Теперь же у меня будет шанс заглянуть в записи обители Сорель, может, там я найду ответы?
Еще меня смущала дата. Наша первая охота в Турисе состоялась за два с половиной года до того, как появился артефакт. Немало времени утекло. В восьмом месяце, когда найден был магический предмет, нам как раз предстояло выполнить свое первое самостоятельное задание, что знаменовало окончание обучения.
Также в моей памяти не оставалось больше воспоминаний о Лоузе, если они и имелись, то были скрыты. По словам Морана, наставник умер, но когда и каким образом я до сих пор не знала.
Сердца богов даровали мощь и невообразимую силу – так говорилось в многочисленных легендах. В некоторых из них обладателю даже прочили бессмертие. Но вряд ли предки предполагали, что они попадут в руки двум даэвам, только что окончившим Академию.
Деревья окончательно расступились, являя прозрачную водную гладь. Духовное озеро, раскинувшееся неподалеку от обители, всегда было необычным местом. Его кристально чистые воды светились из самой глубины из-за водорослей, растущих на дне.
Обычно прах покойного развеивали, и прошлый глава ордена так и собирался поступить, но мы с Фредериком забрали урну и захоронили ее у берегов водоема, прикрыв каменной плитой. Могила была безымянной. Этого тоже желала Долорес.
«Кому надо, и так найдет. Я не хочу, чтобы каждый случайный путешественник звал меня по имени», – говорила она ворчливо.
Долорес верила не столько в богов, сколько в сам мир. Дэвлат. Рассказывала, что магия, пронизывающая его, имеет свое сознание. И боги, как и сами даэвы, появились благодаря воле Дэвлата. Она говорила, что каждый умерший перерождается, если не пожелает обратного. Из-за этих историй даже родной сын считал, что она не в себе.
Сжимая в руке букет из веточек омелы, я впервые за долгое время пришла почтить ее память. Покинула обитель я тайно – воспользовавшись подземным выходом, который обнаружила много лет назад в старой комнате Долорес, которая теперь пустовала. В моей же прежней спальне ничего не изменилось, разве что матрац на кровати поменяли, но остальные вещи остались на своих местах, пусть их и было не так много: небольшая коллекция оружия, несколько книг, одежда и горшки с засохшей мятой, которая осыпалась на пальцах трухой. Это были не те кусты, что росли при моей жизни, их определенно высадили не так давно. Может, три-четыре года назад. Но растения вовремя не поливали, и они погибли.
Я нашла даже ту самую мантию, подаренную мне бабушкой Фредерика. На ней так и остались пятна от травяного сока, появившиеся по вине Люция в нашу вторую встречу, уже в Академии Снов.
Но в покоях Долорес царила пустота голых стен. Единственной мебелью были узкая кровать и несколько старых шкафов. И то потому, что последние являлись частью стены. Именно они скрывали тот самый проход, о котором – мне хотелось в это верить – никто не знал. Но вряд ли в обители, вмещающей в себя почти две сотни даэвов, хоть уголок остался неизведанным. Поэтому эта надежда казалась мне бессмысленной.
Колокола, реагирующие на теневую силу в стенах обители, опустили с башен. Иначе бы они звонили все время, не позволяя остальным уснуть, и тогда выбраться наружу стало бы гораздо сложнее. Покидать обитель ночью запрещалось, и прямо сейчас я нарушила одно из незыблемых правил.
Но, лишившись жизни на три десятилетия, я получила свободу действий, по крайней мере на то время, пока не разберусь со случившимся.
После возвращения в родные стены я почти сразу осталась наедине с собой – у Фредерика накопилось много дел. Уже с первого года поступления в Академию брат погряз в учебе, которая давалась ему сложнее, чем остальным. Бывший глава, используя свое влияние, изменил расписание сына. В те времена Фредерик нередко отлучался из учебного заведения – впрочем, в этом он был не одинок. На моей памяти, я сама пропускала несколько месяцев занятий, как и Люций Моран.
Теперь они оба – главы своих орденов. А между светлыми и теневыми как никогда напряженные отношения. И обстановка среди даэвов напрямую воздействовала на королевства, особенно на Исонию с Феросией, где влияние нашего народа стало особенно велико.
Власть короля подкреплена воинами и страхом, но вера и преданность – оружие куда более могущественное. Реши светлые развязать войну, и народ с готовностью возьмется за мечи. Надо лишь придумать им подходящую причину и дать цель.
Я не была уверена, что брат знал, что делать с моим воскрешением. От выбора Фредерика зависело многое. Он мог пожелать как укрепить веру, так и развеять ее. Последнее могло стать ударом по ордену и ослабить влияние даэвов. Еще на пути в Исонию я приняла решение не вмешиваться, подождать и увидеть результат. Судить со стороны по действиям, а не навязывать свою волю.
Если брату нечего скрывать, если он такой же, как прежде, то обязательно поступит правильно. В нынешней ситуации мое доверие выражалось именно в этом – в бездействии.
Остановившись у берега озера, я с минуту наблюдала, как на другом конце водоема стелился туман. Светящиеся водоросли росли лишь на глубине, а на мелководье проглядывалась мелкая галька, устилающая дно. Именно из-за необычных подводных растений это озеро с древних времен называли Духовным. Каждое растение – будто недавно ушедшая душа, что задержалась ненадолго по эту сторону завесы. Думаю, именно поэтому Долорес хотела быть похороненной в этом месте.
Звезды с неба, отражаясь в поверхности озера, терялись среди его огней.
Я двинулась вдоль воды. Песок хрустел под ногами. На его поверхности оставались следы.
Надо было дойти до высокой ели, сиротливо примостившейся на краю густого лиственного леса. Могучее дерево росло здесь, несмотря на вечное лето. Оно было одной из загадок этих земель. В Исонии слишком тепло, жарко и влажно – неблагоприятный климат для этого растения.
Кольцо Люция плотно обхватывало палец. Оно холодило, хотя в стенах обители совсем не ощущалось и становилось почти прозрачным, настолько, что было легко разглядеть кожу под ним. Защита ордена подавляла магию артефакта.
Свернув в назначенном месте, там, где берег делал крюк, я отодвинула заросли травы и почти сразу обнаружила поросший мхом потемневший камень. Застыла, на несколько секунд перестав дышать. Цветы ликориса с алыми, точно кровь, лепестками росли по краю, обрамляя плиту. Бутоны качались из стороны в сторону, потревоженные моим приходом и ветром.
Я вспомнила, как в первое время после смерти Долорес хотела оставить хотя бы слова памяти на камне, но в итоге так ничего и не придумала. Даже теперь ничего не шло на ум.
Осознание, что под камнем лишь пепел от останков, вновь поселилось в голове. Я знала, что люди разговаривают на могилах со своими родными, но не понимала почему. Они ведь погибли и чужих слов уж точно не услышат.
Простояв почти полчаса, я, оставив букет омелы, отошла. Судя по поросшей травой могиле, Долорес давно никто не навещал. Когда в последний раз здесь бывал Фредерик? Брат любил бабушку, несмотря на напряженные отношения Долорес с главой ордена. В последние годы жизни она не раз повторяла, что брат зря старается быть похожим на отца.
Вновь обратившись лицом к берегу, я задумчиво смотрела на голубые лепестки светящихся под водой водорослей, не спеша уходить. Духовное озеро было правильной круглой формы, а густые кроны деревьев тянулись к нему, обрамляя, словно края чашки.
Эта картина напомнила мне видение заходящего солнца, что осело в памяти после недавнего сновидения. Видение то было связано с Долорес, я чувствовала это, пусть и не знала, как именно.
Я оглянулась на высокую траву, за которой прятался погребальный камень. Могила находилась практически в той же точке, с которой мне виделся заход солнца.
Мысли неожиданно прервало ощущение чужой магии. Я обернулась, настороженно осматривая округу.
Кто здесь?
Кожу кольнуло холодом, будто к ней прикоснулись кубиком льда. Я опустила взгляд – кольцо потемнело, и вокруг него появился туман. Кусочек кристалла остыл так сильно, что от него исходил пар. Но я, похоже, не ощущала и половины его стужи из-за тьмы, поселившейся в теле.
Я вскинула голову, ведомая то ли своей интуицией, то ли влиянием самого кольца. Всего через пару секунд туман на другом берегу пришел в движение, затрепетал, потревоженный сгустками тьмы, хлынувшими к нему из леса.
Тени закрывали собою гладь озера, уверенной волной скользя прямо ко мне.
Огни под водой исчезли и вновь появились вдали, когда тьма, миновав половину водоема, стала собираться воедино. Спустя два удара сердца тени обратились в высокого юношу с длинными волосами, что теперь, сотканные из тьмы, не являли своего истинного цвета. Он поднял ладонь, собираясь было коснуться лица, но замер, тяжело вздохнул и, передумав, бессильно опустил ее.
«Как он здесь оказался?» – Я смотрела на появившегося передо мной даэва со смесью недоверия, настороженности и радости.
«Давно не виделись, Сар-ра-а», – раздался мелодичный голос в моем сознании.
Я не ответила на приветствие. В горле пересохло. Слишком неожиданной оказалась встреча.
Его облик словно состоял из сотни теней, что постоянно трепетали и жили своей жизнью. Где-то тьма не была столь плотной, и даже проглядывались очертания леса и озера, ну а где-то она была всепоглощающей и неестественной.
Люций Моран. Проклятый Черный Змей.
Я не понимала, какие мысли царили в головах людей, которые одарили его подобным прозвищем.
Тебя ненавидит весь свет, но почему мне так горько, когда я смотрю на тебя? Вспоминаю нашу беседу в пещере, когда мы были в ловушке, и на душе становится тяжело.
Я желала Морану никогда не испытать утраты, но теперь, когда почти никого из его родных не осталось в живых, те слова воспринимались как жестокая насмешка.
«Как добралась? Без неожиданностей?» – продолжил он как ни в чем не бывало.
Тень дива шагала прямо по глади озера. Ступни зависли над водой, едва не касаясь ее. Из-за света, льющегося из глубины водоема, образ Морана окутало голубое сияние. Он выглядел опасно. Неудивительно, что даже даэвы его боялись.