— Но…
— Никаких «но», Тикса! Многие уже начали кашлять. А толку нет, если не считать большой кучи золота! Ты слышал мои слова!
— Хорошо, друг Корис! — вечно улыбающийся гном резко посерьезнел, поняв, что я не настроен шутить.
— Вот и отлично, — проворчал я. — И позови ко мне Койна — я буду на вершине Подковы. Где он сейчас?
— Дом сгархов! Я позвать Койна!
— Спасибо, — кивнул я, устало взмахнув рукой. — И передай остальным гномам, чтобы пришли вместе с Койном.
— Зачем?
— Койн знает. Скажи ему — пришло время закрыть пути.
— О-о-о-о… оченно красивые слова!
— Тикса!
— Уже бежать! Бежать, бежать…
Глава пятаяЗакрытые пути. Началось!
Страшный хруст заставил меня вздрогнуть.
Не треск, а именно хруст — будто кость сломалась, только звук был в сотни раз сильнее.
Огромный кусок гранитной скалы откололся от одной из сторон ущелья и тяжко рухнул вниз, увлекая за собой глыбы поменьше. На дно ущелья обрушился каменный дождь, вмиг перекрывший единственный проход к поселению, создав перемычку высотой в три человеческих роста. Гулкий рокот вырвался из узкого прохода и разнесся далеко в стороны. Шум, несомненно, донесся и до вражеского лагеря. Дрожь камня ощутимо ударила мне в подошвы. Стоящие вокруг люди и гномы забормотали — кто с радостью, кто с печалью. Как ни крути, а мы крушили собственный дом.
Вторая баррикада создана. Первая поменьше — у самого входа в ущелье, высотой не больше шести-семи локтей. Затем небольшой чистый участок и ущелье вновь упрется в препятствие — в только что созданный гранитный завал. Затем снова открытый проход, идущий до защитной стены поселения. Но это ненадолго — вскоре гномы создадут два подобных завала, причем на месте, где ущелье делает поворот.
Подготовка заняла долгое время. До последнего момента я колебался — может, стоит обрушить немыслимо тяжелые глыбы на головы идущего на приступ врага?
А затем принял решение. Я создам из ущелья настоящую полосу препятствий. Как бы ни был хитер Тарис или его верный рыжий пес Риз, они не смогут приделать к спинам шурдов крылья — как я надеялся. И основные вражеские силы пойдут по земле, таща за собой все необходимое для осады. Ведя за собой нежить. И придется им перебираться через созданные моим приказом препятствия — что уже непросто. А когда они перейдут через первый завал и преодолеют часть ущелья, сверху на них рухнут еще больше камней. И отступить быстро не удастся — ведь первая перемычка заблокирует им дорогу. И вперед не рвануть — там еще одна преграда.
Когда же нас отгонят с первого участка внешней обороны, мы отступим ближе к поселению, встав у второй пары баррикад, где нас уже будут поджидать свежие бойцы. Там же будет ждать и отец Флатис, единственный наш огненный маг. На этом месте, посреди ущелья, на полпути к дому, я намеревался оказаться врагу серьезнейшее сопротивление, прежде чем отойти к защитной стене.
Таковы были мои планы. Такова была моя стратегия.
Но судьба вновь дала понять, кто правит балом.
Я словно провидец, нутром чувствующий беду и пытающийся ее опередить, — но в результате опережающий ее лишь на крохотный шажок. Я будто мышь, улепетывающая от голодного кота, почти вцепившегося мне в хвост.
Почему столь безнадежная мысль посетила мою голову?
Потому что сверху спикировала крохотная пернатая тень, с хлопаньем крыльев опустившись на вовремя подставленную руку отца Флатиса. Несколько мгновений пичужка и старик «переговаривались», а затем я получил сокрушительную новость:
— Тарис поднял свои войска. Они движутся к нам. И быстро.
— Что?! — столь неожиданная весть буквально подкосила меня, я ощутимо пошатнулся. Стоящий рядом здоровяк поддержал меня и глухо выругался. А священник повторил свои страшные слова:
— Армия некроманта наступает, Корис. Впереди идут…
— Постойте, отче. Постойте, — набрав в грудь воздуха, я замер на пару секунд, слепо глядя перед собой. Затем испустил долгий выдох и просипел: — Бей тревогу, Рикар. Бей тревогу. Поднимай людей…
Здоровяк не стал тратить время на ответ. Молча развернулся и припустил по скользкому нагромождению камней к поселению. Впереди него несся гном, который, несмотря на невысокий рост и короткие ноги, мчался куда быстрее, с каждым мигом отрываясь все дальше. Рикар понадобится в поселении не для того, чтобы поднять народ — а для того, чтобы организовать их.
— Сгархи! — я развернулся к Койну, чувствуя, как мое побелевшее лицо немеет от напряжения. — Вниз их, Койн! Вниз!
— Отец наш… защити дланью своею… — выдохнул предводитель гномов и, коротко кивнув, указал двоим гномам в сторону поселения: — Начинайте! Всех поднимайте!
— И первыми пусть к сгархам зайдут женщины! — вовремя спохватился я, глядя на перегородивший мрачное узкое ущелье каменный завал. — Сгархи будут очень злы, если их разбудят в столь неурочный час… но выбирать не приходится. И пусть в жилой пещере дадут им проход до самого подъемника! Проклятье! Я как чувствовал, что никто не даст нам подготовиться заранее! Проклятый Тарис! Чего он вдруг так заторопился?!
— Что-то произошло, — ответил священник. — Птица, принесшая послание, сохранила в своем невеликом умишке воспоминание о вернувшемся в лагерь отряде шурдов — потрепанных, израненных, всех в крови. Если судить по числу поганых тварей, то ушел разведывательный отряд большой, а вернулся малый. И весь погрызенный. Они столкнулись с кем-то сильным. Сумели вернуться. Доставили весть. И богомерзкий Тарис тут же заспешил, засуетился, гниль темная! Но что случилось? Сильный враг? Иная важная весть?
— Иная весть… — повторил я, изо всех сил пытаясь заставить разум выйти из некого ступора. — Например, о строящемся где-нибудь поблизости великом храме Раатхи…
— О чем ты?!
— На ходу, — ответил я, переходя на быстрый шаг и двигаясь прочь от поселения — по отрогу ущелья прямо к входу в недра Подковы и навстречу подходящему врагу.
Мне надо, очень надо взглянуть на силы грозного противника, увидеть воочию их ряды и хоть приблизительно подсчитать количество. От этого будет зависеть очень многое в моей дальнейшей стратегии.
Лавируя между камнями, придерживая рукой рукоять меча, я двигался вперед, одновременно рассказывая легко следующему за мной отцу Флатису все подробности беседы с Тарисом. Лицо священника не выражало ровным счетом ничего, хотя пару раз он бросил неопределенный взор на мой мешок, где хранилась шкатулка со сломанным кинжалом. До этого я не стал ничего рассказывать — не тайны ради — просто замотался.
И вот сейчас наверстывал упущенное, особенно и не пытаясь понять, как на это реагирует старый отец Флатис — не до этого мне было. К моменту, когда я подобно одинокому воину встал у самого края ущелья, у самого входа в наш дом, я завершил и рассказ. Священник молчал. Да и я устал говорить. И просто стоял и смотрел вдаль, на открывшуюся нашим взорам холмистую местность, разбегающуюся во все стороны. Во многих местах снег сошел. Белые пятна остались лишь на теневых склонах. Бурая сырая земля с частыми зелеными пятнышками.
Весна пришла…
И вот по этим едва-едва проклюнувшимся робким зеленым росткам шагал враг, безжалостно попирая хрупкую жизнь, втаптывая ее в грязь. Пока что враг был похож на грязевую лавину, медленно катящуюся вперед.
— Как поэтично. Как грозно, — тихо произнес я, закладывая руки за спину. — И как страшно… не за себя…
— За них… — закончил за меня фразу седой старик, вставший рядом, плечо к плечу. — За тех, кто еще не пожил… за тех, кто еще не родил… за тех, кто еще не любил…
— Поэтично, — повторил я. — Может, надо было становиться не священником, а бродячим менестрелем? А, отче?
— Кто знает, — широко улыбнулся отец Флатис, бережно отряхивая латаную-перелатаную белую тунику священника, виднеющуюся из-под тяжелого мехового плаща. — То мне неведомо. Но если уж брать так глубоко, то лучше бы не было той давнишней засухи в одной небольшой деревушке… Ну что? Одолеем? С божьей помощью-то…
— Я редко жду помощи от Создателя, — хмыкнул я, накидывая на голову капюшон. — У него и без нас хватает забот. А такой, как я, не принятый ни в рай, ни в ад, вряд ли дождется благодати.
— Если просить только за себя будешь… не дождешься, — согласился старец. — Видишь? Впереди?
— Костяные пауки, — ответил я. — Много. И киртрассы. Бегут впереди…
— Мерзкие твари… взор мой не тот, что раньше, вижу лишь несколько десятков.
— Как и я. Четыре десятка.
— Беда, — выдохнул священник. — Не может такого быть, что Тарис своей темной волшбой сотворил столь мало тварей. Это основная сила поганых некромантов — быстрые, ловкие, умные, обладающие магией, смущающей умы. И всего четыре десятка послано на приступ сих стен? Вздор!
— Да, — согласился я. — Пауков слишком мало. Не было материала для изготовления?
— Материала? Это тебе не деревянные чурки для поделок, Корис! — рявкнул отец Флатис. — Души человеческие там корчатся в агонии!
— Да-да… — абсолютно не смущаясь, кивнул я. — Четыре десятка пауков… за ними идут шурды и гоблины. Их рать…
— Несколько сотен.
— Но гоблины не желают воевать…
— До тех пор пока за их спинами стоит сам Тарис Некромант, их ужас будет настолько силен, что даже трусливые гоблины превратятся в хрипящих от злобы берсерков! Ибо они знают — если дрогнут и повернут назад, из судьба будет настолько ужасной, что смерть от камня или меча покажется великой милостью… И еще! Я говорил тебе, Корис, — проклятый некромант может напитать любое, пусть даже самое тщедушное существо, толикой той силы, что бурлит в нем самом. Долго тело несчастного гоблина не выдержит, лопнет, словно перезрелое яблоко при ударе о землю, но до тех пор он будет опасным врагом с нешуточной силой и ловкостью. Я много раз повторил это и Рикару. И остальным. Повторю и тебе — не вздумай проявить беспечность, коли пред тобой встанет хилый гоблин с ржавым мечом.
Я молча кивнул, не став говорить, что вот прямо сейчас я отчетливо чувствую пульсирующую в теле старика жизненную силу. Почую я ее и в гоблине и в шурде — и сразу увижу того, в чьем теле ее чересчур много. Для меня это словно вкусная медовая сладость, разлитая в хрупкие мясные сосуды… Создатель… я стал о