Гонка продлилась недолго: совсем скоро мы оказались в пещере, по которой эхом разносился звук воды – на другом конце подземной комнаты текла река.
– Надо вернуться и завалить вход, – хрипло дыша, предложил Люций.
У нас заканчивалась лечебная мазь. Если вступим в схватку, укусов не избежать. Чем больше ран, тем меньше времени без подмоги мы выдержим. Яд тварей, созданных из энергии Серого мира, крайне коварен. И даже связка «Кольцо света» не поможет – одни в душном тоннеле, окруженные целым морем тварей, мы задохнемся либо от вони, либо от нехватки воздуха.
Но и завалить проход было скорее компромиссом, чем выходом из ситуации. Из подземной комнаты не вело абсолютно никаких выходов. Мы будем окончательно заперты. Не сможем даже вернуться в зал с колоннами. И если переусердствуем с печатями, есть риск обрушения всех пещер. Тогда мы и вовсе останемся погребены под камнями.
О последнем думать не хотелось.
Лучше верить, что мы сделаем все правильно.
Мы вернулись в тоннель, отошли на несколько метров в глубину. Люций с Рафаилем занялись печатями, мы же с Айвен вытащили клинки на случай, если твари появятся раньше, чем мы завершим задуманное.
Холод нарастал. Пощипывал кожу. Туманный окружила светлая магия.
Меч Айвен тоже замерцал, а насыщенно-синий сапфир, инкрустированный в эфес, запылал гранями. Камень в оружии был идеальным, без прожилок, неизменного глубокого оттенка. Клинок носил необычное имя: Память. Подруга не рассказывала, почему именно так назвала клинок. Это сделал за нее Фредерик, сообщив, что имя придумала Изабель, а вовсе не Айвен. Может, поэтому девушка порой была пренебрежительна к своему оружию.
«Но порой я смотреть на него не могу…» – вспомнились мне слова светлой дэвы, сказанные по пути в Турис. Теперь я была уверена: мое волнение об отношениях Айвен с матерью не было беспочвенным. Слишком многое об этом говорило.
Подруга нервно оглянулась, когда впереди вытянулись тени. Она сглотнула, вдруг вытащила из-за ворота кристалл на кожаном шнурке и, поцеловав, убрала его обратно. Заметив мой взгляд, она смутилась.
– На удачу, – неловко пояснила она, помрачнев, ведь кулон на ее шее был ограничителем моего дара. В отличие от голубого кристалла Фредерика, этот был фиолетового оттенка. Слишком темный. Подарить ограничитель Айвен было сиюминутным решением, и в то время я отыскала только такой кристалл.
– Готово! – как раз вовремя сообщил Люций. Еще десять – двадцать секунд, и мы бы отбивались от полчища тварей. Которых уже можно было различить в пещере. Они неслись вперед единым потоком, напоминая волну, что настигает песчаный берег. Только в отличие от воды эти создания и не подумают отступать.
Совсем некстати вспомнились человеческие ребра, которые мы нашли на поверхности.
«Почему в подобные моменты не посещают воспоминания поприятней? Например, вкус гранатового вина, которое подавали в обители Сорель по праздникам», – думала я, отступая вслед за Айвен.
Мы оказались позади Люция, которому предстояло еще активировать печати. Мгновение, несколько небрежных касаний – и печати вспыхнули багровым, соревнуясь в яркости с глазами тварей позади.
Моран сорвался с места, вмиг догоняя нас. Мы почти достигли выхода из тоннеля, когда коридор сотряс взрыв. Волна ударила в наши спины, на мгновение дезориентируя. Больше всего не повезло Рафаилю – споткнувшись, теневой упал прямо на острый камень, порвав одежду и раскроив лодыжку.
Руньян поднялся, несмотря на боль. Люций бросился ему на помощь, закинув руку друга на плечо и потащив за собой, пока тоннель за нашими спинами продолжал разрушаться. Кровь, стекавшая по ноге Рафаиля, пропитала разорванную штанину.
Мы едва успели вновь ворваться в пещеру, прежде чем ход завалило. По стене, прямо от овального входа в тоннель, тревожно поползла трещина. Грохот все еще сотрясал подземелье. Казалось, вот-вот потолок обрушится нам на головы.
– Вы переборщили с печатями, – пробормотала я, и мой голос утонул в царившем шуме. Но я и сама знала: обрушения были слишком сильными для того количества магических знаков, что они использовали. Да и вспыхнули символы очень ярко. Настолько, что едва не слепили.
– Не совсем, – отозвался Люций, когда грохот стал затихать. – Здесь чересчур много энергии тьмы. Это она повлияла на колдовство.
Я обернулась, наблюдая за тем, как Люций аккуратно укладывает Рафаиля на каменный пол. Руньян хрипло и шумно дышал, не столько от боли, сколько от обстановки. Мы оказались в ловушке под землей – это настоящая мука для того, кто боится замкнутых пространств.
Прошло четверть часа с момента, когда самые отдаленные звуки обвала окончательно стихли. Мы все свалились прямо на пол, переводя дыхание. Случившееся в древнем зале со статуей, поспешный побег, а после спасение от тварей – все это вымотало нас в разы сильнее, чем ночное путешествие в Турис.
Слух ласкал звук воды. Река выходила на поверхность в пещере, а потом вновь исчезала в тесном сужающемся тоннеле, ускользающем вниз. Неизвестно было, уходил водный поток к поверхности, к какой-нибудь другой пещере или, наоборот, на много метров под землю.
Подземная река могла стать как выходом, так и нашей погибелью.
Из-за печатей, взорвавшихся мощнее, чем мы рассчитывали, мог разрушиться далеко не один тоннель подземелья. И это поистине чудо, что наш грот остался цел. Так или иначе, нам повезло.
Обводя взглядом пещеру, я отметила необычность сводов – серый камень местами выглядел идеально гладким, будто его отполировали, а кое-где на стенах виднелись углубления размером с кулак, которые попадались так часто, что отдаленно напоминали пчелиные соты.
Мы постоянно находили следы чужого присутствия. Когда-то эти пещеры использовались, как и те, что раскинулись под Академией Снов.
Люций помог Рафаилю промыть рану в воде. Кожа оказалась разодрана, а ранение – весьма глубоким.
– Я могу зашить, – предложила Айвен, пошарив по складкам одежды и достав маленькую склянку. В таких хранили нити в специальном растворе, не дающем ране загноиться. Жидкостью обрабатываешь порез, а нитями стягиваешь края.
– Я тоже могу, не беспокойся, – заверил его Люций, аккуратно ощупывая края раны.
– Нет уж. Пусть лучше она это сделает, – воспротивился Рафаиль. – Ты заштопаешь меня так, что потом нити не распутаешь. Я слишком хорошо помню, как ты пришивал ногу игрушки Разии.
– Как хочешь, – примирительно поднял руки Моран, уступая место мне и Айвен и добавляя: – Я вроде хорошо тогда все пришил.
– Ага. К голове, – отозвался Рафаиль, который на мгновение напрягся, когда моя рука коснулась его ладони.
Убрать его страх было довольно легко – как вымести паутину из углов комнаты. Но существовала важная закономерность в отношении эмоций. Отсутствие или наличие какого-то чувства зачастую оставалось лишь временной иллюзией.
Свои страхи необходимо побеждать самому. Или позволить их забрать, но ни один, даже самый могущественный эмпат не будет иметь дело с фобиями. Они слишком навязчивы, мучительны и коварны, от них так просто не избавиться. Это не та эмоция, которую можно пережить и забыть.
– Потерпи. Я постараюсь быстро и аккуратно… – пообещала Айвен и сделала первый прокол. Иголка проходила сквозь плоть чуть тяжелее, чем через ткань. Дэва действовала быстро, но аккуратно, и вскоре края раны вновь сошлись.
Воздух с хрипом вырывался сквозь сомкнутые челюсти теневого дива.
Сделав узел, Айвен отрезала нить переданным Люцием кинжалом.
– Все, – произнесла она, на мгновение посмотрев в лицо Рафаиля – бледное и запыленное от грязи тоннелей.
– Замечательно. Спасибо, – поблагодарил Руньян, прикрывая глаза и опуская голову на каменный пол. Мышцы расслабились, и его тело будто обмякло.
Айвен принялась осматривать другие его раны. Див пострадал сильнее всех при атаке тварей. Один укус на правой руке, которой он сжимал меч – громоздкий, с широким лезвием, таким тяжелее всего было отбиваться от таких мелких монстров. И еще один на плече, отчего там отсутствовал кусок ткани. Зачастую шрамы, оставленные перерожденцами, сохраняются на всю жизнь, ведь чем сильнее тварь, тем больше в ней энергии Серого мира и тем губительнее яд. Но лягушки не были мертвыми, они изменились, сохранив жизнь. Поэтому, скорее всего, от ран, оставленных их челюстями, не будет следов.
– Правда пришил к голове? – спросила я у Люция, не в силах сама понять, каким образом это могло произойти.
– Сестра сама попросила, когда была еще маленькой, – поведал див, качнув головой. – Хотела создать своего монстра. Это было так давно, не знаю, почему он вспомнил.
– Хм, понятно. Мази не осталось?
Лодыжку пронзала боль, я сдерживала яд своим даром, но долго это не могло продолжаться. Он уже просачивался в кровь.
– Держи, – передал Моран, его взгляд мазнул по моей ноге. – Давай я помогу.
– Нет, спасибо, я сама.
Забрав лекарство, я отошла. Вновь осмотрела пещеру, будто пытаясь отыскать выход, который не увидела прежде. Но стены были сплошными, а потолок поблескивал от скопившейся влаги. Здесь было довольно прохладно. Значительно холоднее, чем в зале со статуей божества, и тем более на поверхности. Дыхание превращалось в пар.
Пока мы спасались от тварей, низкая температура не волновала совсем, но теперь, когда нам предстояло провести в пещере долгое время, это становилось проблемой. Мы не могли использовать огненные печати. Пламя – это стихия, для которой необходим воздух, а с ним у нас теперь затруднения. Есть и другие символы, которыми можно согреть пространство, но чем дальше магия от стихий и других природных явлений, тем она сложнее, слабее и энергозатратнее.
Все равно что создавать что-то заново.
Поэтому лучше потерпеть, тем более благодаря внутренней силе даэвы более приспособлены не только к физическим нагрузкам, но и к перепадам температур.
Обработка собственной раны заняла мало времени, пусть по ноге и успели распространиться темные щупальца заражения. Долгая ходьба и бег от тварей сделали свое дело. Там, где легла мазь, кожу покалывало. Нога чуть припухла, поэтому я отставила обувь, не спеша вновь ее надевать. Конечность словно простреливали мелкие разряды молнии – моя светлая суть боролась с отравой.