На кладбище.
Он покачал головой.
– Куда ты пойдешь, туда и я пойду, помнишь? Теперь ты – всё, что у меня есть. Я не могу потерять и тебя.
Я забралась к нему на колени.
– Кто я, Рид? Скажи это снова.
– Ты ведьма.
– А ты?
Он ответил без колебаний, и на сердце у меня потеплело.
– Ведьмак.
– Боюсь, это верно лишь отчасти.
Рид растерялся, и я улыбнулась еще шире – теперь уже искренне, – наклонилась ближе и потерлась носом о его нос. Он закрыл глаза.
– Позволь, я тебе расскажу. – Я поцеловала его в нос. – Ты охотник.
Рид слегка отпрянул, но я не выпустила его и поцеловала в щеку.
– Ты сын. – И в другую щеку. – Ты брат. – Затем в лоб. – И муж. – Веки и подбородок. – Ты смелый, сильный и хороший человек. – И, наконец, в губы. – Но что важнее всего, ты любим.
По щеке Рида скатилась еще одна слезинка. Я поцеловала и ее.
– А еще ты ханжа и вспыльчивый упрямец.
Рид распахнул глаза и нахмурился. Я снова поцеловала его в губы. Мягко и медленно.
– И это не говоря уже о том, как ты любишь похандрить и какое у тебя дерьмовое чувство юмора.
Он хотел возразить, но я перебила:
– Но, несмотря на все это, Рид, ты не одинок. И никогда не будешь одинок.
Долгое мгновение он смотрел на меня.
А потом поцеловал в ответ.
– Прости и ты меня, – выдохнул Рид, поглаживая меня по лицу и опуская на кровать. Ласково. Так ласково и бережно. Но, касаясь моей шеи и груди, его руки горели огнем. Горели и дрожали. – Прости меня, пожалуйста…
Я поймала его за руки прежде, чем он добрался до моего ремня.
– Рид. Рид, мы не обязаны делать это сейчас. Если еще слишком рано…
– Прошу. – Рид посмотрел на меня, и от желания в его глазах у меня перехватило дыхание. Я никогда прежде не видела такой красоты. – Я не могу… Я всегда не слишком хорошо умел говорить о чувствах. Просто… пожалуйста. Позволь мне тебя коснуться. Позволь мне тебе показать.
Я тяжело сглотнула и выпустила его руки.
Медленно, так медленно, что мне захотелось кричать, Рид снял с моих плеч бархатный пиджак, выправил мою рубашку и поднял ее, обнажая мой живот. Ребра. Грудь. Я подняла руки, позволяя ему снять рубашку, но он осторожно закатал подол, накрыл им мое лицо и оставил так. Ослепив меня. Связав мне руки рукавами.
Я протестующе заерзала, но Рид провел рукой по моему бедру, и я застыла. Он едва ощутимо коснулся губами моей шеи.
– Ты мне доверяешь?
Ответ сорвался с губ сам собой:
– Всегда.
– Тогда докажи.
Я резко перестала сопротивляться. Все мое тело пробрала дрожь, когда я вспомнила.
«Слушайся меня».
– Прими меня, Лу, – повторил он мои собственные слова, слегка целуя мне шею, покусывая мочку уха.
Рид прижимал меня к постели своим телом – очень осторожно, опираясь на локти. Но мне бы хотелось, чтобы он опустился ниже, хотелось ощутить его – всего, полностью.
– Прими нас.
«Позволь мне показать тебе, как ты можешь быть силен. – Мои злые слова как будто бы пронеслись эхом между нами. – Позволь показать, насколько ты слаб сейчас».
– Тебе вовсе не нужно бояться.
Прикосновения Рида, его губы стали еще нежнее, если подобное было возможно. Он провел пальцем меж моих грудей, порождая новую приятную дрожь. Колени у меня задрожали.
– Позволь мне показать тебе, как ты для меня важна. Позволь показать, насколько ты любима. – Губы как тень следовали за ладонью, и каждый поцелуй был трепетным и благоговейным, каждый служил клятвой. – Я всегда буду ценить тебя, всегда буду желать тебя – до конца своих дней, и буду любить тебя даже после.
– Рид…
– Ты хочешь поцеловать меня?
Его палец застыл на моей талии, и я кивнула, едва дыша. И угадала, что он скажет дальше, прежде, чем он произнес эти слова. Я упивалась ими.
– Так покажи мне.
Одним легким движением Рид стянул с меня рубашку.
Мгновение спустя я уже была на нем. Смеясь, Рид опустился на кровать, и я запечатлела его смех в поцелуе. Он рассмеялся вновь, ощутив мой запал, и сжал меня крепче, а затем приподнялся на локтях и помог мне высвободить его рубашку из штанов. Я стянула ее с него и бросила на пол, а затем толкнула Рида на спину и оседлала, усевшись ему на пояс.
– Я тебе когда-нибудь говорила, – прошептала я ему на ухо, наклонившись близко-близко, – как ты красив, когда улыбаешься?
И Рид улыбнулся – той самой улыбкой, от которой у него на щеке показывалась ямочка, а мое сердце вспыхивало огнем.
– Расскажи.
– Порой, когда я на тебя смотрю, то просто не могу дышать. – Я потянулась к его ремню. – Не могу думать. Вообще ничего не могу, пока ты не посмотришь на меня в ответ. А когда ты улыбаешься мне вот так… – Я коснулась костяшками пальцев его ямочки. – Твоя улыбка – словно тайна, известная только нам двоим. Кажется, я просто не способна любить тебя больше, чем в такие минуты.
Рид недоверчиво усмехнулся, услышав это, но посерьезнел, увидев мой взгляд. Постепенно осознав, насколько правдивы мои слова. А они были правдивы как ничто иное. Все улыбки Рида – такие редкие, такие искренние – казались мне настоящим подарком. Он и не подозревал, как они были мне дороги, как мне хотелось собрать их все, спрятать в кармашек и доставать всякий раз, когда ему бывало грустно. А ведь Риду бывало грустно так часто.
Когда все это закончится, я больше никогда не позволю ему грустить.
Рид провел кончиками пальцев по моим ребрам и помедлил, коснувшись талии.
– Я хочу знать все твои тайны.
– Мои тайны отвратительны, Рид.
– Не для меня. – Он тяжело сглотнул, когда моя рука нырнула ему под ремень. И еще ниже. – Тогда, в Модранит, я говорил всерьез. Я никогда не встречал такого человека, как ты. Благодаря тебе я чувствую себя живым и просто… – Он охнул, ощутив мое прикосновение. – Хочу все делить с тобой.
Я коснулась его губ пальцами свободной руки.
– Так и будет.
Затем я выпустила Рида, но лишь чтобы стянуть с него штаны – с бедер, с голеней, с лодыжек, – целуя каждый дюйм обнаженной бледной кожи. Он содрогался от моих прикосновений, но все же лежал почти неподвижно… до тех пор, пока я не взяла в рот его член. От этого Рид непроизвольно дернул бедрами и попытался сесть.
– Лу…
Я положила ладонь ему на грудь и слегка отстранилась.
– Ты хочешь, чтобы я остановилась?
Он застонал, откинулся на спину и зажмурился.
– Нет.
– Тогда открой глаза. Не прячься от меня.
Риду, похоже, было трудно дышать, но он повиновался. Все его тело медленно напряглось – все, до последнего мускула. А затем – расслабилось. И снова. На коже Рида выступил пот. И снова. Он тяжело сглотнул и приоткрыл рот. И снова, и снова, и снова. Рид вцепился в простыню, запрокинул голову, прерывисто дыша, почти теряя власть над собой…
Вдруг резко сев, Рид дернул меня за штаны, и я поспешила подчиниться, позволив ему стянуть их с меня. Штаны зацепились за мои сапоги, и Рид тихо и нетерпеливо зарычал, а у меня свело низ живота от предвкушения. Я быстро стряхнула сапоги, не обращая внимания на записки, которые выпали на пол. Я вообще ни на что вокруг не обращала внимания, кроме него. Мы вновь упали на постель, тесно сплетаясь друг с другом, и я вцепилась в Рида, наслаждаясь его движениями, наслаждаясь тем, как его бедра уместились меж моих ног, а руки – уперлись в изголовье кровати. Наслаждаясь теплом его кожи, теплом его взгляда.
Он больше не прятался от меня.
В глазах Рида бушевали неприкрытые чувства, и я упивалась ими, целуя его влажное лицо снова и снова в ритм между вздохами, между стонами. Желание. Восторг. Восхищение. Рид стал двигаться быстрее, решительнее, преследуя каждое чувство, и я поспевала за ним, все глубже впиваясь ногтями ему в спину. Мне очень хотелось закрыть глаза и насладиться ощущениями, но я не могла отвести глаз от Рида. А он – от меня. Мы оказались в ловушке взглядов, не в силах остановиться, и нарастали, нарастали, пока не разбились вдребезги, наконец обнажившись друг перед другом полностью.
Мы обнажили не только свои тела.
Но и души.
В это мгновение мы распались… И вновь сошлись воедино – в нечто новое.
Часть lll
Qui vivra verra.
Поживем – увидим.
Последняя записка
Тем вечером я спустилась по лестнице, впервые за много недель чувствуя себя легко и беззаботно. И, возможно, немного глупо. За несколько минут до того Коко постучалась к нам и рассказала, что во время шествия Моргану нигде не видели. Ни разу. Запаха колдовства тоже нигде не было. Похоже, после всего пережитого, после лагерей крови и холодных болот, Ле-Дана и Ле-Вантра, мы пришли сюда зря. Не то чтобы, конечно, я очень расстроилась тому, что Моргана не учинила в городе хаос. Напротив, именно благодаря ее бездействию мой вечер удался на славу. Записки Морганы прожигали мне сапог насквозь, но я не обращала на них внимания и щипала Рида за пятую точку, пока мы спускались в зал.
Я знала, что Рид до сих пор скорбит – как и должен, как и будет скорбеть до конца своих дней, – но он снисходительно и слегка сердито улыбнулся мне, а потом обнял за шею и поцеловал в висок.
– Вы, мадемуазель, как всегда ненасытны.
– Попрошу, для вас я мадам Диггори.
Свободной рукой он потянулся в карман.
– Кстати об этом, мне кажется, нам стоит…
– Наконец-то!
Клод, сидевший за столиком у лестницы, захлопал в ладоши при виде нас. Как бы тускло ни освещали комнату свечи, раздражения в лицах Ля-Вуазен и Блеза было сложно не разглядеть. Оба они сидели со своими сородичами в разных углах маленькой комнаты, подальше друг от друга. Коко, Ансель, Тулуз и Тьерри служили своего рода посредниками между ними – равно как и Зенна с Серафиной. Они нарядились в блестящие костюмы, которые на фоне простой дорожной одежды всех остальных смотрелись странно.