Как же много всего он говорил.
Я кашлянул, изображая интерес.
– И что это за карта?
– «Дурак». Или «Шут». – Тулуз похлопал розу на щеке. – Первая карта, которую я нарисовал. И набил татуировку в память о своей невинности.
Я задержал взгляд на его руках. Их украшали черные символы – по одной татуировке на каждой костяшке. Я смутно различил молнию. И щит.
– Старшие арканы, – объяснил Тулуз. – Всего их двадцать два. Десять на руках, десять на ногах. Один на щеке, и один… еще кое-где.
Он ожидал, что я засмеюсь. Я хохотнул, но слишком поздно. Смех вышел сухим, хриплым, больше похожим на кашель. Тулуз и Тьерри, явно забавляясь, переглянулись, и я досадливо скрипнул зубами. Я не знал, что сказать. Не знал, как изящно сменить тему. Господи, ну почему они сами не хотят поддержать беседу? Надвигалась очередная неловкая тишина. В панике я покосился на свою мать, которая неверяще смотрела на меня. Когда она нетерпеливо махнула мне и одними губами сказала: «Давай», Зенна неприкрыто захихикала. Серафина, однако, достала из сумки Библию и стала ее читать.
У меня все сжалось внутри.
– Э… – Я затих, не зная точно, что говорить дальше. Вы оба ведьмаки? А как давно вы об этом знаете? Ваши силы тоже пробудились после того, как вы жестоко убили своего патриарха? Хотите вместе с нами сражаться с Морганой не на жизнь, а на смерть? Все эти вопросы заметались у меня в мыслях, но я догадывался, что Тулуз и Тьерри вряд ли их оценят. Увы, положить конец моим терзаниям они не стремились. И улыбались как-то слишком уж доброжелательно. Будто им нравилось смотреть на мои муки.
А ведь наверняка однажды я пытался их убить.
Быстро обернувшись к Тьерри, я выпалил:
– Какой у тебя номер?
Черные и бездонные глаза Тьерри впились в мои. Он не ответил. Я мысленно содрогнулся от наступившей тишины. Мой голос прозвучал слишком громко, слишком резко. Это был скорее крик, нежели спокойный вопрос. Что ж, по крайней мере, Бо еще не вернулся и не видел этого. Он бы живот надорвал со смеху. Могучий Рид Диггори, самый молодой из шассерских капитанов, обладатель четырех почетных медалей за храбрость и доблестную службу, не смог завязать светскую беседу с незнакомцами.
Смех, да и только.
– Он не говорит, – сказал Тулуз еще одно мучительное мгновение спустя. – Не так, как мы.
Я ухватился за его ответ, как за спасательный круг.
– Почему?
– Любопытному на базаре нос оторвали. – Легким движением Тулуз снял колоду и стал с молниеносной скоростью тасовать карты.
Я ответил ему такой же вежливой улыбкой.
– Мы не на базаре.
– Тоже верно. – Он пролистал карты, сложив их мостом. – Мы с братом – местные экстрасенсы в «Труппе Фортуны».
– Экстрасенсы?
– Верно. В эту самую минуту я читаю твои мысли, но обещаю, что никому ничего не расскажу. Раскрыть тайну человека – все равно что пролить его кровь. Если сделать это, пути назад уже не будет.
Я нахмурился. Это были совершенно разные вещи.
– Тебе доводилось проливать кровь?
Тулуз покосился на Тьерри – лишь на миг, меньше чем на миг, но я все равно заметил. Улыбка его не дрогнула.
– Не твоего ума это дело, приятель.
Я уставился на него. Экстрасенсорика. Это очень походило на колдовство. Я украдкой оглядел их одежду. В отличие от остальных, Тулуз и Тьерри были одеты в темные цвета. Скромно. Неприметно. Люди носят подобное, когда не хотят, чтобы их запомнили. Я наклонился ближе, делая вид, что разглядываю колоду. Вблизи я чувствовал едва ощутимый запах земли, исходивший от рубашки Тулуза. И другой запах, приторный и еще более неуловимый, – от его кожи. И волос.
– Значит, ты признаешь, – сказал я осторожно. Сам по себе запах еще ничего не доказывал. Он мог остаться на теле Тулуза от другого человека. От Клода тоже пахло странно, раз уж на то пошло. – Что используешь… магию?
Тулуз перестал тасовать колоду. Если это вообще было возможно, он улыбнулся еще шире – будто именно этих слов и ждал. Затем Тулуз продолжил свое занятие, а я ощутил, как плечи и шею мне сковало тревогой.
– Любопытно услышать подобный вопрос от шассера.
– Я не шассер. – Я напрягся еще сильней. – Больше не шассер.
– Неужели? – Он поднял одну карту рубашкой ко мне. – А скажи-ка мне, что это за карта?
Я растерянно уставился на него.
– Ваша репутация вас опережает, капитан Диггори. – Тулуз забросил карту обратно в колоду. Все еще улыбаясь. Беспрестанно улыбаясь. – Я, знаешь ли, был там. В Жеводане.
Мое сердце болезненно пропустило удар.
– «Труппа Фортуны» тогда как раз завершила последнее свое сезонное выступление. Среди зрителей был лишь один мальчик – не старше шестнадцати. Он очень любил карты. Сколько раз он приходил к нам в ту ночь, трижды? – Тулуз посмотрел на Тьерри, и тот кивнул. – Полный расклад позволить он себе не мог, поэтому я каждый раз доставал для него по одной карте. И каждый раз карта выпадала одна и та же.
Улыбка Тулуза превратилась в гримасу, равно как и моя. Плечи у меня уже болели от напряжения. В следующий миг, однако, Тулуз вновь усмехнулся.
– Я, конечно же, не мог ему ее показать. А не то перепугал бы его до смерти. Наутро мальчика нашли мертвым на обочине Ле-Дан. Парнишку оставили гнить на солнце, как сбитое на дороге животное. Один шассер отрубил ему голову. И, как я слышал, обменял ее на почетный капитанский чин. Скажем прямо… – Тулуз покачал головой и рассеянно почесал шею. – Жеводанскому зверю это не понравилось. Мой друг рассказывал, что его гневный скорбный вой слышали даже в Цезарине.
Я украдкой взглянул на мать, но Тулуз все равно заметил.
Наклонившись ко мне, он тихо сказал:
– Она не знает, верно? Никто из них не знает. Для человека, который никогда не играл в театре, ты справляешься очень неплохо.
Его многозначительный тон мне не понравился.
Тьерри бесстрастно смотрел на нас.
– Они думают, что Блез поможет вам убить Моргану, – продолжал Тулуз, наклоняясь еще ближе. – Но вот мне совсем не кажется, что Блез пойдет на союз с человеком, который убил его сына. Впрочем, я могу и ошибаться. Я ошибался и прежде. Например, полагал, что только шассеры убивают ведьм. И все же вот он ты. – Он посмотрел на балисарду у меня на груди. – «Не шассер».
Я крепко стиснул рукоять.
– Это мощное оружие. Было бы глупо от него отказаться. – Но даже я сам услышал, как жалко прозвучало это оправдание. Увидев снисходительный взгляд Тулуза, я добавил: – И убийство Морганы – совсем другое дело. Ведь она сама хочет убить нас.
– Так много убийств… – задумчиво протянул Тулуз, снова вертя карту в пальцах. Лицевой ее стороны я до сих пор не видел. Только золотые и черные краски на рубашке. Они переплетались в виде черепа – зловеще ухмыляющегося черепа с розами в глазах и со змеей в зубах. – Ты говоришь, что больше не шассер. Так докажи. Что за карта у меня в руке?
Стиснув зубы, я не обратил внимания на шепот в ухе.
– Ты здесь экстрасенс. Откуда же мне знать?
Ищи нас, ищи нас, ищи нас.
Наконец улыбка Тулуза померкла. И сменил ее такой ледяной взгляд, что меня пробрало до костей.
– Позволь мне объяснить тебе, как обстоят дела. Клод, возможно, и доверяет тебе, но я – нет. Ничего личного, – добавил он, пожав плечами. – Я вообще никому не верю. Нам подобные только так и выживают, верно ведь?
«Нам подобные».
Произнесенные слова застыли между нами, и шепот в моем ухе стал громче, настойчивей. «Мы нашли потерянных. Потерянные здесь. Ищи нас, ищи нас, ищи нас».
– Я знаю, чего ты от меня хочешь, – проговорил Тулуз жестко и непреклонно. – Поэтому спрошу в последний раз – что за карта у меня в руке?
– Я не знаю! – выпалил я, захлопывая дверь перед голосами, отступая прочь от их нечестивых криков. Мои руки тряслись от натуги. На лбу выступил пот.
– Если выяснишь – дай знать. – Тулуз разочарованно поджал губы. Он вернул карту в колоду и встал. Тьерри тенью следовал за ним. – А до тех пор будьте добры держаться от меня подальше, капитан. Ах да, и… – он снова улыбнулся и лукаво посмотрел на мою мать, – удачи на сцене.
Капли крови
Срок между нынешней и следующей жизнью ведьмы крови называли «ожиданием».
– Душа остается прикована к земле, пока прах умершего не вознесется, – пробормотала Габриэль, держа чашу с кровью матери. Их лица были одинаковы в скорби – бледные щеки, влажные опухшие глаза. Я не могла и представить, как им больно.
Этьен Жилли умер не от холода и не от голода.
Его тело было сожжено почти что полностью, кроме…
Кроме головы.
Анселя вырвало, когда она упала с обугленных плеч Этьена и подкатилась к моим ногам. Я и сама едва сдержала тошноту. Горло его было искромсано, и я не хотела и думать, какую бесчеловечную пытку ему пришлось пережить сначала – сожжение или обезглавливание заживо. Хуже того, из шепота перепуганных ведьм мы узнали, что Этьен был уже не первым, кто умер вот так. С самого Модранита в округе происходило подобное, и всех жертв объединяло одно – слухи о том, что их матери когда-то были близки с Огюстом Лионом.
Кто-то охотился на детей короля. Пытал их.
Мои руки застыли в волосах Габи, а глаза метнулись к Коко и Бабетте, которые стояли и смотрели на костер Этьена. Теперь от него не осталось почти ничего, кроме пепла.
Когда мы нашли его тело, Ля-Вуазен была вне себя.
Почти всю мощь ее гнева пришлось выдержать Коко, хотя Жозефина четко дала понять, что винит в смерти Этьена меня. В конце концов, он исчез именно тогда, когда она согласилась меня укрыть. Его тело нашлось у моей палатки. И… меня неким образом привел к нему белый узор. В хаосе, который воцарился после, среди ужаса и криков, я быстро осознала, что на самом деле узор был не мой. Он находился в моем разуме, у меня перед глазами, но мне не принадлежал. Мне до сих пор было тошно от того, что кто-то так бесцеремонно проник ко мне в мысли.