– Мы несколько лет этим занимались. Я не могла забыть.
– Она учила делать ходы наперед. Если бы я его тогда не убил, кто знает, какие проблемы бы он принес. И он напал на одного из рода Сорель, за это следует своя плата.
– Брат, в одном ты точно прав, – спустя несколько секунд сказала я. – Если бы ты его не убил, а расспросил, то оба сердца наверняка попали бы в руки твоего отца. Оглядываясь назад, я понимаю, что так было бы гораздо хуже.
Мои слова еще больше его оскорбили. Думаю, он не ожидал, что я не стану сохранять вечное спокойствие, а скажу все прямо, больше не сковывая чувств.
– Мое неравнодушие к тебе и гнев… Из-за них я поступил недальновидно. Ведь Лоуз умолял дать ему шанс. – Фредерик приблизился, встал надо мной, глядя сверху вниз. Тень его легла на мое лицо, золотые волосы озарил ореол света, который он загородил. – Но тебя, как и раньше, совсем не волнует моя верность, Сара.
– Фредерик, я верила в нее гораздо больше, чем в саму себя, – произнесла я в ответ. – И поэтому я здесь. Я допустила ошибку из-за нашего прошлого и своей привязанности. – Отвела взгляд, втягивая воздух, наконец-то решаясь произнести то, что приходило в голову уже не единожды. Будто, лишь когда я скажу это, мои догадки станут реальностью. – Но ты ждал от меня совершенно иной верности и любви.
Мои слова породили недолгое молчание, которое прервалось наполненным ностальгией по былым временам голосом Фредерика:
– «Брат»… Ты даже не представляешь, как я был рад, когда ты впервые меня так назвала. Ты сказала лишь слово, так естественно, невозмутимо, будто всегда называла меня так. А я радовался, как дурак. Даже не представляя, что вскоре возненавижу это обращение. – Он сжал пораненную руку в кулак, морщась от боли.
– Чего ты ждал, Фредерик? Чего желал от меня?
– Мне бы хватило, если бы ты просто была рядом со мной. Всегда на моей стороне.
– Я и была рядом…
– Нет! Не говори того, чего не знаешь! – Он склонился, его рука сдавила мое плечо. – Ты предала меня! Предала орден! Пошла против обители!
– И, несмотря на это, ты назвал меня спасительницей? – чувствуя боль от его пальцев, спросила я, напряженно глядя в его глаза. – В чем все же правда? И не окажется ли так, что все окончательно поменяются ролями в рассказанной тобою истории?
– Люций Моран… – отодвигаясь, прошептал брат. – Он – наше проклятие, Сара. И проклятие этого мира. Змей портил все, к чему прикасался. И даже тебя, Самоотверженная Сара.
– Твои речи совершенно неразумны.
– Ты так считаешь? Но ведь он правда тебя испортил. Никто не смел подойти к тебе, восхищаясь со стороны. Самоотверженная, недоступная, сильная и… одинокая, готовая доверять лишь мне, своему брату. Мы были вдвоем. Тебе никто не нужен был, кроме меня. Но потом появился Моран, и все изменилось. Он вклинился между нами. Я был первым, но ты все равно оказалась верна ему, а не мне.
У меня сжалось сердце. Я словно разговаривала со стеной. Впервые меня посетила мысль, что брат никогда не думал о моем благополучии, его всегда волновал лишь он сам.
– Фредерик… Я мучилась одиночеством и была совершенно не приспособлена к жизни. Но ты ведь совершенно этого не замечал.
– Сара, я ведь заботился о тебе. Видишь, что случилось, когда ты перестала меня слушать? Все стало хуже некуда. – Он слабо улыбнулся, будто это была шутка. Ладонь брата коснулась моей щеки. Дрожь пробежала по телу. Но, несмотря на это прикосновение, мой дар не смог взять контроль над его телом. Созданный мною ограничитель все еще был у него и, как ни удивительно, своих свойств не утратил.
Я дернулась, отворачиваясь, но тут же почувствовала, как он дотронулся до моей шеи.
– Убери, – выдавила я сквозь зубы.
Он покачал головой.
– Рано или поздно война между светлыми и теневыми состоялась бы. Этого нельзя было изменить, – произнес он в тишине, отходя от постели.
– Значит, все-таки это наш орден напал первым. Не теневой, – сказала я, вспоминая вопрос Люция, который он задал мне в последнем вернувшемся воспоминании. Вопрос о возможном выборе между долгом и честью. Фредерик назвал меня предательницей ордена, но я бы никогда не пошла на подобное, если бы только… меня не вынудили. – И в этом вам помогли. Орден с Черных скал, Коэн, убравший защиту с Северной обители… И, возможно, даже король Первого королевства? Если так, то вы напали как трусы, вырезав весь орден.
Мое сердце забилось чаще. Теперь, зная, что меня ожидает, я не была уверена, что смогу с достоинством принять воспоминания о том дне. Мое самообладание уже не единожды едва не разбилось вдребезги.
– Флёр сотрет тебе память, – вдруг резко сообщил брат, отворачиваясь. Его мантия засверкала в сиянии сфер. – Так же, как сделала это Изабель Ларак однажды.
Изабель Ларак… Это имя до сих пор вызывало у меня тревогу.
Очнувшись спустя столько лет, в глубине души я надеялась, что окружающая меня реальность – видение, навеянное сомниумом. Мое желание не сбылось, но все же без участия даэва с силой сновидений не обошлось. В Академии Снов нас учили, что они имели доступ только ко снам и лишь некоторые, особо одаренные, могли коснуться воспоминаний, но никто никогда не упоминал, что они могут их и стирать.
Фредерик отошел к окну, наполняя кубок вязкой бордовой жидкостью, а после направился ко мне.
– Что это?
– Ведия. В этот раз в нее добавлено гораздо больше сока морозии…
– Что?!
Я попыталась отползти, но едва ли сдвинулась на несколько сантиметров. Сок морозии погружал даэвов в транс, заставлял видеть то, чего мы видеть не должны.
– Пришлось увеличить дозу. Ты ведь не такая, как мы, теперь. Ты особенная, – сказал Фредерик с неким благоговением. – В прошлый раз этого не учли.
Каждый шаг Фредерика сопровождался шорохом мантии. В какой-то момент этот звук стал оглушительно громким. А когда он затих, раздался скрип кровати – брат сел рядом, склонившись к моему лицу.
Он поднес бокал к моим губам. Сжал щеки, вынуждая разжать челюсти, и жидкость, обжигающая холодом, потекла по горлу. Это было ужасно. Булькающие звуки, что вырывались из моего рта, разнеслись по комнате вместе с шорохом простыни, пока Фредерик удерживал мою голову, не позволяя все выплюнуть.
Тишина, наполненная насилием.
Мой взор случайно зацепил трепещущие силуэты наших теней в золотом сиянии сфер с соком глимы. И в этот момент силы начали меня покидать. Это произошло мгновенно, дурманящие свойства ведии вкупе с обездвиживающими печатями довершили дело. Секунда – и я упала в объятия Фредерика, который, отшвырнув бокал, погладил меня по волосам.
– Вот и все, Сара. Больше не будет никаких сомнений, поверь. Вскоре ты станешь верна мне, как раньше. Наконец-то мы вновь будем вместе.
А в этот миг я больше всего на свете жалела, что не могу двигаться, ударить его, привести в чувство. Пусть это было бесполезно, но я хотя бы могла попытаться.
Фредерик отпустил меня и отошел, а дверь вскоре открылась, впуская Флёр.
Я видела не все, с каждой секундой реальность затуманивалась. Брат что-то снял с шеи и передал советнице.
«Ограничитель… Чтобы она могла ко мне прикоснуться», – догадалась я.
– Сделай то, о чем я говорил, – услышала я голос Фредерика и почувствовала, как прохладные ладони Флёр убрали волосы с моего лица.
– Ты заменишь мне воспоминания? – спросила я, едва различая собственные слова.
– Нет. Этого я не умею. Изабель была гением своего времени. Вряд ли кто-нибудь сможет повторить ее успехи… Разве что дочь.
– Флёр! – окликнул Фредерик, торопя. А советница раздраженно поджала губы, зная, что глава этого не видел.
Комната после его слов наполнилась искрящимся фиолетовым туманом, будто спальня Долорес обратилась сплошным ночным небом. Но самыми яркими звездами в этой новой маленькой вселенной оказались пять инкрустированных драгоценными камнями перстней на руках Флёр. Они сверкали, магия лилась из них. Они были наполнены ею до краев, чем-то напоминая ограничители, которые сотворила я. Только эти артефакты создавались для сомниумов и были универсальными.
Я почувствовала, как пальцы Флёр коснулись моих висков. Ощущение чужой силы заставило сомкнуть глаза. Но это длилось всего мгновение.
Сила потухла, вытесненная холодом – моей собственной темной магией и колдовством теневого кольца. Они словно избавились от незваной гостьи.
– Что с тобой?.. Что-то не так? – раздался требовательный вопрос Фредерика.
– Я не могу, – растерянно отозвалась Флёр. Я все еще чувствовала ее руки на своем лице, когда она неуверенно произнесла: – Меня что-то не впускает.
– Разберись с этим.
– Я пытаюсь.
Пока они говорили, время то ускорялось, то замирало, а перед глазами кружил туман – он складывался в фигуры, которые тянули ко мне руки, они танцевали, а одна из них, будто сама бездна, сжала меня в объятьях, стала шептать ласковые слова, тихо смеясь и призывая довериться. И среди этих тихих обрывочных фраз я отчетливо различила тяжелые слова брата:
– Хорошо. Тогда мы пойдем другим путем.
XXII. Люций Моран
Скучала ли ты по мне?
Ждала ли так же нетерпеливо встречи, как и я?
Город тонул в суматохе и гуле голосов. Люди высыпали на улицы, охваченные волнением и возбуждением, которые висели в воздухе. Из-за влаги красная глиняная черепица на крышах домов потемнела, приобретя глубокий бордовый оттенок, и теперь ползущий по ним вьюнок яркими зелеными островками бросался в глаза. В Исонии близился сезон дождей. Небо заволокло тучами, и вот-вот должен был разразиться ливень.
– А что, если это правда? – донесся до Люция обрывок разговора, едва различимого за криками ребенка, что терзали уши. Мужчина, стоя на краю дороги, склонился к жене и громко переговаривался с ней. Его дородная супруга держала в руках дитя, которому не было и полугода. От волнения ее попытки усыпить младенца все больше напоминали пытку, заставляющую ребенка рыдать все громче.