— Телфи? — прошептал он.
— Логен…
Ее голос! Ее голос! Логен раскрыл рот. Она протянула к нему руку через полосу света, падавшего из окна. Бледная рука, бледные пальцы, длинные белые ногти… В комнате стоял холод, ледяной холод.
— Логен!
— Ты мертва!
Логен поднял кувшин, чтобы разбить его о голову женщины. Рука потянулась к нему, широко разведя пальцы…
Внезапно в комнате стало светло, как днем. Еще светлее. Сверкающий, ослепительный свет. Смутные контуры дверей и мебели превратились в жесткие белые кромки и черные тени. Логен плотно стиснул веки, прикрыл глаза рукой, вскрикнул, отшатнулся к стене. Раздался оглушительный треск, похожий на грохот обвала; разрывающийся, раскалывающийся звук, словно падало огромное дерево. Комнату заполнила вонь горящей древесины. Логен приоткрыл один глаз и посмотрел через щелку между пальцами.
Комната странно изменилась. Она снова погрузилась в темноту, но не такую густую, как прежде. Свет просачивался внутрь через огромную рваную дыру в стене — там, где раньше было окно. Два кресла исчезли, третье балансировало на трех ножках, а обломок четвертого слабо светился и дымился, словно сук, долго горевший в костре. Стол, который мгновение назад стоял прямо перед Логеном, валялся в другом конце комнаты, расколотый пополам. Часть потолка рухнула, оторвавшись от стропил, пол был завален кусками камня и штукатурки, обломками дерева и осколками стекла. От странной женщины не осталось и следа.
Байяз в ночной рубашке, хлопавшей его по толстым икрам, нетвердыми шагами пробрался по руинам к зияющей дыре в стене и выглянул в ночную тьму.
— Его больше нет.
— Его? — Логен уставился в дымящееся отверстие. — Она знала мое имя…
Волшебник доковылял до единственного уцелевшего кресла и рухнул в него, вымотанный до предела.
— Скорее всего, это был едок, посланный Кхалюлем.
— Кто? — переспросил в замешательстве Логен. — Посланный кем?
Байяз вытер пот с лица.
— Ты, кажется, говорил, будто не хочешь знать.
— Верно.
Этого Логен не мог отрицать. Он почесал подбородок и поглядел в дыру на рваный кусок ночного неба, гадая, не пора ли переменить свое отношение к событиям. Но было уже поздно: в дверь отчаянно заколотили.
— Открой, ладно?
Логен пробрался сквозь хаос обломков на полу и отодвинул засов. В комнату, оттолкнув его плечом, ворвался рассерженный стражник со светильником в одной руке и обнаженным мечом в другой.
— Я слышал шум!
Свет его лампы скользнул по обломкам, добрался до рваного края выдранной штукатурки, до вывороченных камней и бездонного ночного неба в проеме.
— Мать твою… — прошептал стражник.
— К нам явился незваный гость, — буркнул Логен.
— А-а… Я… Я должен уведомить… — Стражник выглядел совершенно сбитым с толку. — Уведомить кого-нибудь…
Он попятился к двери, наткнулся на рухнувшую балку и чуть не упал. Логен слышал, как его сапоги загрохотали вниз по лестнице.
— Что такое едок? — спросил Девятипалый.
Ответа не последовало. Волшебник уже спал, его глаза были закрыты, на лице застыло суровое выражение, грудь мерно вздымалась. Логен опустил глаза и с удивлением обнаружил, что до сих пор сжимает в правой руке кувшин, изящный и хрупкий. Он осторожно расчистил место на полу и поставил посудину среди обломков.
Одна из дверей с шумом распахнулась, и сердце Логена подпрыгнуло. Но это был всего лишь Малахус, испуганно озиравшийся вокруг. Волосы на голове ученика торчали дыбом.
— Какого… — Он пробрался к дыре и боязливо выглянул в ночную темноту. — Черт!
— Малахус, что такое едок?
Тот резко повернул голову и посмотрел на Логена. Лицо ученика мага было воплощением ужаса.
— Запрещено, — прошептал он. — Запрещено поедать человеческую плоть…
Вопросы
Глокта торопливо заталкивал в рот овсянку в надежде съесть хотя бы половину, прежде чем каша начнет проситься обратно. Он глотал, давясь и содрогаясь. Наконец он отодвинул от себя миску, словно само ее наличие унижало его.
«Собственно, так оно и есть».
— Надеюсь, у тебя что-то важное, Секутор, — проворчал он.
Практик поднял руку и отвел назад падавшие на лицо сальные волосы.
— Зависит от того, что вы называете важным, — ответил он. — Это насчет наших магических друзей.
— Ах да, первый из магов и его храбрые спутники! И что с ними такое?
— Прошлой ночью в их покоях была тревога. Они говорят, что к ним кто-то вломился. Произошла какая-то схватка или что-то в этом роде. Кажется, нанесен какой-то ущерб.
— Кто-то вломился? Какая-то схватка? Какой-то ущерб? — Глокта неодобрительно покачал головой. — Кажется? Мне кажется, этого для нас недостаточно, Секутор.
— На сей раз придется удовлетвориться тем, что есть. Стражник не сумел рассказать подробностей. На мой взгляд, он чертовски встревожен. — Секутор погрузился в кресло еще глубже, подняв плечи до самых ушей. — Кому-нибудь все равно надо разузнать про это дело, так почему бы и не нам? Попробуем рассмотреть их с близкого расстояния. Возможно, зададим несколько вопросов.
— Где они сейчас?
— Вам понравится: они в Цепной башне.
Глокта угрюмо насупился, убирая языком остатки овсянки с беззубых десен.
«Ну конечно. Еще и на самом верху, могу поклясться! Сплошные ступеньки».
— Что-то еще?
— Северянин вчера отправился прогуляться, ходил кругами по всему Агрионту. Мы, конечно, наблюдали за ним. — Практик фыркнул и поправил маску. — Уродливый ублюдок.
— А, наш печально знаменитый северянин! И что, совершал ли он какие-нибудь бесчинства? Изнасилования, убийства, что-нибудь еще в этом роде? Может, поджег несколько зданий?
— Да честно говоря, не особо. Целое утро — сплошная скука для тех, кто следил. Он только бродил и глазел вокруг. Поговорил с парой человек.
— Что за люди?
— Ничего особенного. Один из плотников, что строят помосты для турнира. Какой-то служащий, проходивший по аллее Королей. Еще девчонка возле Университета — с ней он говорил подольше.
— Девчонка?
Глаза Секутора ухмыльнулись:
— Точно, и прехорошенькая. Как же ее зовут? — Он защелкал пальцами. — Я же узнал ее имя… Ее брат служит в Собственных Королевских… Вест! Фамилия — Вест.
— Арди.
— Точно! Вы с ней знакомы?
Глокта неопределенно хмыкнул и облизнул десны.
«Она спросила, как я себя чувствую. Я помню».
— О чем они могли говорить?
Практик пожал плечами.
— Да ни о чем, скорее всего. Впрочем, она из Инглии, в город приехала недавно. Может быть, здесь есть связь. Хотите, я приведу ее? Мы все быстро выясним.
— Нет! — рявкнул Глокта. — Нет. В этом нет необходимости. Ее брат когда-то был моим другом.
— Когда-то был…
— Не трогать ее, Секутор. Ты слышишь меня?
Практик пожал плечами:
— Как скажете, инквизитор, как скажете.
— Так я и говорю.
Повисла пауза.
— Значит, с торговцами шелком мы завязали, что ли? — спросил Секутор, и в голосе его прозвучала едва ли не тоска.
— Похоже, да. С ними покончено. Там больше ничего нет, разве что небольшие доделки.
— Довольно прибыльные доделки, я бы сказал.
— Я бы тоже так сказал, — кисло отозвался Глокта. — Однако его преосвященству кажется, что наши таланты лучше использовать в других областях. — «Например, в слежке за фальшивыми волшебниками». — Надеюсь, с твоей недвижимостью возле порта все в порядке?
Секутор пожал плечами.
— Не удивлюсь, если вам снова понадобится место подальше от любопытных глаз, — ответил он. — И оно по-прежнему к вашим услугам. За соответствующую плату. Ведь стыдно оставлять работу недоделанной.
«Он прав, — Глокта помедлил минуту, напряженно размышляя. — Это опасно. Архилектор сказал: дальше не копать. Очень опасно не повиноваться, и, однако, я чую — тут что-то есть. Ужасно раздражает, когда приходится оставлять такие хвосты, что бы ни говорил его преосвященство».
— Пожалуй, имеется еще одна вещь, — проговорил он.
— Вот как?
— Да, только надо действовать очень тонко. Ты что-нибудь знаешь о банках?
— Большие здания. Там людям дают деньги в долг.
Глокта сухо усмехнулся:
— Понятия не имел, что ты такой знаток. Так вот, один банк меня особенно интересует. Он называется «Валинт и Балк».
— Никогда о нем не слышал, но я могу поспрашивать.
— Только очень осторожно, Секутор, ты понял? Об этом не должен знать никто. Ни единая душа, слышишь?
— Да я сама осторожность, хозяин, спросите кого угодно! Осторожность — это я.
— Надеюсь, что так, Секутор. Надеюсь, что так.
«Иначе нам обоим не сносить головы».
Глокта полулежа втиснулся в амбразуру, опершись спиной о каменную стену и вытянув перед собой левую ногу — эту огненную топку пронзительной, пульсирующей боли. Он, разумеется, был готов к боли каждое мгновение каждого дня, но сейчас было что-то особенное, явно чересчур.
Каждый выдох вырывался через его одеревеневшие челюсти с хриплым стоном. Малейшее движение стало непосильной задачей. Он вспомнил, как маршал Варуз заставлял его бегать вверх и вниз по этой лестнице, когда готовил к турниру много лет назад.
«Я прыгал через три ступеньки, вверх и вниз, и даже не думал о них. А теперь — посмотрите на меня! Кто мог подумать, что дойдет до такого?»
По его трясущемуся телу потоком лился пот, из воспаленных глаз градом катились слезы, покрасневший нос сочился водянистой слизью.
«Столько воды льется из меня, а я тем временем умираю от жажды. Где здесь смысл?»
И был ли вообще смысл хоть в чем-то?
«А вдруг кто-то пройдет мимо и увидит меня в таком состоянии? Ужасный Глокта, бич инквизиции, лежит на заднице на подоконнике, едва способный шевелиться! Смогу ли я выдавить беспечную улыбку поверх застывшей маски страдания? Сделаю ли вид, что у меня все в порядке? Что я часто прихожу сюда — полежать возле лестницы? Или же я стану плакать и кричать, взывая о помощи?»