Меня всегда завораживал их облик. Особенно по утрам, когда предрассветное солнце скользило по камню золотыми лучами. Беседка, как и корпус с башнями, была построена несколько веков назад, после основания обители. Остальные сооружения возводились в разные отрезки времени по мере того, как росла численность ордена.
Раньше мы нередко сидели в ней вместе с Фредериком и Айвен: болтали, попивая травяной чай, играли в манкалу, перекладывая драгоценные сапфиры, а чуть позже – в шахматы, по настоянию Долорес, или просто проводили время в тишине, пока каждый занимался своим делом. Ларак часто поддавалась разным увлечениям, к которым быстро теряла интерес либо сама, либо из-за замечаний матери. Однажды она пожелала изучать растворы и порошки, над которыми работали ученые даэвы в своем крыле. Даже стащила несколько образцов у них из-под носа. Но результат оказался предсказуем – один из растворов неожиданно взорвался, оставив в каменном столе беседки углубление, которое, должно быть, находилось там до сих пор. Повезло еще, что пострадал лишь камень. Как мы узнали позже, большее количество вещества могло и вовсе оставить подругу без рук.
Я будто наяву видела один из тех вечеров, когда еще никто из нас не учился в Академии Снов. Солнце, клонившееся к кронам деревьев, и сладкий аромат роз, витавший в воздухе. Без конца хмурящегося Фредерика, который периодически зачесывал волосы назад, разглядывая стальные фигуры воинов – даэвов и паладинов короля, – усеивающие черно-белые клетки.
И Долорес, молча наблюдающую за нашей игрой, опираясь на трость. Она щурилась, хмыкала и говорила, что мы все еще играем, как малые дети. Она продолжала так говорить, даже когда партии стали сложными и напряженными и длились по нескольку часов. Но в конце концов играть мы прекратили – отцу Фредерика не понравилось, что мы так много времени тратили на людскую игру, популярную у аристократов.
Хотя я до самого отъезда в Академию Снов порою проводила вечера вместе с Долорес, разыгрывая партию. Бабушка Фредерика считала, что шахматы развивают ум, помогают найти выход из ситуации. И в чем-то она была права.
Но вот теперь, смотря на белоснежный камень беседки, я осознавала, как далеко были те спокойные дни.
Поняв, что солнце поднялось уже высоко на небосводе, я отошла от окна, поправила рукава рубахи и направилась к выходу из спальни. Собиралась пройти к главному залу. Прежний глава ордена проводил там все свое время, поэтому я надеялась застать там и Фредерика. Но, покинув комнату, наткнулась на стражника – даэв сидел прямо напротив входа. Ночью путь был чист, значит, его прислали лишь утром.
Он не шелохнулся, но его взгляд коснулся меня, а потом серых перчаток, укрывавших мои руки.
Мне понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить его. Эти вечные тени под глазами и выражение смертельной скуки на лице. Из-за тяжелого взгляда и проповедей многие дива недолюбливали. Даже теперь, совсем не скрываясь, он вывесил поверх одежды амулет с узорами ветра, формой напоминающий крыло бабочки. Символ светлой богини. Такие талисманы раздавали в ее храмах, что в Исонии встречались повсюду. Даже в Сороле стоял один, до которого в прошлый свой визит я просто не дошла.
Хьюз склонил голову. Выглядел он сурово и почтительно, но вел себя слишком отстраненно по отношению к тому, с кем был знаком еще в юности.
Див учился на год старше меня, вместе с Фредериком. В ордене мы встречались редко – его родители жили в одном из самых удаленных от главного здания корпусов и по большей части занимались обучением сына самостоятельно.
На моих глазах поцеловав амулет на своей груди, он сообщил:
– Меня удостоили чести охранять вас. Возьмите, глава просил вам передать.
Только теперь я заметила перекинутую через его руку мантию. По широким рукавам вилась серебристая вышивка.
Я приняла мантию, заметив, как старался див передать ее так, чтобы случайно не коснуться даже кончиков моих пальцев в перчатках. А после еще и отошел к стене.
– Хьюз, мы учились вместе. Относись ко мне так же, как прежде. – Я пыталась быть мягче. Теперь я почти не ощущала чужих эмоций, и мои собственные тоже оказались бесконтрольны. Чувств стало гораздо больше, чем раньше. Это меня озадачивало и заставляло задумываться над каждой ситуацией.
Кроме того, с каждым днем магии в моем теле будто становилось больше. Водоворот теневой и светлой силы все усиливался. От этого в теле постоянно ощущалось напряжение, и требовалось больше внимания, чтобы удержать дар под контролем. Если бы не перчатки, я бы наверняка уже ускользнула в чужое тело.
По мере того как росло напряжение внутри меня, возникало желание к кому-то прикоснуться. Оно было инстинктивным, будто магия искала выхода и толкала меня к этому.
– Я вас понял, госпожа. – Несмотря на его слова, отношение Хьюза совсем не изменилось. Он все равно делал по-своему.
Решив поразмыслить о его поведении позже, я надела присланную мантию.
– Я хотела бы увидеть брата, – произнесла я, думая над тем, могу ли к нему и теперь так обращаться или лучше называть Фредерика главой. – Он в главном зале центральной башни?
Хьюз кивнул, делая приглашающий жест:
– Идемте. Я вас провожу. – Он пропустил меня вперед.
– Я могу дойти сама, – сказала я не столько потому, что до сих пор могла с закрытыми глазами отыскать любой уголок обители, сколько для проверки.
Имелись ли границы дозволенного, было ли появление Хьюза обычной заботой или желанием проследить?
– Кхм, – неопределенно откликнулся он, прежде чем продолжить: – Глава просил передать, что мое присутствие необходимо для сохранения спокойствия.
– Спокойствия? – озадаченно повторила я за ним. – Моего спокойствия?
– Нет. Спокойствия ордена, – ответил див. – В обители уже появились слухи о вашем возвращении, но они почти сошли на нет, ведь звучат слишком невероятно. Главе еще не представилась возможность сообщить обо всем официально, и он опасается, что некоторые впечатлительные даэвы пострадают от встречи с вами лицом к лицу. В душевном плане, разумеется.
Выслушав его речь, я нахмурилась.
Насколько же сильна вера в меня, раз Фредерик опасается, что кто-то из его воинов повредится умом?
Стоило об этом подумать, как сбоку что-то промелькнуло. Мой взгляд едва коснулся картины, на которую я поначалу не обратила внимания и лишь потом остановилась, медленно оборачиваясь.
Девушка на картине стояла в профиль, ее рука лежала на голове склонившегося в почтении безликого даэва, позади которого скопилась очередь из воинов, ожидавших благословения. А за их спинами всходило солнце, что окружило своими лучами дэву, заставляя ее тело сиять. И, без сомнений, этой девушкой на картине была я.
Постепенно я все больше осознавала масштабы явления, с которым столкнулась.
– Много ли таких картин в обители? – спросила я.
– Всего три. – Слова Хьюза успокоили меня. – Этот коридор ведет к вашей комнате, поэтому она здесь.
Повернувшись, я пошла дальше по коридору, теперь уже рассматривая стены, в которых когда-то прошла моя юность. В обители Сорель почти не встречалось темных оттенков, это место было сосредоточением белых, золотистых, лазурных и изредка попадающихся в витражах малахитовых цветов. Самыми темными оттенками обладала мебель, выполненная из древесины вечного дерева. Но она встречалась не столь часто, ведь материал был крайне редким.
Я остановилась, когда мы вошли в холл, в котором встречались все коридоры обители.
В центре помещения, сбоку от широкой лестницы, ведущей к главному залу, во внутреннем садике росла раскидистая ива, ветви которой захватила вечнозеленая омела. От этого, еще не войдя в помещение, я почувствовала терпкий запах травы. Она пропитала занавески на высоких окнах, двери из светлого дерева и даже одеяние Хьюза, который, видимо, нередко проходил здесь. Из потолка над деревом вырастала золотая ветвь, исполняющая роль люстры. Ее усеивали шары с соком глимы. В ярких дневных лучах, что проникали через окна, их свет казался блеклым.
Я помнила этот зал и даже дерево, ствол которого стал гораздо выше, а листья поредели.
Из одного выходящего к холлу коридора послышались далекие голоса. Я покачала головой, вспоминая особенность этого места – отличную слышимость. Порой можно было разобрать, о чем говорят на другом конце здания.
– Сначала слуг почти всех распустили, теперь сняли колокола, – вещал неизвестный. – Я не помню, чтобы такое происходило прежде.
– Пойдемте, – произнес Хьюз. От меня не укрылось, что див встал таким образом, чтобы заслонить меня собой.
Я неторопливо направилась к лестнице, прислушиваясь к чужой беседе и раздумывая над тем, как часто я встречалась с Хьюзом в прошлом. Уже в академии его прикрепили к Фредерику. Как защитника и личного помощника будущего главы. В то время не он один находился подле брата.
– Конечно, не помнишь. В последний раз их снимали полвека назад. Ученые даэвы носятся, изучая свои книги и делая новые записи о древней магии, что используется на колоколах…
Молодые даэвы уже вошли в зал, как вдруг говоривший сдавленно ойкнул и повисла тишина. Вниманием собеседников полностью завладел мой сопровождающий. Спешно пролепетав извинения, они ринулись обратно в коридор, убегая, словно маленькие зверьки от хищника.
Что он сделал с ними? Как напугал?
Когда див повернулся ко мне, его лицо выглядело как обычно. Но не оставалось сомнений в том, что причиной побега этих даэвов был именно он.
Вскоре мы поднялись на самый верхний этаж, встретив воинов, которые были частью охраны главы. Они стояли у самых дверей в главный зал. Когда мы оказались на месте, Хьюз на пару минут скрылся внутри зала, оставив меня наедине с охраняющими вход даэвами.
Прошло около минуты, когда двери распахнулись вновь, являя ту, кого я прекрасно знала. Каждая новая встреча с даэвами из прошлого была наполнена ощущением открытия. Четверть века – немалый срок. Годы оставляли отпечаток не только на лице, но и в голосе, даже в движениях. Не говоря уже об опыте, который скапливался все это время, словно песчинки на нижнем ярусе песочных часов.