— Великий повелитель-бог Тарис желает передать весть.
— Так послал бы птичку с посланием, — пожал я плечами. — Хотя он и послал… правда, птичка великовата была.
— Великий повелитель-бог Тарис желает передать весть! — еще громче проскрежетал темный гоблин. — Весть!
— А! — понятливо кивнул я. — То есть я должен молчать и слушать, пока ты тут распинаешься, — нагнувшись, я ухватил шурда за его тощую морщинистую шею и слегка сжал. Пару мгновений я с наслаждением вслушивался в хрипы гоблина, после чего ослабил хватку и, глядя в закатившиеся глаза парламентера, прошипел:
— Не надо из себя строить посланца великого правителя, шурд. Когда глядишь на меня, думай лишь о том, что я могу убить тебя прямо сейчас, и что больше ты своего великого бога-правителя Тариса не увидишь. Я не испытываю уважения к детоубийцам и тем, кто пожирает человечину. Все, чего я хочу прямо сейчас, так это вновь сжать пальцы и выдавить из твоего больного гнилого тельца всю твою никчемную жизнь до последней капли. Если ты уяснил мое к тебе отношение, вонючий шурд, то пробулькай что-нибудь.
— Гвах… гвукх…
— Уже лучше, — поощрительно улыбнулся я, разжимая пальцы и отступая назад. — Говори.
— Я парламентер! Парламентер! — зашипел шурд, держась руками за свое пережатое горло, налившееся синевой. — Нельзя трогать!
— Ты детоубийца, — повторил я, резко мрачнея. — Ты стар, шурд. Сколько уже живешь? Полвека? Чуть меньше? Когда впервые вышел из подземного вонючего гнездилища и присоединился к своим сородичам, разоряющим обозы людских поселенцев? Тридцать пять лет назад? Тридцать? И сколько людей и детей ты убил за это время, а? Скольких сожрал?
— У детей мягкие хрус-с-стящие косточки, — глядя на меня, шурд облизнул сероватые губы, показав темный бугристый язык. — Вкус-с-сно…
— Вот мразь! — пальцы Рикара с хрустом сжались. Таким кулачищем один разок ударить — и нет посланца…
Остальные люди мрачно загудели, скрипнул металл щита, показался вынутый из поясных ножен длинный нож.
Вот и определились наши отношения. Можно быть смертельными, лютыми врагами и при этом уважать друг друга. Но нельзя уважать того, кто в тебе видит пищу. Того, кто жрет твоих детей.
— Вку-с-сно, — повторил старый шурд, нарочито дернув кадыком. Храбрость у него есть.
— Возможно, — улыбнулся я. — А ты смел, шурд. Я убил десятки таких, как ты. Разорил несколько ваших поселений. Лично прикончил столько шурдских детишек, что среди них вполне могла оказаться твоя любимая внучка. Да и пару твоих сыновей или дочерей, возможно, пали от моей руки. Что ж… достаточно хвалиться нашими подвигами, людоед. Как ты там вякнул? Великий бог-повелитель? Ишь ты… так ты у нас посланец божий? Ну надо же… так с чем явился?
— Весть, — в лютом бешенстве выдавил шурд, понявший, что в моих словах нет ни капли уважение, зато плещется море издевки. — Весть… но не для тебя, Корис-с-с Ван Ис-сер! Не для тебя! Для твоих людей! И гномов! Про них великий Тарис ведает! Отведите меня в с-свое поселение! Соберите вс-сех! И я поведаю весть бога Тариса!
— Перебьешься как-нибудь, — отмахнулся я. — Отвести. Собрать. Выслушать… многого хочешь! Либо ты пересказываешь послание здесь и сейчас, шурд, либо прыгаешь вниз со скалы, а потом бодро бежишь на переломанных ногах обратно в ваш паршивый лагерь. Выбирай.
— Эта весть не для тебя! — куда громче повторил посланец Тариса Некроманта. — Для вс-сех других!
— Так говори, — поощрил я. — Оглянись. Вокруг тебя десяток людей. И гном в наличии.
— В наличии! — подтвердил держащийся рядом с набычившимся здоровяком гном Тикса.
— Я своим людям и гномам рты не затыкаю. Они говорят, что хотят и кому хотят. Так что давай, начинай вещать, детоубийца. Твои слова обязательно разнесутся по всему поселению.
— Хорошо! — шурд смирился, ибо понял, что поселения и собравшейся внимать его слова толпы ему не видать. — Великий повелитель-бог Тарис говорит!
Ого… опять прекратил присвистывать и шепелявить…
— Эти земли принадлежат ему, — продолжал вещать сидящий на камне старый шурд. — Принадлежат по праву. Все земли. От моря до моря. Как и эта гранитная скала. Но он не держит зла на тех, кто дерзновенно осмелился занять чужие земли. Бог Тарис милостив. И он разрешает всем живущим здесь людям и гномам свободно уйти с этих земель, прихватив с собой все имущество и оружие. Разрешает уйти к Большой Стене на востоке. Воины Тариса не станут препятствовать им. Но! Это возможно лишь в том случае, если ваш предводитель Корис Ван Исер сдастся на милость Тариса Великого сам, либо же его пленят и выдадут другие люди. Как только мерзкий презренный Корис окажется пред очами повелителя Тариса — вы все можете безбоязненно уходить! Великий повелитель-бог Тарис Ван Санти дает свое нерушимое слово, что если ему выдадут мерзкого презренного никчемного Кориса, то ни один волос не упадет с ваших голов, и вы спокойно уйдете прочь! И тем самым сохраните свои жизни и жизни ваших детей!
— Какое щедрое предложение, — усмехнулся я, нависая над тщедушным темным гоблином. — Есть над чем задуматься, честно говоря…
— Господин! Да вы что! — рыкнул Рикар и, не удержавшись, ткнул носком сапога шурда под ребра. — Вот склирс поганый! Что предложить удумал!
— Не он, — качнул я головой. — Тарис предложил. И не он первый. Испытанная практика. Отдайте нам вашего предводителя и живите себе спокойно! Завлекательный клич множества полководцев. Правда, в моем случае тут замешано немного личных обид… Шурд!
Гоблин вскинул голову, украшенную редкими пучками длинных седых волос.
— Слова Тариса были услышаны, — абсолютно серьезно произнес я. — Все люди и гномы в поселении уже сегодня узнают о щедрейшем предложении твоего господина. И обдумают его. Ты все сказал? Всю весть передал?
— Нет… не вс-сю, проклятый Корис Ван Исер! Ты должен сам прийти в наш лагерь! Сам должен прийти и сдаться! Или же, если трусливая жажда жизни заполнит Кориса, и он поставит свое существование выше существования других людишек, его следует пленить, связать и доставить в лагерь Тариса. Те, кто принесет бьющегося, перепуганного и визжащего Кориса к великому Тарису будет щедро вознаграждён и отпущен с миром!
— Перепуганного и визжащего? — со смешком повторил я. — Рикар, ну-ка плени меня и свяжи. Интересно, как сильно и громко буду я визжать?
Громовой хохот завершил мои слова, да и сам я не сдержался от смеха.
Испуганно визжать? За время, проведенное в Диких Землях, я пережил такое…
— Если хотите жить и дальше — выполните волю Тариса! — заверещал разъяренный насмешками старый шурд. — Иначе будете уничтожены! Раздавлены! И пожраны нами! И я буду одним из тех, кто первым обглодает ваши кости!
— А зубы остались-то? Чтобы кости глодать? — лениво поинтересовался Рикар. — Ты все сказал? А то вон, господину уже скучно становится.
— Я посланец Тариса!
— Если вернешься назад, — тихо произнес я, глядя на шурда сверху-вниз. — Передай Тарису, что придет время, и я собственными руками вырву ему глотку. И буду смотреть, как он истекает кровью до тех пор, пока эта восставшая из могилы тварь окончательно не сдохнет и не отправится в ад. Ты услышал мои слова?
— Да… слова Кориса были ус-слышаны… и запомнены, — взглянул темный гоблин мне в глаза. — Были запомнены. Вот и тебе несколько слов величайшего из величайших, Тариса Предводителя…
— Ох, — поморщился я. — Сколько же у него титулов и прозвищ… как тут запомнить? Ну? Говори…
— Послание первое. Бойся!
— Интересное послание, — кивнул я. — Дальше.
— Второе, — наклонившись над рукоятью кинжала, произнеси имя Тариса, и если на то будет желание Величайшего, тебе будет дарован ответ.
— Интересно, — признал я. — Всё?
— Всё.
— Точно всё? Больше Тарис ничего не велел передать?
— Нет. Но уже сказанного дос-статочно! Бойтес-сь, людишки! Ес-сли великий Тарис возжелает, от вас-с не ос-станется даже…
— Спускайте его! — буркнул я. — Надоело слушать этого мямлю. Птичка-нежить погибла, до Тариса придется тебе топать пешочком. Передавай Тарису от нас горячий привет и искренние пожелания сдохнуть ему в мучениях.
— Чтоб его скрючило!
— Чтоб его живьем черви сожрали!
Да уж, мои люди не отстали от меня, пожелав Тарису много «доброго».
Обвязанный веревкой, старый шурд перевалился через край и канул вниз, медленно спускаясь ко дну ущелья.
— Выдайте Корис-са или умрете! — донесся его гнусавый голосок.
— Мы столько ему передали посланий для Тариса, — с сожалением вздохнул я. — И он обязательно бы передал каждое наше слово Тарису. Жаль только, что веревка лопнула… вот прямо сейчас лопнула…
— Лопнула? — с недоумением переспросил один из воинов, покосившись на целехонькую веревку, медленно опускаемую двумя дюжими парнями. — Так ведь…
— Сказали же тебе — лопнула! — рявкнул Рикар, взмахивая топором. — Молодые и тупые! Р-ра!
Удар топора шутя перерубил веревку, оставив на камне глубокую зарубку. На лезвии топора не осталось и следа от удара — магия крепления работала.
Из-за гребня стены донесся панический затухающий вопль, затем едва слышный мокрый шлепок о камни и к небесам вознесся дикий протяжный вопль, эхом резонирующий от гранитных стен ущелья.
— Выжил, — констатировал я. — Это хорошо. Как я и хотел.
— Живучие твари, — согласился со мной Рикар.
— Господин, так ведь он этот… посланец… — робко спросил тот же парень, что сначала не понял моего намека про «лопнувшую веревку».
— Он детоубийца. Пожиратель детей, — коротко ответил я. — Мне были нужны лишь сведения. Я не собираюсь вести войну по навязанным Тарисом правилам. Это путь к поражению. И старый шурд видел, как именно я убил летающую нежить. Такие сведения не стоит выдавать Тарису, искушенному в подобных вещах.
— Так надо было ему сразу голову с плеч долой, — заметил здоровяк. — А так только веревку спортили…
— Пусть помучается! — жестко произнес я. — Еще с полчасика! Слышишь, как воет?