Ларак выросла под вечным давлением своей деспотичной матери, которая неспроста занимала место рядом с главой. Раньше я редко сталкивалась с этой стороной ордена. Меня растила Долорес. Даже моя спальня располагалась рядом с ее, в другой части обители, в отдалении от этажа, который занимала главная семья.
Я вспомнила, как сделала для подруги ограничитель. Долго сомневалась в этом поступке. Мы втроем – я, она и Фредерик – все время проводили вместе. Тогда я хуже контролировала свой дар и ощущала чувства Айвен постоянно. Но все бы ничего, если бы не одна эмоция, которую она все время испытывала, глядя на моего брата. Она знала, что я все чувствовала, и от этого нам обеим было некомфортно.
Отчасти именно мой эгоизм стал последним аргументом, чтобы сделать ограничитель. Ее влюбленность оказалась слишком сильной. Но я далеко не сразу распознала, что это было за чувство. В зависимости от ситуации любовь легко спутать с привязанностью. Необходимо наблюдать. Лишь страсть дает однозначный ответ. Она всегда ощущается очень ярко, почти так же, как ненависть.
Интересно, Фредерик до сих пор вызывает у нее это чувство?
Даже если да, то я должна постараться не обращать на это внимания. Отведя задумчивый взор от спины Айвен, я оглянулась на Люция. Див шел, заложив руки за голову. Рукава его рубахи липли к телу, безвольно свешиваясь вниз от своей тяжести.
Запустив руку под рубаху, я вытащила фиолетовый кристалл на кожаном шнурке.
Из-за пасмурной погоды внутри его цвет изменялся практически до черного.
– Что это? – вдруг спросил Моран, оказываясь совсем близко.
Немного подумав, я произнесла:
– Ограничитель моего дара. Раньше он принадлежал Айвен.
Его брови подпрыгнули вверх:
– Она сама отдала, или ты забрала?
– Сама, – ответила я и зачем-то добавила: – А потом сказала, что не против, если я отдам его тебе.
Люций усмехнулся, взглянул на спину Ларак и покачал головой:
– Но ты не отдашь.
Я посмотрела на него, ожидая продолжения.
– Она его столько лет носила. Это ведь неправильно – передавать его кому-то другому. – Уголок губ Морана приподнялся еще выше. Он самодовольно спросил: – Я ведь прав?
Да, прав. Как всегда.
Но вслух я ничего не ответила. Сознание захватила иная мысль. Которая поначалу показалась глупостью, но постепенно стала казаться не такой уж плохой идеей.
Хотел бы Люций получить ограничитель моего дара?
Только я собиралась спросить об этом у него самого, как раздался тихий хрип – Рафаиль неудачно наступил на раненую ногу, – и Моран поспешил ему на помощь, хватая друга под руку.
Я невольно улыбнулась, видя, с какой готовностью, заставляя перенести весь вес на себя, он помогает Руньяну. Забота была искренней, как и его беспокойство о друге.
Я вновь взглянула на идущую впереди Айвен. Русые волосы из-за влаги приобрели более темный оттенок и были перекинуты через плечо на грудь.
«Надеюсь, когда-нибудь я смогу вернуть его тебе», – подумала я, пряча кристалл обратно под ткань рубашки. Буду носить на груди, у самого сердца.
Вскоре впереди показался гостиный двор с несколькими фонарями на крыльце. В них горели обычные свечи, что были подобны маякам в это пасмурное утро. Точно такие же фонари виднелись на соседних строениях – раньше в них останавливались лишь люди, теперь, видимо, полностью заняли даэвы.
Отчего-то звук дождя показался особенно громким, хоть он совсем не усилился, когда я увидела на крыльце женскую фигуру в темной мантии. Заметив нас, на мгновение дэва будто оцепенела, а потом спешно скользнула внутрь гостиного двора. Через несколько секунд, когда до нужного нам крыльца оставалось метров двадцать, наружу посыпались молодые воины. Кое-кто из них сквозь дождь побежал в соседние здания.
В этот момент, растолкав всех, нам навстречу выскочил Винсент.
– Вы выбрались. Вы правда выбрались! – сбивчиво заговорил парень, бросаясь к нам. Повинуясь эмоциям, он обнял Айвен и ринулся было ко мне, но остановился, вновь вспомнив про свою робость. В следующий миг, увидев Рафаиля, опирающегося на Морана, суетливо кинулся к ним: – Давайте… давайте я вам помогу!
Но на полпути Винсент запнулся о камень дороги и навалился на Рафаиля. Руньян поморщился от боли.
– Извините… простите! – забормотал Винсент, опустив голову. Но, распрямившись, он не передумал помогать и упрямо закинул руку теневого дива себе на плечи.
– Винсент, что случилось, когда мы пропали? – спросила я, остановившись и дождавшись троицу.
Светлый див несколько секунд задумчиво молчал.
– Когда земля просела, такой переполох подняли. Мы думали, вы погибли под той грудой камней. Пытались вас отыскать печатями, но ничего не обнаружили. И неудивительно – Сильфа ведь сказала, что от энергии Серого мира в том подземелье можно было задохнуться. Потом разгребали завал, но вскоре стала прибывать вода, и она все затопила. Там, где земля опустилась, теперь водоем.
– Как Сильфа с Орестом? – вмешалась я, испытав облегчение оттого, что эти двое выбрались на поверхность.
Винсент отвел взгляд.
– Сильфа хорошо. Но Орест бредит, его лечением занимаются. Я видел его руку… И выглядит она не лучшим образом. – Понизив голос, див продолжил: – Вы бы знали, что здесь началось! Люций, говорят, что твой отец на полпути в Турис.
Моран, услышав это, покачал головой. Рафаиль пробормотал:
– Главное, что не его матушка.
– Сара, и твой брат здесь. – Это не стало для меня новостью. Я знала, что Фредерик обязательно прибудет в город, узнав о случившемся.
Винсент хотел сказать что-то еще, но я его перебила:
– А что с Лоузом Праудом? Где он?
– Он… он пропал, – неожиданно сообщил Рок. – Поначалу мы подумали, что его завалило вместе с вами, но… Нет, он жив. Его видели. И за это он едва не убил. – Светлый див опустил голову. – Натан пострадал. Учитель ранил его. Мы вовремя его нашли, он смог создать сигнальную печать – еще немного, и Натан бы истек кровью.
Натан?
Я застыла. Одно дело – слышать о ком-то постороннем. Но Натан Страйд был одним из тех, с кем мы неплохо ладили с самого начала обучения.
Я глубоко вдохнула, прогоняя напряжение.
Почему-то я ожидала, что наставник вернется и обвинит нас, упорно доказывая свою невиновность, но все вышло совсем иначе.
В этот момент голоса молодых даэвов, столпившихся у гостиного дома, стали особенно громкими. Я подняла взор как раз в тот момент, когда Фредерик выбежал из соседнего дома.
Вслед за ним на улицу вышли стражи, которые относились к обители Сорель. Брат бросился ко мне. Но я лишь мельком посмотрела на его лицо. Все мое внимание сосредоточилось на одежде Фредерика. Жар и холод пронеслись по телу. Абсолютно белая мантия, без вышивки и украшений. Даже пояс – всего лишь лоскут ткани, хотя в обычное время использовалась плотная материя или кожа.
Траурные одеяния… Они оплакивали чужую смерть.
Мою? Нет. Они бы долго еще искали мое тело, прежде чем устроить похороны и проводить к предкам.
Я сделала несколько шагов навстречу. Под заледеневшими ногами громко захлюпала вода – я наступила прямо в лужу.
– Сара… – Фредерик крепко обнял меня. – Ты жива!
Аромат лаванды окутал меня. Брат был теплым, почти горячим. Его руки обжигали спину.
Он отстранился, спешно развязывая пояс и снимая мантию, на которой остались мокрые пятна. Накинув ее мне на плечи, Фредерик вновь обнял меня.
– Я в порядке. Правда, в порядке, – хрипло прошептала я. В этот момент я не могла думать ни о чем, кроме его траурной мантии, теперь надетой на меня. Ткань должна была согреть, но отчего-то стало лишь холоднее.
– Фредерик, что случилось? – спросила я, когда хватка ослабла.
Такой глупый вопрос. За последние сутки произошло слишком многое. Мог умереть кто угодно. Но у меня на сердце было неспокойно, перед глазами застыл тот алый закат. Прямо сейчас я будто стояла на краю пропасти. Шаг – и сорвусь.
Брат поджал губы. В его карих глазах плескались тоска и горе. И боги знают, что еще…
– Сара… – Он на мгновение прикрыл глаза, прежде чем продолжить. – Долорес не стало… – сглотнув, сухо произнес Фредерик. – Почти двое суток назад. Как раз перед тем, как вы пропали.
Как только он это сказал, в ушах зашумело. Виски запульсировали. Я попятилась. Сделала всего несколько шагов и остановилась.
– Как? – сказала на выдохе, не слыша себя.
– Во сне, – ответил Фредерик. И добавил: – Она не мучилась.
В груди возникла пустота, а телом овладело оцепенение. В голове никак не укладывалось случившееся. Глядя себе под ноги, я заметила, что мои руки дрожат. Я сжала ладони в кулаки, надеясь, что никто этого не увидел.
– Мы должны отправляться в обитель, – спустя несколько секунд тишины проговорила я. Голос прозвучал низко и хрипло. Перед глазами поплыли темные пятна.
– Сара. – Фредерик преградил мне путь. – Ты… – Его взгляд прошелся по моей одежде. – Тебе надо отдохнуть. Тебя должен осмотреть врачеватель.
– Я в порядке. Ты знаешь, я не смогу сидеть на месте. Чуть позже сделаем остановку по дороге, – убежденно произнесла я, собираясь его обойти. – Мне только надо переодеться.
Мой голос звучал будто со стороны – спокойный и непоколебимый. Сейчас я бы поверила сама себе.
Я подошла к крыльцу, даже не удивившись, когда среди даэвов увидела принца Исонии. Ярко-рыжие волосы завились от влаги, а глаза-изумруды светились любопытством. Он сидел, наклонившись вперед, и с интересом наблюдал за происходящим, пока его воины преграждали проход.
Я отвела взгляд. Прикрыла на несколько секунд глаза, ощущая, как сдавливает виски.
– Сара, ты не доедешь в таком состоянии до обители, – вдруг разнесся на всю улицу громкий голос Морана. – Не глупи.
Я обернулась, неожиданно разозлившись. И инстинктивно сфокусировалась на этом чувстве в попытке заглушить остальные.
– Люций Моран, происходящее касается лишь нашего ордена, – чеканя слова и прожигая его взглядом, отозвалась я. На лице теневого дива отразилась растерянность – он не ожидал такого ответа. – Поэтому прошу не вмешиваться не в свое дело.