. Если… если на этот раз мы обручимся как полагается.
– Верно.
– Мой ответ – нет.
Я озадаченно моргнула, изумленная этим резким отказом, но Жозефина уже вновь обратила взгляд к карте и сунула ее обратно в свою жуткую книжонку. Николина захихикала. Краем глаза я заметила, что она трясет мертвого кролика за передние лапы, заставляя его танцевать. Меня захлестнуло жаром, руки сами собой сжались в кулаки.
– Я не понимаю.
– Все очень просто. – Ля-Вуазен посмотрела мне в глаза с таким каменным спокойствием, что мне захотелось вспылить и закричать в голос. – У вас ничего не выйдет. Я не стану подвергать угрозе свой род ради вашей бездумной затеи.
– Тетя Жозефина… – С мольбой начала Коко, но та только отмахнулась.
– Я уже прочла знамения, и мое решение окончательно.
Уже едва держа себя в руках, я спросила:
– И что же, вас мочевой пузырь кролика убедил нам отказать?
– Я не жду, что ты поймешь, насколько тяжко бремя правления. И ты тоже.
Она посмотрела на Коко, вскинув бровь, и та понурила голову. Мне хотелось выцарапать Ля-Вуазен глаза.
– Каждая смерть в этом лагере – на моих руках, и рисковать вызвать гнев Морганы я не могу. Ради тебя уж точно. И даже ради своей племянницы.
Жар у меня внутри нарастал, разгораясь все сильнее. Голос мой, однако, оставался холоден.
– Зачем вы тогда привели нас сюда, если даже выслушать не хотите?
– Не стоит тешить себя заблуждениями, Луиза ле Блан. Я тебе совершенно ничего не должна. Ты стоишь здесь, целая и невредимая, лишь благодаря моему великодушию. Это великодушие уже на исходе. Я и мой народ не станем воевать вместе с тобой. Теперь ты знаешь это и можешь уйти. Козетта, однако, останется здесь.
Ах, так вот оно что. Вот зачем она на самом деле нас сюда притащила – чтобы удержать здесь Коко.
Коко застыла, будто взгляд черных глаз тетки в буквальном смысле пригвоздил ее к месту.
– Слишком долго ты отказывалась исполнять свой долг, Козетта, – проговорила Ля-Вуазен. – Слишком долго ты защищала врагов, предпочитая их своему народу. – Последние слова она выплюнула, опершись на стол и впившись ногтями в дерево. Черная книга рядом с ней как будто бы трепетала в предвкушении. – Пора положить этому конец. Ты – Алая принцесса, и с этой минуты будешь вести себя соответственно. И для начала выпроводишь Луизу и ее спутника из нашего лагеря.