– поведал Моран. – Исония и Феросия пару лет назад заключили мирный договор с открытием границ и соглашением использовать ресурсы обоих королевств для борьбы с нечистью. Теперь они принуждают Акракс к ним присоединиться. Спят и видят, как Первое королевство откроет границы, и тогда они смогут поглотить наши земли».
– Я спрошу о Сезаре у Фредерика, – обдумывая услышанное, сообщила я.
«Спрашивай. Но верь только тому, что вспомнишь и увидишь сама. Ты ведь для этого вернулась в обитель Сорель».
Его слова почему-то всколыхнули воспоминания о Сороле. О моей прогулке по городу спустя столько лет.
– Кстати… – протянула я. – Откуда в народе появилась история о талисмане-волосе на мече? Никто из светлых не стал бы придумывать что-то настолько нелепое. Это ведь твоих рук дело?
Мой вопрос повеселил Морана.
«Да, моих, – произнес он так, будто чрезвычайно этим гордился. – Немного разбавил общие бредни. Не только же светлым сочинять свои истории».
– Эта не единственная? – спросила я с дурным предчувствием.
«Есть еще несколько. Таких же безобидных. И даже пара приносящих пользу».
Прошло четверть века, а суть дива и правда осталась прежней.
– Несколько безобидных и пара приносящих пользу… Определись уже, Люций. Даже в нынешней ситуации ты пытаешься меня заговорить, – укорила я, видя, как на его губах расцветает очередная улыбка.
Моран и раньше не воспринимал мои замечания всерьез, но теперь они не просто не действовали, а и имели какой-то противоположный эффект. Будто его хвалили и благодарили, а не наоборот.
«Мне всего лишь нравится наша беседа, Сара. Ведь разлука была такой долгой, – невозмутимо бросил Моран. Непонятно было, говорил ли он о времени, пока я спала, или о нескольких днях, минувших с моего побега. Теневой див задумчиво, едва слышно заметил: – И я еще до конца не привык к тому, что ты мне отвечаешь, а не хранишь вечное молчание».
Я сглотнула. Наши взгляды пересеклись. Порой я чувствовала тоску, что проскальзывала в его голосе и словах. Для этого и дара не требовалось. Все было слишком очевидным.
– И какая же твоя любимая история? – отвлеченно поинтересовалась я, переступая с ноги на ногу. Мне надоело стоять на одном месте, и я пошла вдоль берега.
«Те, что рассказаны мною, все любимые, – заявил Люций, направляясь следом. Но лишь мои шаги были слышно, ступни дива так и не касались земли. – ”Вино, высвобождающее свет” и ”Лепешки испытания” – особенно захватывающие. – Моран усмехнулся чему-то и продолжил: – А вот ”Заповеди Сары” точно придутся тебе по вкусу. Хотя они весьма скучные. В них говорится, что ты читала каждый день, медитировала, не ленилась, ночами смотрела на луну, веря, что любой гость, пришедший в полнолуние, принесет удачу. Я слегка разбавил и приукрасил их, чтобы было интереснее».
Я сощурилась, в очередной раз поражаясь диву. Он даже веру смог превратить в фарс. Это поистине искусство.
«Но историю о твоем отце поведал совсем не я», – вдруг добавил Люций, качая головой.
Я шумно втянула воздух, останавливаясь.
– Про моего отца тоже стало известно?
«Тоже».
– Что именно?
«Все. Ну или почти все. Люди говорят, что боги спасли тебя в ту ночь, подарив спокойную смерть твоему отцу», – поведал див, пристально наблюдая за моей реакцией.
Ложь. Если боги и существовали, то никто из них никогда не вмешивался в происходящее. Мы сами творили свои судьбы.
И именно я выбрала жизнь. Отец знал, что скоро придет его конец. Он точно понимал это с самого начала, когда только энергия Серого мира захватила его тело во сне. И в моменты, когда его сознание прояснялось, он умолял меня освободить его. Это длилось несколько часов, его кожа чернела, а конечности видоизменялись. Со временем ногти стали оставлять глубокие борозды на грубом деревянном полу. В ту ночь меня словно перековали заново, придали форму заготовке из металла. Но сделали это неидеально, перекалили, оставив мелкие трещины. Создав изъяны в девочке, которой едва исполнилось одиннадцать лет.
Я мало чего боялась, но мой грех пугал даже меня, что тогда, что сейчас, четверть века спустя. Я очень часто задавалась вопросом: почему я сочла, что достойна оставаться на этом свете даже после убийства собственного отца?
Разум подсказывал, что нельзя жить прошлым, но кошмары твердили, что мне от него не убежать.
«Тихо, тихо, – вмешался голос Люция. – Не делай такое лицо, Сара. А то я захочу тебя обнять».
Я поморгала, приходя в себя.
– Не надо, – отозвалась я, зная, что лучше ответить, а иначе он в самом деле попытается сделать это и обожжет меня холодом. Посмотрев на его темную фигуру, я произнесла: – Так ты веришь, что, все вспомнив, я непременно вернусь в Северный орден?
«Именно так, Сорель», – ответил он под моим пристальным взглядом.
Какой же поступок Фредерика может заставить меня отвернуться от него? Если я даже тому, кто открыл раскол в Серый мир, доверяю.
Эти мысли пронеслись у меня в голове, но ни одну я не высказала вслух.
– Ты говорил, что Лоуз погиб.
«На самом деле Лоуза Прауда считают пропавшим. У верхушки ордена Сорель наверняка остались записи об этом. Но лучше пока об учителе не спрашивать».
– Что ты хочешь мне сказать?
«А то, что он погиб не годы спустя. После случившегося в пещерах учитель долго не прожил, – ответил Люций, поджав губы. – У главной семьи Сорель есть трофейная комната. Загляни туда».
Я даже не хотела знать, где именно он об этом мог услышать. Это была тайна ордена. Не принято было говорить о традиции главной семьи собирать трофеи, оставшиеся от поверженных монстров. Я не понимала этого обычая, ведь когда-то все те вещи принадлежали людям – часы, обнаруженные в остатках одежды ревенанта, ленточка, повязанная девочкой на запястье, или кольцо, что вдавилось в видоизмененные конечности твари.
Под трофеи было выделено несколько комнат. Я слышала, что главным оправданием существованию того помещения было то, что многие представители семьи путешествовали лишь в юности. Потом, становясь главами или занимая высокое положение в иерархии ордена, отпрыскам семьи Сорель только и оставалось, что вспоминать свои прошлые достижения. Многие из них были слишком заняты, чтобы покинуть обитель.
– И что я там увижу?
«Два трофея. Первый принадлежит мертвецу, а владелец второго все еще жив… Думаю, ты поймешь, когда увидишь. Загляни туда. Осмотри экспонаты», – настоятельно посоветовал див, опуская взгляд.
Моран хотел сказать что-то еще, но вдруг его тело напряглось, а взгляд остекленел, устремившись в никуда.
«Кто-то направляется сюда, – раздалось эхо в голове. – Пара даэвов. Должно быть, твой брат усилил патруль».
В голосе Люция звучали досада и раздражение.
– Они далеко? С какой стороны идут? – прошептала я, оглядываясь. Теперь главным было выбрать верный путь, чтобы обойти воинов.
Люций поднял ладонь, показывая направление. Патруль двигался со стороны могилы Долорес.
Я кивнула, мысленно раздумывая, какую дорогу лучше выбрать. Я хорошо знала лес прежде, но за прошедшие годы он успел измениться.
«Иди по левой стороне. Если понадобится, я их отвлеку, – подсказал Моран и добавил: – Незаметно. Они ничего не поймут».
– Хорошо, – произнесла я, уходя. Но, сделав несколько шагов, обернулась. Люций по-прежнему смотрел на меня, так и не сдвинувшись с места. – Я вновь приду к озеру.
«Буду ждать», – смиренно отозвался он и мягко улыбнулся, а потом его облик растаял, обратившись в облако бесформенных теней.
XIV. Чужие грехи
По дошедшим до нас древним записям мы знаем, что после открытия Первого раскола земли Сент-Морьена долгое время оставались пустынными.
И лишь в последние три века там живут люди, построившие города.
Обитель Сорель состояла из нескольких корпусов и множества мелких построек. Главное здание венчали белые купола, отражающие цвет неба. Именно из-за этой особенности верхушки башен называли Небесными крыльями. Пространство внутри каждого купола имело свое предназначение. Один из залов был отдан врачевателям, другой – сомниумам, что заняли все этажи башни и даже подвальные помещения; в третьем обосновались даэвы, изучающие созвездия, и поэтому одну сторону купола покрывал не металл, а стекло – идеально прозрачное, без стыков, немного изогнутое, чтобы соответствовать необходимой форме; четвертый был отведен под обширную библиотеку и читальню; а в пятом, самом крупном, расположился главный зал для совещаний и празднований.
Семья Сорель жила в центральном корпусе, но большинство членов ордена располагались в других строениях, что раскинулись на территории обители. Для покоев главы выделялся целый этаж, куда остальным даэвам вход был воспрещен.
Но Долорес, сколько я ее помню, жила отдельно, на первом этаже, в одном из самых отдаленных ответвлений коридора, который вел к крытой оранжерее с магическими растениями, поддающимися выращиванию. Войдя в орден, и я поселилась там же, двери наших спален разделяло всего несколько метров.
Даже после ее смерти я не покинула этого места, хотя взгляд всегда притягивала дверь соседней комнаты. Я будто застывала в ожидании, когда она откроется и Долорес, стуча тростью, выйдет наружу.
Вот и теперь призраки прошлого настигли меня. Из окон моей спальни открывался вид на беседку, окруженную клумбой с белыми розами, чьи лепестки отливали бледно-розовым. Строение было двухэтажным, сложенным, как и главное здание обители, из белого мрамора. Потолок нижнего уровня держали колонны, увитые вьюнком, а верхний ярус был открыт небу. На нем, параллельно нижним опорам, вытянулись статуи дев с волосами до пят, облаченных в платья, подолы которых небрежно свешивались вниз. Каждое изваяние протягивало руку к одной из своих сестер. Этот жест был одновременно нежным и грустным, ведь прикоснуться друг к другу им было не суждено.