Радовался я недолго. Меня отделяло от подъемника около пятидесяти шагов, когда моя тихая радость закончилась, едва я услышал стремительно нарастающий шум.
Я еще не знал, что спустя несколько мгновений меня ожидает, может, и не самое страшное зрелище в жизни, но вполне, возможно, что самое отвратительное. Убедиться в этом мне пришлось очень скоро.
Птицы… прилетевший со стороны холмогорья, окружающего Подкову, новый птичий вихрь не стал кружиться, не стал пронзительно кричать и не стал пытаться выцарапать нам глаза и разорвать кожу. Нет. Вся огромная стая — сотни птиц! — одновременно исполнила один и тот же слаженный и абсолютно безумный маневр.
— Щи-и-иты! — громовым ревом разнесся оглушающий приказ и тут же застучали краями поднявшиеся щиты, образовав настоящую крышу с частыми прорехами. Торчали вверх редкие копья, но это скорее привычка.
Приказ подоспел вовремя, подстегнув совсем молодых и зеленых, не чувствующих еще дыхание опасности.
А затем вся прибывшая невесть откуда птичья армия в едином слаженном порыве взмыла круто вверх, так высоко, что я едва-едва мог их различить в небесной синеве. Одновременный крик с небес… и спустя миг мы узрели несущуюся вниз сплоченную массу, направленную точно на внутренний двор. Воины не зря подняли щиты… но их задело самым краем удара.
Лишь несколько десятков пернатых тел простучало по щитам.
А вся остальная масса, словно живая молния, ударила в гранит внутреннего двора. Ударила с немыслимой силой.
Самоистребление — только это слово пришло в мой пораженный ум, когда я в невольном ступоре застыл на месте, будто громом пораженный. Птицы именно пикировали! Головами вниз! Изо всех сил работая крыльями в своем последнем полете, ведущем к ужасной смерти!
Итог был закономерен…
За сегодняшний кровавый день я уже навидался смертей — в том числе и птичьих.
Но в этот раз масштаб поражал воображение! И ужасал сознание!
Сотни птиц с диким хрустом, чавканьем и криками разом ударились о холодный гранит и землю и тут же погибли, усеяв практически весь двор пятнами разбрызганной крови, перьями и кусками мяса. И там же, среди кружащихся окровавленных перьев и пуха остались лежать два человеческих тела… Создатель… Я видел их перед самым ударом. Женщина и мужчина. Он окровавленный уходил в жилую пристройку, две женщины ему помогали, но одна, видать, успела юркнуть под защиту крыши. А эти двое нет… и выжить после такого чудовищного удара сумел бы только бронированный ниргал.
С шумом выдохнув, я в ярости ударил себя кулаком по бедру. И еще раз. И еще раз — заставляя разум очиститься. Заставляя задуматься о происходящем. И одновременно двигаясь к платформе.
Почему птицы ударили во двор? Зачем массовая гибель?
И что это там начало происходить в чавкающей кровавой грязи? Земля размякла от птичьей крови! Но не это волновало меня сейчас — земля зашевелилась! Искореженные птичьи тельца пришли в движение. И не только они — перед их массовой гибелью я отчетливо заметил, что многие птахи несли в лапах что-то неприглядное, черно-серое, с болтающимися лохами. Сильно смахивающее на куски гнилого мяса. И вся эта разбросанная и размазанная по двору мясная масса разом зашевелилась…
— Не подходи-и-ить! — вновь пронесся по воздуху очередной ревущий приказ. — Огонь вниз метайте! Огонь метайте! Масло лейте! Все, что горит! Ну!
Закричали и другие — облаченные в приметные издалека одеяния братья монахи. Замахали руками, что-то принялись разбрасывать по воздуху — прямо с вершины стены во двор, на жутко вздрагивающие куски мяса.
До рези напрягая глаза, я едва-едва сумел различить вспухшие над землей серые странные облачка. То ли дым, то ли пыль… что это? Будто сам Темный услышал мой мысленный вопрос и тут же дал мне на него страшный ответ — из дверей пристройки выскочил воин с перевязанной окровавленными тряпками головой. В одной руке пылающая головня, в другой топор. Подскочил к ближайшему куску ожившего мяса и замахнулся… и, выронив оружие, схватился обеими руками за горло, я услышал слабый хриплый вскрик. А затем воин рухнул и его начало корежить в жутких судорогах, руки и ноги беспорядочно били по земле, голова стучала о камень.
— Никому не выходи-и-ить! — послышался еще один крик, и его тут же подхватили стоявшие на стене воины. — Закрыть двери!
Тогда же во двор полетели наспех подпаленные от жаровен ветви, посыпались уголья, упали охапки соломы. Монахи щедро продолжали разбрасывать нечто невидимое моему взору, но я понимал, что это молотая раймена.
А также я понимал, наблюдая за все еще корчащимся несчастным, что серые облачка, замеченные мною ранее, не что иное, как очень сильный яд. Тарис…
— И-и-и-и-и-и-и! — дикий, безумный и радостный вопль раздался далеко сверху. Задрав голову, я увидел черное брюхо огромной птицы, совершающей широкий маневр. А когда отвратная птица-нежить накренилась, различил я и яркие рыжие волосы наездника… вот и Риз Мертвящий пожаловал на праздник… летит очень высоко, стрелой не достать. Да и что толку — завязнет в мертвой плоти летающего пожирателя.
Огонь… но достанет ли?
Послав Ризу беспомощное проклятье, я опустил взор к земле, к подъемнику. Скорее вниз! Скорее во двор! Там погибают мои люди!
Я потерял троих людей меньше чем за пару минут! И весь двор ожил! Там что-то пытается собраться воедино, а мы не можем и подступиться из-за смертельного яда…
И вновь я невольно замер…
Я стоял в одном шаге от подъемника. Но не я прибыл туда первым.
По ту сторону от едва заметно покачивающейся платформы уже стояла высокая худая фигура в белом балахоне и плаще. Седой старик с пронзительным синим взором, направленным прямо на меня и только на меня. Отец Флатис, Искореняющий Ересь и боевой огненный маг. Мы встретились взглядами и на мгновение замерли, не замечая ничего и никого вокруг. А затем одновременно шагнули вперед, ступив на подъемник в один и тот же миг. За моей спиной с тяжким лязгом встали оба ниргала. За плечом отца Флатиса стоял один монах… и бледный Стефий…
Посреди двора с треском упал какой-то предмет и разлетелся мелкой щепой и чем-то похожим на глиняные осколки. Вспухло еще одно серое облако — быстро расползшись и наполнив воздух новой порцией отравы. И вновь с небес послышался дикий смех рыжего полководца. Он что-то метнул?
— Будь ты проклят! — прошипел я, вновь сжимая в беспомощности кулаки. — О, если бы мой взгляд мог убивать!
— А ты хотел бы этого? — спросил отец Флатис, глядя вниз, на двор и туда же направив ладонь с широко растопыренными пальцами. — Убивать взглядом? Хотел бы такую силу?
Я молча пожал плечами, поднимая лицо и смотря за уродливой гигантской птицей-нежитью… хотел бы я?
Ш-ш-ш-шах!
Посреди двора поселения появилась огромная огненная длань, являющаяся ревущим жадным пламенем, принявшимся пожирать все, что в него попало — включая слипшиеся комки плоти, кровь, кости и тела трех погибших людей. Будто сам Создатель в гневе ударил с небес… с защитной стены донесся общий восторженный рев, вверх взмыли сжимающие оружие и щиты руки воинов, приветствующих и благодарящих спасителя волшебника отца Флатиса…
Священник и явился красиво… сверху, весь в белом… ниспростер карающую врагов руку… и явился прямо-таки в самый последний момент… уничтожив страшную нежить и по ходу дела испепелив витающую в воздухе отраву…
— Великая сила не всегда благо, — произнес священник, по-прежнему глядя на двор. Сопровождающие нас молчали, находясь в явном напряжении.
— Кто бы говорил, — пожал я плечами, глядя, как корчится в огне сгорающая плоть. Какая растрата жизненной силы…
— Это дар от Создателя Милостивого, — шипяще парировал отец Флатис. — Дарован свыше.
— Дарован свыше? Никак гордыня одолела, отец Флатис? — резко опустил я лицо, и мы вновь столкнулись взглядами, причем стояли совсем рядом, грудь в грудь. — И что за вопросы в такое время?
— Ты прав, — спокойно кивнул священник. — Время не подходит.
Резко сомкнув пальцы, отец Флатис повел рукой, и по внутреннему двору прошлась ревущая стена огня, сметая и поджигая все подряд. Так ладонью стряхивают со стола грязь…
Зачем же вот так… я бы мог поглотить, мог бы проглотить разлитую во дворе чужую жизненную силу… зачем же так разбрасываться? Что за глупый слепой фанатизм… как раз тогда, когда я настолько проголодался…
— Всему свое время, всему свой черед… — прошелестел старик, что на моих глазах выжигал и обращал в пепел все неугодное Создателю…
На этот раз я промолчал. И не в последнюю очередь из-за инстинкта самосохранения. Отец Флатис не собирался скрывать эмоции, равно как не скрывал дикую мощь боевого мага.
Всё. Ответ мною получен — мы не друзья и между нами лишь временное перемирие, что продлится не дольше чем осада поселения.
— Корис… — неожиданно спросил старик, продолжающий выжигать пространство внутреннего двора волшебным огнем. — Тебе самому не страшно? Ты «выпил» досуха жизненные силы восьми-девяти десятков живых существ всего за пару мгновений! Ты «выпил» жизни небольшой деревушки одним махом… будто чарку вина осушил… И где вся эта сила выпитая? Сила, насильно высосанная? Где она?
— Время не для бесед, — напомнил я.
— Мы еще не спустились. Или собрался прыгать?
— Птицы…
— Божьи создания страдают безвинно, — хрустнул костяшками старик, и падающую вниз довольно небольшую птичью стаю окутало яростное пламя, пожравшее перья и плоть в мгновение ока.
На камнях и земле двора форта тлеют кучи праха, курится дым, трещат раскаленные угли в форме костей — включая быстро ломающиеся реберные решетки и черепа погибших людей.
Если бы не вовремя подоспевший священник, мне бы пришлось прыгать вниз, прямо с немыслимой высоты, надеясь только на свою необыкновенную живучесть. Но и то не было бы уверенности в том, что я сумел бы защитить всех людей от формирующихся во дворе пожирателей или иной какой нечисти. Да и сероватые облака яда могли подействовать на меня так же, как и на обычного человека. Никто не знает, что за отраву приготовили шурды или сам Тарис собственноручно. Вот и получается, что священник вновь всех спас — уже не первый раз за сегодня. А мои заслуги? Если только каменный голем. Да и то сомнительно — священник ведь говорил «обожди», так что вполне возможно, что он и сам справился бы при помощи одной из молитв Создателю и какому-нибудь ритуалу.