… обгоревший филин с пережженными лапами и крыльями все еще жил… новая огненная вспышка, из бьющейся о камень птичьей головы рванулось пламя, и филин наконец-то затих… Плотно сжав губы, отец Флатис протянул руку к следующей ни в чем неповинной птице. И снова полыхнуло пламя…
А если бы не было у нас волшебника с огненным даром?
Истыкать птиц стрелами? Руками ведь до них не дотянуться, высоко сидят. Не заставлять же людей или гномов карабкаться по отвесным мокрым стенам. Но и получить в итоге живую птицу, превращенную в подушечку для иголок, продолжающую смотреть… страшно как-то… а еще эти редкие жалобные крики, выворачивающие нутро наизнанку…
Проигнорировать птиц? Но их взгляды… к тому же чувствует мое сердце, что если в ближайшее время Тарис не пойдет на штурм, то подобные «гости» навестят нас еще не раз, дабы ввести наши души в смущение. И тогда вокруг поселения прибавится число подобных «живых» чучел, неотрывно смотрящих на тебя слезящимися глазами и жалобно плачущих, прося их отпустить или убить…
Будь же ты проклят, Тарис с черным сердцем! А если бы ты сам оказался на месте этих зверей?
Впрочем… он ведь и оказался. Почти два века пролежал заживо погребенный, плача, стеная, проклиная… вот только полученный им самим урок не пошел впрок, раз уж он продолжает творить подобную гнусь…
— Когда я доберусь до глотки Тариса, — спокойно вымолвил я, глядя, как вспыхивает очередная птичка невеличка, — я подарю ему такой кошмар, что погребение заживо покажется ему раем!
— Его надо сжечь! А пепел развеять! — отрезал старик. — Если уж добрался до гадины — дави быстро и беспощадно!
— О, — заметил я. — Пощады не будет точно! Уж мне вы можете поверить! Однажды я эту тварь спустил под лед!
— И возразить-то нечего, — вздохнул старик, вновь поднимая задымившуюся руку.
По ущелью поплыл сероватый дымок с запахом сгоревшей плоти. Я даже не поморщился — привычный для меня запах, особенно после зачисток шурдских гнездовищ.
Веревочная петля захлестнулась вокруг волчьей шеи, зверя рвануло вверх и вперед, ударив о твердый камень стены. Замершее животное даже и не пошевелилось, лапы остались выпрямленными. Лишь глаза жили, да из пасти сорвался тонкий испуганный визг.
— Пробуй, — кивнул старик на неподвижного зверя, перевалившегося через край. — Но у тебя не получится.
— Почему?
— Наложенная темная волшба использует не только закачанную некромантом силу, но и жизненную энергию самого зверя. Потому и стоят зверушки жуткими живыми пугалами и чучелами до самой смерти. Но ты попробуй забрать чуждую волку силу. А остальное я сам сделаю.
— Хорошо, — кивнул я, подступая к вытянувшемуся на вершине стены волку, выглядевшему как окоченевший труп — выпрямленные лапы торчат, словно палки, хвост, неестественно изогнувшись, указывает в небо.
— Топором бы его по шее, чтобы не мучился, — прогудел Рикар. — А, господин?
— Тоже способ, — согласился я. — Но сначала снять бы долитую проклятым Тарисом силу.
— Коснись морды кончиком указательного пальца, — прошелестел за моей спиной отец Флатис. — Едва-едва. Всю ладонь не прикладывай. В волке столько силы, что она переполняет его, готова излиться… просто погладь животину невинную…
Промолчав, я вытянул руку, коснулся подушечкой указательного пальца мохнатого лба лесного хищника, не обращая внимания на уставившиеся на меня слезящиеся глаза зверя. Я прикоснулся… и резко отдернул руку, ибо ощутил, как сквозь пальцы и запястье в меня рванулся невидимый, но живительный, мощный и… вкусный поток энергии. Перед моими глазами вспышками промчалось несколько коротких и абсолютно незнакомых мне видений…
…смутные и непривычные высокие очертания оленя, будто я смотрю на него снизу-вверху. Перед глазами покачиваются голые ветви кустарника, мои бока колет мороз, лапы почти занемели от холода…
…а вот меня подтаскивают и бросают на землю. Все тело перепутано веревками. Не могу пошевелиться. Скалящиеся лица шурдов, глухое бормотание, крики, визги, на земле рядом бьются животные — волки, олени, птицы со связанными крыльями и лапами… меня обуревает дикий страх, мышцы трещат от неимоверного напряжения, но веревки слишком крепки. На меня падает тень, к моей морде наклоняется высокая фигура в белом, тянется рука и я скалю клыки в беспомощной попытке напугать врага…
…человеческие жуткие крики, полыхающие дома… женский горестный крик, больше напоминающий вой… звуки рассыпающегося бревенчатого дома… утробный рев неведомого монстра… проламывающийся забор и нечто огромное и округлое надвигается из пролома, продолжая издавать утробное рокотание…
— Фуф! — рывком пришел я в себя. — Какого черта!
Ответом было скуление, на камне бился волк, над которым склонился отец Флатис.
— Ты его едва не убил, — заметил старик. — Едва не выпил досуха.
— Я вообще не понял, что случилось! — признался я, утирая взопревшее лицо. — Проклятье! Но волк жив?
— Уже нет! — заметил присевший Рикар, с коротким хеканьем всаживая в грудь волка длинный нож.
Короткие судороги агонии и лесной хищник замер навсегда. А здоровяк уже зычно командовал:
— Ну что там с оленями?! Поднимайте уже!
— Отпустить бы зверя невинного, — вздохнул отец Флатис.
— Это мясо и шкура, — качнул я головой. — Мы не в том положении, чтобы разбрасываться едой. К тому же куда мы его отпустим? В ущелье? На другом конце ждут шурды… и через день волк снова вернется сюда, чтобы принять вид живой мученической статуи. Нет уж. Отец Флатис, только что я видел странные видения… вроде волчьи и чьи-то еще… это как понять?
— Так и понять — воспоминание то были, а не видения.
— Раньше я много раз убивал нежить, убивал зверей, убивал шурдов и простых гоблинов. Но я никогда не видел никаких видений.
— Убивая оружием, такого не увидишь. Если только оружие не особое.
— Убивал и щупальцами. Руками.
— Тогда ты был вообще не пойми кем, Корис. То ли нежить, то ли ледышка. Да и убивал не ты, а щупальца… но чтобы суметь увидеть обрывки воспоминаний, надобно этому учиться. Я обучался долго. А как у тебя получилось… и вовсе не ведаю, — прищурился старик. — Ох… что ж с тобой сотворили-то? И волка едва не выпил за мгновение. Не отдерни ты руку вовремя.
— Да уж, — вздохнул я, выпрямляясь и переводя взгляд на суетящихся мужиков, что наконец-то заарканили одного из оленей и затаскивали сейчас его наверх, с натугой тяня веревку. — Я увидел его лицо…
— Его?
— Лицо Тариса… как я думаю. Увидел смутно, как и фигуру, но если что — узнать сумею ублюдка!
— Он не ублюдок, — заметил священник. — Из знатного рода, правящего долгими веками. Чистая кровь. Хотя один ублюдок королевских кровей Санти все же был и даже пожил немного на свете, пока ты ему кинжал в спину не всадил по самую рукоять.
— Ха-ха-ха! — буркнул я. — Очень смешно! Тарис последний из своего рода. Отче, а сейчас Тарис случаем не последний законный наследник престола?
Вот тут-то старого священника и проняло… застыв на месте, он вытаращился на меня выпученными глазами, пошамкал губами и еле слышно выдавил:
— Если он жив, а не мертв…
— У-у-у-у, — протянул я. — Первая хорошая новость за долгое время.
— Святая Церковь не дозволит сего!
— Да я не про трон! А про того, кто на этом троне сидит СЕЙЧАС, — усмехнулся я. — Думаю, он не захочет увидеть входящего во дворец последнего из рода Ван Санти. Много ли дворян, по-настоящему преданных роду Санти?
— Хватает.
— Ну вот… а Церковь… у нее сейчас других проблем хватает. Раскол в рядах, разрушенные храмы, сбежавший некромант…
— Церковь переживает худшие дни за многие века, — подтвердил задумчиво отец Флатис.
— Впрочем, многие дворянские роды Санти ненавидели, как это всегда бывает… а сейчас и вовсе каша по ту сторону Стены. Вот проклятье! И что Тарис к нам прилип? Пер бы сразу на Пограничную Стену, бился бы за престол, призывал бы себе под руку союзников, расправлялся бы с недругами…
— Пер на Пограничную Стену?! — воскликнул отец Флатис. — Там же невинные люди! Дети! Женщины! Хочешь, чтобы мирные деревни захлестнули орды прорвавшейся нежити?!
— А у меня что? — взорвался я. — Одни преступники поселение населяют?! Невинных нет?! Даже дети грешны, что ли?!
— Ну… — закашлялся седой старик, выразительно покосившись на помогающих вытягивать веревку бывших пиратов.
— Но не все же! — буркнул я.
— И давно! — добавил Рикар, хорошо помнящий, кто именно привел сюда пиратов.
— И невинные гномы! — добавил проходящий мимо коротышка, спустившийся на подъемнике с вершины Подковы.
— Да мне без разницы, — повел я раздраженно плечами, — виновные мы или безвинные… Я в ответе за это поселение. И только за него! Что там станется с землями за Пограничной Стеной — мне без разницы! Там есть король, лорды, графы, армия, маги — пусть как хотят, так и справляются в случае чего. И если сегодня Тарис с шурдами двинется к Стене на штурм, я с радостью помашу ему платочком с вершины Подковы и пожелаю счастливо добраться!
— Грешно так мыслить!
— Зато практично! — огрызнулся я. — Поднимайте оленя! И убивайте! Будет сегодня похлебка из свежатины! Н-на!
В ярости я шлепнул раскрытой ладонью по длинному луку одного из стрелков. Короткая вспышка боли от ожога. Я отдернул руку от лука и, тряся ей, зашагал к подъемнику, ведущему на вершину Подковы. Из-за моей спины возбужденно донеслось:
— Лук-то как нагрелся! И что теперь, дядька Рикар? А?
— А теперь натянуть попробуй, — велел Рикар. — Ежели не сможешь — отдашь лук тому, кто сдюжит.
— Да я сдюжу! — возмутился молодой ломающийся голос. — Не из худших ведь я стрелков! Ну-ка…
— Господин Корис! Вверх? — крикнул мне вслед Рикар, заметив мой уход.
— Да. Огляжусь в очередной раз… толку нет, но все же… заодно и метатель немного укреплю.
— Это дело хорошее! — довольно пророкотал здоровяк, догоняя меня.
Тут он меня не перехваливал. Каждый день я поднимался наверх и укреплял при помощи своего магического дара древний имперский метатель, стоявший на скале над самым поселением. Укреплял частями. В первую очередь, обращая внимание на такие крепящие детали, как железные скрепы, шипы, гвозди, просмоленную веревку и края деревянных частей. Если по ущелью пойдут темные гоблины и нежить — я хочу суметь выпустить по ним столько снарядов, сколько пожелаю, а не столько, насколько хватит ресурса старой осадной машины. Видеть перед собой цель и не иметь возможности ее поразить — это ли не истинное горе?