Диву было плохо под землей, а после того, как грот стал заполняться водой, его страх становился все отчетливее. Когда ты постоянно соприкасаешься с тем, что внушает тебе ужас, нервы начинают подтачиваться, и именно поэтому промежуток между воздействием моей силы с трех-четырех часов сократился до полутора-двух. Усугубляло все то, что его фобия зародилась еще в детстве. Чем-то ситуация Руньяна была схожа с моими кошмарами. Страх осел слишком глубоко в голове. Поэтому я решила, что, когда Рафаиль окажется в узком тоннеле, мне необходимо быть рядом с ним.
Вода у места, где находилось русло, текла быстрее. Мы стояли на краю – сделай еще шаг, и земля уйдет из-под ног, а ледяной мороз захватит целиком. Он и так уже пробирал до костей, казалось, в теле и вовсе не осталось тепла.
Дыхание становилось судорожным и неровным. Айвен вообще дышала так часто, что казалось, будто она задыхается.
Раздался всплеск – ладонь Люция погрузилась в воду, которая уже была нам почти по пояс.
Неожиданно теневой див опустился под воду с головой, всего на пару секунд, а потом вновь распрямился, втягивая воздух. В свете печати, что совсем не грела и дарила нам последние крупицы оставшейся в ней силы, кожа Морана блестела, отражая сияние, словно покрытый лаком фарфор. Капельки воды стекали по его щекам, подбородку и шее.
– Зачем ты это сделал? – без одобрения спросил Рафаиль.
– Лучше заранее знать, что тебя ждет, – отозвался Люций, проводя рукой по волосам и пропуская сквозь пальцы пепельные пряди. – Хочу увидеть всех вас на той стороне. Даже тебя, Айвен.
Люций едва улыбнулся. Ларак шутки не оценила, отвернулась.
Но я знала, что он говорил искренне. Просто прятал опасения и переживания за слова.
О самом важном и люди, и даэвы обычно не говорили вслух. Думали. Даже представляли, что рассказывают о том, что на сердце. Но в итоге зачастую хранили молчание.
– Сара, – окликнул Моран, качнув головой. Нам надо было поменяться местами, чтобы я спустилась в воду вместе с Рафаилем, а Айвен с Люцием.
Почувствовав, как подруга на мгновение сжала мою руку, я стиснула ее пальцы в ответ, а потом пошла, огибая теневого дива.
Все это время Моран следил за мной так, будто провожал, но вскоре отвернулся, чтобы взять Айвен за руки.
Отчего-то возникла уверенность: что бы ни случилось, див вытащит ее на поверхность.
– Не отпускай меня. И доверяй. Постарайся сосредоточиться на каком-нибудь светлом, веселом… или нелепом воспоминании, – произнесла я, полагая, что раз Руньян друг Люция, то у него таких должно быть много.
Рафаиль кивнул, зажмурился на секунду, шумно выдохнул и пробормотал, глядя в потолок:
– Напьюсь. Точно напьюсь. Как только выберемся на поверхность. Вот тебе и охота за мелкими тварями.
Он будто обещал самому себе. Даэвов обычное вино практически не пьянило, а вот что покрепче могло затуманить голову, но ненадолго. Фредерик говорил, что пить надо не прекращая, если не хочешь через пару десятков минут вновь почувствовать себя трезвым.
Напоследок оглядев пещеру, поначалу просто держась за руки, а потом крепко обняв друг друга, мы нырнули, закрыв глаза и позволив речному потоку подхватить нас и унести на глубину в свои пучины.
Нас поглотила тьма – холодная и бездушная. В ушах повис гул, непрерывное рычание, словно мы оказались в глотке животного.
От подобного можно было сойти с ума…
Мне стало страшно. Я даже не могла разобрать, являлся ли возникший страх моим или принадлежал Рафаилю.
Вдруг я почувствовала, как теневой див забарахтался, а его руки на моей спине ослабили хватку.
«Нет-нет-нет!» – пронеслось в голове, когда я поняла, что Руньян вот-вот меня отпустит.
Я обхватила его одной свободной рукой так крепко, как только могла, а второй вцепилась в запястье, почувствовав, что нас вот-вот раскидает в разные стороны.
Эмоции Рафаиля нахлынули на меня – внезапно давили своей тяжестью. Мысли перемешались, я теряла контроль.
Я допустила ошибку. Совсем не подумала о том, что не смогу сосредоточиться под водой. Не смогу распознать чужие чувства, поделить их на части и, словно лепестки на цветке, оборвать несколько ненужных. Вместе этого я ощущала лишь единый водоворот его эмоций, что проникал в мое тело. Они накатывали, сливались в унисон с ревом реки, воды которой все норовили вытолкнуть воздух из моих легких.
Сознание захватил чужой страх. И я открыла глаза, лицом к лицу встречаясь с темнотой и продолжая цепляться за Рафаиля. Зрение даэвов было острее людского, но в месте без единого источника света даже оно оказывалось бесполезным.
Поначалу я и правда ничего не видела, но вдруг заметила тусклый свет, который пронесся мимо. Я была не уверена, но мне показалось, будто там тоннель ответвлялся и выходил наружу.
«Неужели мы пропустили место, где могли бы всплыть? Если да, то что теперь? Мы задохнемся?» – появились панические мысли в голове, отчасти навеянные чувствами теневого дива, отчасти остатками моих собственных эмоций.
Я не желала умирать, только не так.
Не хочу, чтобы все они…
А в следующую секунду голову пронзила боль, перед глазами все померкло, а сознание погасло, словно задутая свеча.
Открываю глаза. И почти сразу осознаю: что-то не так. Не со мной, а с миром вокруг. Он словно застыл в одном моменте, точно на картине художника. И я больше не нахожусь в пещере. Вокруг лес. Я смотрю на водоем и узнаю Духовное озеро, раскинувшееся у обители ордена Сорель.
Закатное солнце обагряет кристально чистые воды. Алое золото рассыпается по верхушкам деревьев. Откуда-то издалека звучит мелодия – прекрасная, успокаивающая, пока что тихая, но нарастающая.
Вдруг я замечаю фигуру на берегу. Женщина, ее взгляд обращен к заходящему солнцу. Седые волосы рассыпаны по плечам, некоторые пряди заплетены в косички с надетыми на них серебряными, местами почерневшими бусинами, а в ладони зажат цветок ликориса.
Красные лепестки вторят багрянцу неба.
– Долорес? – зову я, делая шаг к ней. Голос звучит глухо, будто пытается пробиться сквозь плотный туман. Но я узнаю бабушку Фредерика даже со спины. Останавливаюсь, опуская взгляд на свои ноги, не сразу понимаю, что именно меня смутило, и лишь через несколько секунд догадываюсь: песок под ногами совсем не хрустит, и даже следов не остается.
– Долорес? – вновь окликаю я, а в следующую секунду едва не перехожу на крик. – Долорес!
Меня терзает смутное предчувствие чего-то плохого.
Долорес оборачивается, сощуривается, узнавая.
Глаза ее пронзительно-голубые, совсем не такие, как у Фредерика и его отца, белая кожа, тонкая, с множеством морщин, а по шее, усеянной мелкими шрамами, от ключиц и до скулы поднимаются звезды.
– Что это значит? – в конце концов шепчу я, первой вновь нарушая молчание.
Голос дрожит, но я почему-то злюсь. Едва сдерживаю этот гнев, что зарождается в груди.
– Мне пора, Сара, – различаю я ее голос, но губы Долорес не шевелятся. Он будто разносится сразу отовсюду. – Я увидела столько рассветов и закатов. Остался лишь один…
– Нет! Не надо! – прошу я, а все вокруг начинает терять очертания. Деревья, озеро, небо и солнце – все расплывается, будто мираж.
Останься со мной…
XII. Ты не одна
Мог ли в юности я подумать, что мне понадобится причина для того, чтобы жить?
Я услышала чье-то дыхание и даже почувствовала его на щеке. Открыла глаза и увидела перед собой, очень близко, обеспокоенное лицо Люция. Под ладонью чувствовался твердый камень – я лежала на полу, практически в луже, которая натекла с меня и остальных, но уже в другой пещере. А рядом, гораздо тише, чем раньше, протекала река.
Приступ кашля настиг внезапно, вода хлынула изо рта. Я приподнялась на локтях. Легкие болели.
– Сара, ты жива, жива! – кинулась ко мне Айвен. Я почувствовала ее руку на своей спине. Ощутила чувство вины и злости, исходившие от Люция.
– Что случилось? – отдышавшись, прошептала я. В голове все еще стояла путаница: подземная река, захлестнувшие меня эмоции Рафаиля и то, как я с чем-то столкнулась.
– Ты ударилась головой, – бесцветно ответил мне Люций. – И потеряла сознание.
Я вздернула руку, касаясь затылка, отняла и увидела на пальцах следы крови. Грудная клетка от резкого движения заболела, и я вновь закашлялась.
– Мне что-то снилось… – пробормотала я, пытаясь опять отыскать ускользнувшее из памяти видение. Но оно исчезло, будто его никогда и не было. Осталась лишь картина закатного солнца, от которой мне становилось плохо. – И почему у меня болит нос?..
Я снова зашлась кашлем, прижав руку к шее. Моран придержал меня за спину. Грудная клетка тоже болела, будто сверху положили что-то тяжелое.
– Ты нахлебалась воды. Пришлось делать тебе искусственное дыхание, – дрожащим голосом рассказала Айвен.
«Вновь выскользнул… – не слушая его, нащупала я под рукой цепочку. В этот раз полумесяц оказался поверх одежды. Цепочка перекрутилась с кожаным шнурком кристалла. – Главное, что не потеряла».
И встрепенулась, подняв взор. Эмоции Люция сделали неожиданный кульбит. Даже все еще не придя в себя после взаимодействия с чувствами Рафаиля, я отчетливо ощутила это.
– Что-то случилось? – резко спросила я, инстинктивно потянувшись к клинку, который тоже был все еще со мной.
– Сара, все хорошо, – вмешалась Айвен. За ее спиной я заметила Руньяна. Тот стоял пошатываясь, на его лице отсутствовали какие-либо эмоции, а взгляд был стеклянным.
Из-за того, что произошло под водой, я случайно сделала что-то с его чувствами. Див походил на бездушную куклу.
Когда эмпаты не контролируют свой дар или, наоборот, намеренно используют его слишком сильно, обычно сам даэв лишается эмоций и воли, как в ту ночь у озера Спокойствия, когда мы, будучи совсем юными, столкнулись с ревенантом. Тогда мне просто не хотелось ничего, даже дышать.