«О да, отличная была жизнь в старые времена!»
Архилектор снова скользнул на сиденье и наклонился к Глокте через стол.
— Теперь же мы стали учреждением, где третьи сыновья обедневших дворян набивают себе карманы взятками. Где разное отребье удовлетворяет свою тягу к истязанию людей. Наше влияние на короля постоянно слабеет, наш бюджет урезается. Когда-то нас боялись и почитали, Глокта, а теперь…
«А теперь мы превратились в горстку жалких мошенников».
Сульт нахмурился и продолжал:
— Ну, скажем мягко, теперь это не совсем так. Интриги и измены множатся, и я боюсь, что инквизиция уже не справляется со своими задачами. Слишком многим наставникам нельзя больше верить. Их заботят не интересы короля и государств, а собственная выгода.
«Наставникам? Нельзя верить? Я сейчас упаду в обморок от потрясения!»
Брови Сульта сошлись еще ближе к переносице.
— И теперь еще умер Феект.
Глокта поднял голову.
«Вот это новость».
— Что? Лорд-канцлер?
— Об этом объявят завтра утром. Он умер внезапно несколько дней назад, среди ночи, когда вы были заняты с вашим другом Реусом. Обстоятельства его смерти не совсем ясны, но ведь ему было почти девяносто. Удивительно, что он протянул так долго. «Золотой канцлер», так его называли. Величайший политик своего времени. Его изображение уже высекают в камне, чтобы поставить на аллее Королей. — Сульт хмыкнул. — Величайшая награда, на какую любой из нас может лишь надеяться. — Глаза архилектора сузились, превратившись в голубые щелочки. — Если у вас сохранились детские представления о том, что Союзом правит король или высокородные болтуны из открытого совета, можете с ними проститься. Закрытый совет — вот где находится истинная власть! И ее там больше, чем когда-либо со времени болезни короля. Двенадцать человек в двенадцати больших неудобных креслах, один из них я. Двенадцать человек с очень разными взглядами, и в течение двадцати лет, в годы войны и в мирное время, Феект поддерживал равновесие совета. Он натравливал инквизицию на судей, банкиров — на военных. Он был осью, на которой вращалось королевство, основанием, на котором оно покоилось. Теперь он умер, и на этом месте образовалась дыра. Не одна, а множество зияющих дыр — и люди будут торопиться заполнить их. У меня есть ощущение, что слезливый болван Маровия, это кровоточащее сердце Верховного суда, этот самозваный любимец простонародья, станет первым в очереди. Очень зыбкая и опасная ситуация. — Архилектор уперся кулаками в стол перед собой. — Мы должны позаботиться о том, чтобы нежелательные люди не воспользовались представившейся возможностью.
Глокта кивнул.
«Кажется, я понимаю, что вы имеете в виду, архилектор. Мы должны позаботиться о том, чтобы этой возможностью воспользовались мы, и никто другой».
— Вряд ли стоит упоминать о том, что лорд-канцлер — одно из самых могущественных лиц в государстве. Сбор налогов, королевская казна, монетный двор — все находится в его ведении. Деньги, Глокта, деньги! А деньги — это власть, вы и без меня знаете. Новый канцлер будет назначен завтра. Первым кандидатом считался наш старый друг мастер-распорядитель монетного двора Сепп дан Тойфель.
«Понимаю. Что-то подсказывает мне, что он больше не кандидат».
Сульт скривил губу:
— Тойфель был тесно связан с купеческими гильдиями, в первую очередь с торговцами шелком. — Презрительная усмешка превратилась в угрюмую гримасу. — К тому же он поддерживал верховного судью Маровию. Так что сами видите: из него вряд ли выйдет приемлемый лорд-канцлер.
«Да, действительно. Абсолютно неприемлемый».
— Генеральный инспектор Халлек, по моему мнению, подошел бы гораздо лучше, — продолжал архилектор.
Глокта взглянул в сторону двери и переспросил:
— Он — лорд-канцлер?
Сульт, улыбаясь, поднялся с места и двинулся к одному из шкафов у стены.
— Да, именно он. Его ненавидят все, и он ненавидит всех, кроме меня. Более того, он закоренелый консерватор, презирающий купечество и все, что связано с торговцами. — Он раскрыл шкаф, достал оттуда два бокала и изящный графин. — Его нельзя назвать в полной мере моим сторонником, но он мне симпатизирует и чертовски враждебно относится к остальным. Я не вижу более подходящего кандидата.
— Он показался мне искренним, — кивнул Глокта.
«Но не настолько искренним, чтобы я доверил ему нести меня в ванну. А вы, ваше преосвященство?»
— Да, — кивнул Сульт, — он для нас очень ценен. — Архилектор разлил по бокалам темно-красное вино. — Вдобавок мне удалось устроить так, что на место мастера-распорядителя монетного двора тоже назначен подходящий человек. Я слышал, что торговцы шелком буквально кусают губы от злости! Да и Маровия, сволочь, не слишком-то счастлив. — Сульт весело рассмеялся. — Столько хороших новостей, и за все я должен благодарить вас!
Он подал Глокте один из бокалов.
«Яд? Медленная смерть в конвульсиях и блевотине на этом красивом мозаичном полу? Или я просто упаду лицом вперед на его стол? — но ему ничего не оставалось, как взять бокал и сделать глоток. Вино было незнакомым, но восхитительным. — Наверное, из каких-то прекрасных и очень далеких мест. По крайней мере, если я умру прямо здесь, мне не придется ковылять обратно по лестницам».
Однако архилектор тоже пил, лучась благожелательной улыбкой.
«Ну что ж, значит, я еще протяну хотя бы до вечера».
— Да, мы с вами сделали хороший первый шаг, — говорил Сульт. — Времена сейчас весьма опасные, однако опасность и благоприятные возможности зачастую идут рука об руку.
Глокта ощутил странный холодок, ползущий по позвоночнику.
«Страх? Или честолюбие? Или и то и другое вместе?»
— Мне нужен человек, который поможет привести все в порядок, — заявил архилектор. — Тот, кто не боится ни наставников, ни купцов, ни даже закрытого совета. Тот, на кого я смогу положиться, кто будет действовать тонко, осмотрительно и безжалостно. Тот, чья верность Союзу вне сомнений и у кого нет друзей в правительстве.
«Тот, кого все ненавидят? Тот, кого можно подставить в случае провала? Тот, к кому никто придет на похороны?»
— Мне нужен человек на должность чрезвычайного инквизитора, Глокта. Он будет действовать вне контроля наставников, но полностью под моим руководством. Он будет отчитываться только передо мной. — Архилектор поднял бровь, словно следующая мысль только сейчас пришла ему в голову: — Мне кажется, вы исключительно подходите для такой задачи. Что вы об этом думаете?
«Я думаю, что у человека на подобной должности будет очень много врагов и только один друг. — Глокта поднял голову, чтобы посмотреть на архилектора. — И этот друг может оказаться совсем ненадежным. Я думаю, что человек на такой должности протянет очень недолго».
— У меня есть время, чтобы обдумать ваши слова?
— Нет.
«Опасность и благоприятные возможности зачастую идут рука об руку».
— Тогда я согласен.
— Превосходно. Не сомневаюсь, что это начало долгого и продуктивного сотрудничества, — улыбнулся ему Сульт, глядя поверх своего бокала. — Вы знаете, Глокта, из всех купцов, что копошатся здесь, торговцев шелком я нахожу наиболее отвратительными. Во многом именно благодаря их влиянию Вестпорт в свое время вступил в Союз, и именно благодаря деньгам Вестпорта мы выиграли войну в Гуркхуле. Король, разумеется, вознаградил членов гильдии, дав им неоценимые права торговли, но их самонадеянность стала невыносимой. Глядя на то, какую важность они на себя напускают и какими привилегиями пользуются, можно вообразить, будто они сами сражались в битвах. Высокочтимая гильдия торговцев шелком! — насмешливо протянул он. — Сдается мне, теперь, когда ваш друг Реус дал нам удобный шанс вонзить в них крючок, мы покроем себя позором, если позволим им выкрутиться.
Глокта немало удивился, хотя постарался это скрыть.
«Копать глубже? Но зачем? Если торговцы шелком выкрутятся, они продолжат платить, и очень многие люди останутся довольны. В настоящее время они напуганы и уязвимы: гадают, кого назвал Реус, кто окажется следующим у нас на скамье. Если мы копнем глубже, они могут оскорбиться или с ними вообще будет покончено. Тогда они перестанут платить, и множество людей потеряют свою выгоду. Кое-кто даже в этом самом здании».
— Я готов продолжить расследование, ваше преосвященство, если вам угодно, — произнес вслух Глокта и сделал еще глоток. Вино действительно было превосходным.
— Мы должны действовать осторожно, Глокта, и очень основательно. Деньги торговцев шелком текут, как молочные реки. У гильдии имеются друзья в высочайших дворянских кругах — Брок, Хайген, Ишер, множество других, даже среди самых именитых людей страны. Каждый из них, как нам известно, в свое время прикладывался к этой золотой соске, а дети начинают плакать, если у них отбирают молоко. — На лице Сульта промелькнула жестокая усмешка. — Тем не менее, если детей хотят приучить к дисциплине, их необходимо время от времени заставлять плакать. Кого этот червяк Реус назвал в своем признании?
Глокта, превозмогая боль, наклонился вперед, подтянул к себе листок с признанием Реуса, развернул его и принялся изучать список имен снизу вверх.
— Сепп дан Тойфель, его мы уже знаем.
— О да, его мы все знаем и любим, инквизитор, — сказал Сульт, лучась улыбкой. — Но мне кажется, мы можем спокойно вычеркнуть его из списка. Кто еще?
— Что ж, давайте посмотрим. — Глокта кинул неторопливый взгляд на бумагу. — Гарод Полст, торговец шелком.
«Ну, это просто никто».
Сульт нетерпеливо махнул рукой:
— Это просто никто.
— Солимо Сканди, торговец шелком из Вестпорта.
«Тоже никто».
— Нет-нет, Глокта, мы найдем кого-нибудь получше, чем этот Солимо как-его-там, не правда ли? Эти мелкие торговцы не представляют интереса. Вытащи корень, и листья опадут сами собой.
— Вы совершенно правы, архилектор. Вот еще Виллем дан Робб, мелкий дворянин, занимает незначительную должность на таможне.
Сульт задумчиво посмотрел на Глокту и покачал головой. Тот продолжил: