Нас впустили в дом. Хозяин шел впереди, отослав детей и даже жену прочь. Жилище оказалось достаточно простым, но просторным, с несколькими комнатами. Своего отца мужчина тоже попытался отправить подальше от нас, но пожилой господин даже не думал исполнять приказ сына, отвечая, что его помощь может пригодиться и что он хочет проверить состояние Ульва.
Старик следовал позади меня, источая беспокойство вперемешку с надеждой, что пылала в его сердце. Вскоре мы вошли в маленькую комнату с низким потолком. На постели, стоящей в углу у стены, укрытый массивным пуховым одеялом, лежал ребенок лет десяти. Лицо выглядело бледным и болезненным, короткие темные волосы лоснились, челка прилипла к потному лбу. Мальчик спал, тяжело дыша, его грудная клетка высоко вздымалась.
– Не будите, – остановила Флёр, подняв руку, когда мужчина направился к кровати. Дэва приблизилась к постели, сжимая и разжимая кулак, чтобы размять пальцы, а после положила ладонь на лоб ребенка, опускаясь коленями на деревянный пол из широких досок, и прикрыла глаза.
В сновидениях можно отыскать гораздо больше смысла, чем принято думать. Могущественные сомниумы даже находили путь к воспоминаниям. Но лучше всего во сне можно было ощутить влияние энергии Серого мира. Понять, накапливается ли она в человеке, грозя наслать кошмары и превратить его в монстра.
Минуло несколько минут. В спальне царила напряженная тишина. Хозяин дома начинал нервничать. Он уже жалел, что вообще пустил нас на порог. Его эмоции постоянно колебались.
Флёр резко открыла глаза, покачала головой и оглянулась на меня, одним взглядом требуя подойти. Я приблизилась, склоняясь над ней.
– Это точно не тьма, – прошептала она.
«Тогда что же?» – задалась я вопросом, переводя задумчивый взгляд на лицо ребенка. Болезненный вид мальчика затрагивал что-то в моей душе. Мне было его жаль, но не настолько, насколько должно было быть. И от этого становилось совестно. Казалось, во мне должно было найтись гораздо больше сострадания.
Ребенок заворочался, будто почувствовал направленные на него взгляды, тонкая рука оказалась поверх одеяла. Широкий рукав задрался почти до локтя, обнажая загоревшую за лето кожу.
Это…
Я нахмурилась, делая еще шаг и нависая над кроватью.
– Вам пора. Если вы не можете помочь ему, то уходите, – вдруг раздался голос отца. Он сказал это громко, отчего ребенок вновь заворочался. Кожа на руке мальчика от запястья до локтя была покрыта мелкими черными точками, которые выглядели точно брызги чернил. Издалека их можно было принять за родинки. Если бы только они не исчезали сейчас прямо у меня на глазах.
Наверняка дар Флёр спровоцировал их проявление. И это означало, что мы имели дело с чем-то магическим.
Отец ребенка потеснил меня, поправляя одеяло и пряча руку мальчика под ним.
Мужчина не рассчитывал, что мы увидим следы магии на теле его сына. Он развернулся, гневно смотря на нас.
– Вы не дали нам времени… – начала я, пытаясь достучаться до его разума. К этому моменту Флёр успела подняться на ноги и отойти на несколько шагов в глубь комнаты. Ее руки были напряженно вытянуты вдоль тела.
– Меня не волнует. Уходите, – холодным тоном повторил мужчина.
Он старался выглядеть грозным, хоть и боялся. Постепенно напряжение росло, пока неожиданно в происходящее не вмешался его престарелый отец.
– Невежливо так поступать с гостями, Ярвин. Надо хотя бы чаем напоить, а то что о нас подумают? – всплеснув руками, запричитал он.
Сын глянул на него раздраженно, будто одним взглядом говоря ему помолчать.
– Мы бы не отказались от чая, – покорно согласилась я, отходя от кровати ребенка и ощущая, как хозяина дома накрывает облегчение.
Мужчина недовольно поджал губы.
Но он не помешал, когда престарелый господин позвал нас за собой в другую часть жилища. Мы покинули спальню мальчика, оставляя его отца позади. Возможно, в любой другой ситуации чаем поить нас бы не стали. Но в сложившихся обстоятельствах человек был определенно рад, что нашим вниманием завладело нечто иное.
Кухня представляла собой небольшую комнату с длинным столом, вытесанным из дерева, и табуретками, окружающими его. Одну из стен полностью занимала печь. Пламя внутри нее давно не горело, но черный камень, из которого она была сложена, все еще дышал теплом. На печке стоял большой чайник. Маленькое полукруглое окошко под самым потолком оказалось закрыто деревянными ставнями. Все выглядело весьма скромно.
Старик попросил сына достать чашки, а сам направился к шкафу, за створками которого обнаружилось множество деревянных баночек с крышками. В воздухе запахло травами.
– Кажется, у вас большая коллекция, – заметила я, наблюдая за тем, как старик перебирает сосуды на полках.
Флёр сидела рядом со мной, настороженно следя за обоими людьми. Идея выпить чаю совсем ее не вдохновила. Но после недавнего рассказа Кармы о том, как жители Грёнера отравили даэва из ее ордена, это было неудивительно.
– А как иначе? Мы пользуемся всем, что дает нам земля, – тем временем ответил старик, искоса посматривая на сына. Тот выглядел мрачным, погруженный в свои мысли. Казалось, что он даже не прислушивается к нашему разговору. – Животные в лесах, вода, травы – мы во всем зависим от нее. Поэтому, когда она решает что-то у нас отнять, мы не должны сопротивляться. На все воля богов.
Но сам он в свои слова не верил. Будто повторял чужие утверждения. Я бросила быстрый взор на Ярвина, который стоял у печки.
– А кто собирает травы? – поинтересовалась я, вновь полностью сосредотачиваясь на чувствах старика. Когда мы только увиделись у ворот, я ощутила: ему есть что нам рассказать. Вот и теперь взвившиеся эмоции показали, что я задала верный вопрос.
– В основном этим занимаются дети. Работа легкая, долго искать не надо. Идут вдоль реки да срывают все, что в хозяйстве пригодится.
Стоило ему договорить, как вмешался Ярвин. Он подошел ближе, настойчиво оттесняя отца от шкафа. Не глядя достал одну из банок и проговорил:
– Дальше я один справлюсь. Иди пригляди за Ульвом. – Голос его был строг и не терпел возражений.
Но старик больше и не сопротивлялся. Попрощавшись, смиренно покинул кухню – он уже сообщил нам то, что собирался. Вскоре перед нами поставили кружки с чаем. Флёр настороженно посмотрела на свою, не рискуя даже притрагиваться к ней.
– Можешь пить, – тихо сказала я, не ощущая злого умысла от хозяина дома. Единственное, чего он сейчас желал, – чтобы мы скорее убрались из его жилища. Им овладело сильное беспокойство и страх. Мысли мужчины витали где-то далеко.
Не став злоупотреблять гостеприимством и быстро выпив чай, мы вышли наружу. Ярвин торопливо вел нас к калитке.
Когда он уже открыл ее, Флёр, обернувшись, неожиданно спросила:
– В ваших местах часто бывают даэвы из ордена Черных скал?
В первое мгновение человек растерялся, беззвучно открывая рот.
– Это их земли. Они появляются раз-два в год, наверное… – наконец отозвался он и уже увереннее добавил: – У нас своя жизнь. Мы не следим за вашим народом. И мы должны быть благодарны за вашу защиту.
– Вы с ними совсем не сталкиваетесь? Когда они были здесь последний раз? – без промедления продолжила допрос дэва.
– Я же сказал, мы не следим за вами! – резко заявил мужчина. – И стараемся держаться в стороне! – Он плотно сжал челюсти.
– Значит, это неправда, что жители Грёнера отравили одного из даэвов ордена Черных скал? – не поведя бровью, проговорила Флёр.
Хозяин дома шумно втянул воздух, его глаза расширились.
– Мы… мы… – начал он, озираясь, и замолчал, в панике подыскивая слова.
– Мы пойдем, – вмешалась я, давая ему возможность промолчать. – Спасибо за гостеприимство. Мы подумаем над тем, как помочь вашему сыну.
Стоило выйти на улицу, как калитка с грохотом захлопнулась за нашими спинами.
– Зачем ты меня остановила?
– Было достаточно, – пробормотала я. – Он и так запуган, как бы в панике не натворил глупостей. – Флёр задумалась, а я мрачно поведала: – Этот человек готов пожертвовать одним своим ребенком для того, чтобы спасти остальных. Нам лучше не давать ему повода.
После посещения этого дома в душе поселилось гнетущее чувство. Когда мужчина понял, что мы увидели следы на коже, он будто забыл о больном ребенке. Его волновала тайна, которую он обязан был сохранить.
Я оглянулась, ища остальных.
Даэвы, оставшиеся снаружи, обнаружились сидящими на корточках чуть поодаль.
Сделав несколько шагов, я на мгновение застыла. Дивы, расчистив от опавшей листвы участок земли, играли в крестики-нолики. Мой меч, скатившись ближе к животу, лежал у Люция на коленях. Белые ножны сразу бросались в глаза на фоне его темного одеяния. Только Ной остался на ногах, с демонстративно недовольным видом сложив руки на груди.
«Почти не удивлена…» – сказала я самой себе.
Отмерев, я подошла к ним как раз в тот момент, когда Люций поставил последний крестик. Он, довольный победой над другом, поднялся, беря Туманный в руку. Блез же выругался, хмуро глядя на линии на земле, – видно, это был не первый его проигрыш.
– Крестики всегда побеждают, – бросил ему Моран и повернулся к нам: – Ну как? Удалось что-то выяснить?
Я требовательно протянула раскрытую ладонь, смотря на бледные пальцы, сжимающие ножны моего меча. Я не любила, когда Туманный находился в чужих руках. Даже когда в юности он пару раз оказывался у Фредерика, я желала скорее его вернуть. Но в этот раз я испытывала удивительное спокойствие. Будто то, что мой клинок находился у Люция, было само собой разумеющимся.
Вскоре меч вернулся ко мне. Там, где рука Морана касалась оружия, подушечки пальцев покалывало. Туманный знал, что его касался не просто посторонний, а теневой, но отнесся к этому поразительно терпеливо.
– Да. Даже больше, чем рассчитывали, – отозвалась Флёр, ее взгляд был направлен на Блеза, который все еще задумчиво смотрел на результат недавней игры.