Сестры переглянулись. Обычно Фарида была в курсе всего на свете. Если она говорит, что не знает, значит, сочла залучшее молчать.
Она остановилась у бокового входа.
— Отряхните с ног песок. Ваш отец ждет в гостиной.
Девочки быстро отряхнули ноги и ринулись через весь дом в гостиную. Отец стоял у двери. Джабир уже отнес его вещи в машину.
Бейдр встретил дочерей улыбкой, но его синие глаза потемнели от грусти. Он опустился на одно колено, чтобы обнять их.
— Хорошо, что успели. Иначе мне пришлось бы уехать, не попрощавшись с вами.
— Куда ты едешь, папа? — спросила Лейла.
— Обратно в Америку, по очень важному делу.
— Мы думали, ты еще побудешь, — сказала старшая дочь.
— Не могу.
— Но ты обещал покатать нас на водных лыжах, — пробормотала Лейла.
— Мне очень жаль, — он словно поперхнулся, и его глаза увлажнились. — Будьте хорошими девочками и слушайтесь маму.
Сестры почуяли неладное, но не могли понять, в чем дело.
— А когда ты вернешься, покатаешь нас на водных лыжах?
Вместо ответа Бейдр крепко прижал девочек к себе. И вдруг резко отстранил и поднялся на ноги. Лейла взглянула на него и поразилась: какой же он красивый! Ни У кого не было такого красивого отца!
В проходе за его спиной вырос Джабир.
— Пора, хозяин. Можем опоздать на самолет.
Бейдр нагнулся и поцеловал дочерей — сначала Амалию, потом Лейлу.
— Надеюсь, я могу положиться на вас, что вы будете заботиться о маме и слушаться ее?
Они молча кивнули. Бейдр двинулся к двери, девочки за ним. Он уже почти спустился по лестнице, когда Лейла окликнула его:
— Ты надолго, папа?
Казалось, Бейдр несколько секунд колебался, но потом быстро двинулся к машине. За ним захлопнулась дверца. Девочки проводили его взглядами и вернулись в дом. Фарида уже ждала их.
— Мама у себя? — спросила Амалия.
— Да. Но она отдыхает. Ей стало плохо, и она не хочет, чтобы ее беспокоили.
— Она выйдет к ужину?
— Вряд ли. А теперь, девочки, бегите мыться. Смойте с себя весь этот песок. Выйдет мама к ужину или нет, я хочу, чтобы вы были свежими и опрятными.
И только поздно вечером они узнали, что произошло. После ужина приехали родители их матери. При виде детей бабушка разрыдалась и судорожно прижала их к пышной груди.
— Бедные маленькие сиротки! Что теперь с вами будет?
Дедушка Риад рассердился.
— Молчи, женщина! Чего ты добиваешься? Хочешь перепугать бедных детей насмерть?
Амалия немедленно разразилась слезами.
— Папин самолет разбился! — заголосила она.
— Видишь? — сурово произнес дедушка. — Что я тебе говорил! — он оттолкнул жену и заключил старшую девочку в объятия. — Все в порядке, с папой ничего не случилось.
— Но бабуля сказала, что мы сироты.
— Вы не сироты. У вас есть мать и отец. И мы с бабулей.
Лейла бросила на бабушку испытующий взгляд. Слезы проложили глубокие борозды в макияже пожилой женщины.
— А почему бабуля плачет?
Старик почувствовал себя не в своей тарелке.
— Расстроилась, что папа уехал, вот почему.
Лейла недоверчиво пожала плечами.
— Что тут такого? Папа и раньше уезжал. И всегда возвращался.
Дедушка Риад молчал. В комнату вошла Фарида.
— Где твоя госпожа? — спросил он.
— В своей комнате. Девочки, вам пора ложиться.
— Да-да, — подхватил старик. — Идите спать, утром увидимся.
— Ты пойдешь с нами на пляж? — спросила Лейла.
— Да. А теперь слушайтесь Фариду. Ложитесь спать.
Поднимаясь по лестнице, Лейла услышала, как дедушка сказал:
— Передай своей госпоже, что мы ждем в гостиной.
В голосе Фариды можно было уловить неодобрение.
— Госпожа очень расстроена. Она не может сойти вниз.
— Сможет, — безапеляционно заявил дедушка Риад. — Передай, что я хочу сказать ей что-то важное.
Позже, уже лежа в своих кроватках, девочки услышали громкие голоса. Они повскакивали на ноги и отворили дверь. До них донесся злой, пронзительный голос матери:
— Я отдала ему всю жизнь! — заходилась Мариам. — И вот благодарность! Быть брошенной ради белобрысой шлюхи, родившей ему ублюдка!
Дедушка говорил тише, сдержаннее, но тоже можно было разобрать:
— У него не было выбора. Так повелел принц.
— Ты его защищаешь! Берешь сторону виноватого — против собственной плоти и крови! Тебя ничего не волнует, кроме твоего банка и твоих денег. Пока у тебя есть миллионные вклады, все остальное может катиться ко всем чертям!
— Что с тобой, женщина? — озлился дедушка. — Чего тебе не хватает? Бейдр оставил тебя миллионершей. И не забрал детей, хотя по закону имел на это право. Тебе остался дом и вся недвижимость — и здесь, и в Бейруте. И специальная страховка на детей. Чего тебе еще?
Разве я виновата, что не смогла подарить ему сына? — наступала Мариам. — Почему расплачиваться всегдадолжна женщина? Разве я не носила его дочерей, не была его женой, хотя и знала, что он изменяет мне с неверными шлюхами по всему свету? Кто из нас двоих прожил достойную жизнь? Конечно, я, а не он!
— По воле Аллаха мужчина должен иметь сына. И раз ты не родила ему наследника, он не только вправе, но и обязан развестись с тобой.
Мать понизила голос, но все равно в нем звучало страшное напряжение.
— Может быть, это и воля Аллаха, но Бейдр заплатит мне за это! Дочери узнают о его предательстве и смешают его с грязью. Он их больше не увидит!
Они заговорили тише, и больше ничего нельзя было разобрать. Девочки молча закрыли дверь своей спальни и снова легли. Все казалось слишком неправдоподобным.
На следующий день на пляже Лейла вдруг остановила взгляд на дедушке, который читал газету, сидя в затененном шезлонге.
— Если папе действительно нужен сын, почему он не обратился ко мне? Я бы охотно стала мальчиком.
Дедушка Риад отложил газету.
— Это не так-то просто, дитя мое.
— Мама сказала правду? Мы его больше никогда не увидим?
Последовала долгая пауза. Наконец, дедушка произнес:
— Мама сказала сгоряча. Она скоро успокоится.
Но Мариам не успокоилась. Шли годы, и девочки постепенно переняли ее отношение к отцу. А так как он не сделал ни одной попытки возвести мост над пропастью, то они уверились в правоте матери.
Становилось прохладнее. Солнце почти село, голубое смешалось с темно-серым. Лейла повернулась на бок и спросила:
— Долго осталось ждать?
— Примерно полчаса, — ответил сириец. — Вполне достаточно, — и он прикоснулся к девушке. Лейла отпрянула.
— Не смей!
Он уставился на нее.
— В чем дело? Ты что, лесбиянка?
— Нет.
— Тогда не будь ханжой. Зачем, по-твоему, девушкам дают таблетки?
Лейла скорчила презрительную гримасу. Все мужчины одинаковы!
— Для моей безопасности, а не ради твоего удовольствия.
Он торжествующе взглянул на нее.
— Тогда давай. Попробую научить тебя получать от этого удовольствие.
Лейла резко повернулась, и винтовка в ее руке уперлась ему в живот.
— Сомневаюсь. Ты показал, как пользоваться оружием, но меня не нужно учить трахаться.
Он посмотрел на винтовку, потом на лицо девушки и, наконец, залился чистосердечным смехом.
— Ни минуты в этом не сомневался. Просто не хотел оставлять тебя без практики.
—
ГЛАВА VII
Гибкая девичья фигурка вильнула и заскользила по твердой, засыпанной песком поверхности каменного уступа, пока не приблизилась вплотную к рядам колючей проволоки. Лейла остановилась, чтобы перевести дух, затем обернулась и вперила взор в освещенный бледным лунным сиянием пейзаж. За ней ползли крупная египтянка Соад и ливанка Аида.
— Где Хамид? — поинтересовалась Лейла.
— Откуда мне знать? — египтянка добавила сочное ругательство. — Я думала, где-то впереди.
— Джамиля поранила коленку, — объяснила Аида, — и он задержался, чтобы прозондировать рану и сделать перевязку.
— Одно место он ей зондирует, — съехидничала Соад, — иначе битый час не возился бы.
— Что же делать? — пробормотала Лейла. — Нужны кусачки.
— Кажется, у Фариды были, — сказала Аида.
— Передай по цепочке.
Просьба быстро достигла конца живой цепи, и вскоре уже в обратном направлении, передаваемые из рук в руки, проследовали кусачки.
— Ты ими когда-нибудь пользовалась? — спросила Соад.
— Нет, а ты?
Египтянка Мотнула головой.
— Кажется, это не так уж трудно. В прошлый раз я видела, как Хамид управлялся с ними.
Лейла взяла тяжелый инструмент и подползла ближе к колючей изгороди. Там она легла на спину и подняла кусачки над головой. Свет луны на одну только долю секунды отразился в блестящих стальных лезвиях — и сейчас же застрочил пулемет, над головами девушек засвистали пули.
— Черт! — с отвращением воскликнула Лейла, вжимаясь в землю и не смея приподнять голову, чтобы взглянуть на подруг. — Вы где?
— Здесь, — прошептала Соад. — Не можем пошевелиться.
— Здесь нельзя оставаться. Нас засекли.
— Ползи дальше, если хочешь, а я не собираюсь—по крайней мере, пока не перестанут стрелять.
— Ползти неопасно: они стреляют на три фута поверх голов.
— Это же арабы! — язвительно протянула Соад. — Никогда не знаешь, куда они попадут. Я остаюсь.
Лейла осторожно поползла вдоль колючего заграждения и вскоре услышала за собой шорох: остальные женщины последовали за ней.
Примерно через полчаса Лейла остановилась. Стрельба не смолкала, но пули уже не жужжали над головой. Девушки вышли из зоны обстрела.
На этот раз Лейла не стала рисковать. Она Вымазала лезвия грязью, чтобы не блестели, и снова заняла положение на спине. Это оказалось труднее, чем она себе представляла; лязг кусачек был отчетливо слышен в ночной тишине, но как будто не достигал ушей противника. Вскоре она уже проделала достаточную прореху в первом ряду колючей проволоки и приступила ко второму. Еще два ряда — и путь свободен.
Несмотря на ночную прохладу, девушка вся покрылась потом, торопливо разрезая двойную проволоку второго ряда. На это ушло не менее двадцати минут. Последний ряд состоял из тройной проволоки, и ей потребовалось целых сорок.